– Матрос из тебя получился, я в этом не сомневаюсь, – неторопливо проговорил похоронный церемониймейстер. – Шарлатан, мошенник, автомобильный дилер – все они получились из тебя будь здоров, но дело не в этом, – отец почесал седую голову. – Итак, я тебе предлагаю возможность – только потому, что я твой отец. Иначе ты, конечно, никогда бы не получил этого. Вот посмотри, ты уже прошел длинный путь своей жизни. Ты потерпел крушение. Не так ли, дорогой бывший шарлатан, неудавшийся китобой? А я даю тебе Возможность. Подумай как следует. Ты уже немолод. О, это очень неприятно, я знаю! То, что я говорю, оскорбительно. Но подумай, сын мой. Я знаю, что тебя дразнили в школе. Я знаю, что ты так любил стрелять из револьвера, потому что пороховой запах перебивает запах покойника. Он впитывается в рукава, в обшлага сюртука, в воротник. (Он понюхал рукав). Я знаю это очень хорошо. Я сам страдал от этого. Но сейчас я даю тебе дело и оно стоит на твердых основаниях.

Он лукаво посмотрел на сына.

– Ты, конечно, хочешь жениться?

– Папаша, – кисло спросил Джейк, – ну, ты-то с чего решил, что я хочу жениться? Тебе опять сказал доктор Моррис? Или это был мистер Скьявони? Может, сам Форд?

– Женишься ты или ты не женишься, – небрежно отмахнулся отец, – не забывай, у тебя есть сестры. И их надо будет обеспечивать.

– Ты же сказал, что они обеспечены.

– Они обеспечены, – гробовщик пожевал губами. – Ну, хорошо. Но если бы я записался на китобой, убежