– Не в этот раз.

– Как знаешь.

– Эй, Бубнов, я пойду.

Мне нужны были хоть какие-то деньги и брезговать даже такой работой у меня намерения не было. Вот только капитан думал иначе.

– Не пойдёшь.

– Почему это?

– Я сказал запугать, а не рассмешить.

– Флюгер разговаривает как умственно отсталый, но ты же его берёшь.

«Отсталый» удостоил меня взгляда, в котором читалось наполовину осмысленное негодование и желание врезать.

– Он выглядит как головорез. – Взгляд капитана сфокусировался на мне. – Если тебя увидят, то со смеха помрут. Свободен, приводи себя в порядок.

– Капитан, будь человеком, я с голоду помру же!

– Не ори, будет ещё работа, чуть позже. На, держи, курс где-то восемьдесят к одному, – с этими словами он бросил мне свёрток бумажек, при ближайшем изучении оказавшихся местной валютой.

Бегло осмотрев подачку, я насчитал пять-шесть тысяч. Так, если восемьдесят к одному, то это сколько будет? Пекуний семьдесят? Ну хоть так.

– Спасибо где? – спросил капитан и недовольно рыгнул.

– Так ведь всё равно из жалования вычтешь.

– Вычту, но ты…

Начинающуюся тираду кэпа прервала фигура средних пропорций, подошедшая к столу. В ней я узнал одного из двух новичков, спасшихся в капсулах.

– Ну привет, команда тварей и кидал. Здравствуй, главный говнюк.

Я знал, что капитан обычно с ленью реагирует на оскорбления в свой адрес, но только до определённого предела, и внезапный гость почти его достиг.

– Акмар. Ты попутал? – Капитан медленно поставил банку, облокотился на стол и в воцарившемся молчании перевёл тяжёлый взгляд на прибывшего.

– Заткнись, паскуда. Ты убил своих подчинённых и моего друга. Ты самый жалкий и самый говнистый человек. Живи и оглядывайся, мразь, я ещё приду за тобой.

Полный ненависти новичок, к своему несчастью, очень плохо разбиравшийся в людях, повернулся и собрался уходить, но тут подала голос Инес.

– А что с Кяторокой?

– Выблевала свои лёгкие, – эти слова он бросил уже уходя.

Инес грустно вздохнула и вновь вернулась к втягиванию дыма из «медузы». Как только за Акмаром закрылась дверь, капитан начал говорить:

– Флюгер, Гнидой, за ним. Геолокацию его БПК скину. Избавьтесь так, чтобы его никогда не нашли. После удостоверьтесь, что Кяторока тоже мертва. Выполнять. Чёрт, и где Двадцатка, когда она нужна? – вполголоса ругаясь, кэп полез в свой БПК.

Парочка душегубов направилась за неудачником, который минуту назад обменял свою жизнь на мгновение пафоса. В том, что существование его оборвётся, сомневаться не приходилось. Он был родом с какой-то индустриальной планетёнки и большую часть своей недолгой жизни провёл у станка. Матёрый рецидивист на пару с циничным коновалом, который тоже достаточно поубивал за свою жизнь, не оставят ему и шанса.

После того как за сокомандниками захлопнулась дверь, Доржи выдохнул дым в потолок и как-то мечтательно произнёс:

– Ещё один жалкий придурок называет других жалкими. Прозаично, собака. – После глубокомысленной фразы он вернулся к втягиванию сладковатого дыма из «медузы».

– А то ты не жалкий? – спросила у него Инес.

– Не-а. Я хотя бы жив.

– Жалок, Доржи, ещё как жалок, – задумчивый голос Бубнова прозвучал инородно. – Это вообще в природе людей быть жалкими. Каждый человек жалок в принципе.

На пьяную голову капитан периодически нёс чушь.

– Хочешь сказать, что все люди жалкие?

Инес могла задавать осмысленные вопросы, и её голос почти не изменился. Видимо, в этот раз в «медузе» было что-то послабее, чем в прошлый. Но этого было достаточно, чтобы перестать здраво оценивать степень адекватности собеседника.

– Да. И вы в первую очередь, – с этими словами капитан скомкал очередную банку и встал. – Доржи, нужен надёжный источник снаряги уже на этой неделе. И нормальных подработок поищи. Инес, корабль будет отвечать федеральным стандартам, сама знаешь, к чему готовиться. Ян. Ян, перестань выглядеть, как облезлый пёс.

Отвернувшись и слегка пошатываясь, он устремился к двери выхода.

– Нормас, наверное, это ему больше не нужно.

Доржи, после того как Бубнов покинул помещение, потянулся за остатками пойла под стулом. Я успел выхватить две жестянки. Доржи укоризненно посмотрел на меня, после чего вложил в протянутую руку Инес банку и приложился к другой сам.

– Тут и так мало осталось, больше не получишь.

– Мне и этого хватит, жалкий Доржи.

– Будешь повторять это – я тебе в пиво плюну.

– Это не пиво.

– А тогда что?

– Ладно, пиво. Так тебя задели слова про жалких людей?

Я с удовольствием открыл банку и принялся ждать ответа от Доржи.

– Да не особо, – отозвался тот, – скорее я чувствую их сраную несправедливость. Но мне в принципе побоку.

– Я не согласна, грош цена его словам. Вот кто ещё кроме людей покорил космос, а? – в голосе Инес прозвучал намёк на обиду.

– Лнео и тагероны, но без первых мы бы ничего сами не сделали, – говоря это я понимал, куда диалог пойдёт дальше.

– Чушь! Нам нужен был лишь толчок, мы его получили! Теперь люди лидируют по количеству заселённых планет, и в этом нам никто не помогал!

– Заселённых, как эта? – я иронично усмехнулся.

– Да. И хватит смеяться над подобными планетами, мы кормимся за их счёт. На богатых контрабандные товары не производят.

– Но есть исключения.

– Именно что исключения.

– Подожди-ка, ты в светлое людское будущее веришь, что ли?

– А что не так, Ян? – спросила Инес. – Мы себя вроде обезопасили от войны на уничтожение, теперь остаётся только жить. И удовольствие от этой жизни получать.

– Мы в анальном рабстве у лнео.

– Вздор же. С чего ты это вообще взял? Они нас не контролируют. Вот тебя сейчас они контролируют, а?

Почему-то настроения не было. Подумав, я решил попытаться оставить за собой последнее слово.

– К чёрту тебя с твоими розовыми мечтами. Я согласен с капитаном – человечество жалко. Оставайтесь тут со своими дурацкими представлениями.

Под недовольный комментарий Доржи «а я-то что?» взял ещё не откупоренную банку и собрался уходить, но тут прозвучал голос Инес:

– Если каждый человек сойдёт с ума, то никто не будет сумасшедшим. Если каждый человек жалок, то не жалок никто.

Я лишь хмыкнул и откланялся. Меня ждали более занимательные темы для размышления: вроде «как капитан умудрился достать корабль федерального образца», «где найти новую ногу» или «сколько было винилового спирта в том дерьме, которое я только что выпил».

Утро, пришедшее с выжигающими сетчатку лучами солнца, началось с ноющей боли в обрубленной ноге, которую совершенно негармонично дополнял лёгкий звон в ушах. Неприятные ощущения в животе уже стали обыденностью. Ну ничего, когда-нибудь я сдохну и всё будет хорошо.

Пробудившись, я обвёл взглядом кровати, находившиеся подле меня. Слева у стены дрых Доржи, из его рта вытекала желтоватая слюна и впитывалась в подушку. Образовалось внушительное мокрое пятно. Кровать между ним и мной была пуста. Справа лежала Двадцатка в своём закрывающим голову шлеме – скорее всего, пришла ночью – и смотрела в потолок оранжевыми окулярами, распространяя по комнате запах немытого тела. Может, заснула, но это вряд ли, уже и не вспомню, когда она спала при мне в последний раз. Рядом с ней, как и всегда, лежала пара использованных одноразовых шприцов и полупустые блистеры разноцветных таблеток.

В комнате, кроме четырёх кроватей с тумбочками и рассохшегося шкафа, мебели не имелось. Грязное окно было наполовину закрыто одинокой пыльной шторой. Вторую, видимо, спёрли. В распоряжении нашей команды были небольшой коридор, пахнущий плесенью санузел и четыре одинаковых комнаты. Одну Бубнов запер ещё до моего прихода. Я выбрал случайную и прогадал – Двадцатка какого-то ляда завалилась сюда. Мне думалось, что она разместится в женской спальне, которую обычно в таких ситуациях организовывает Инес. Делала она это с помощью силы убеждения, обещая прострелить промежность всякому, у кого в пределах комнаты будет иметься фаллос.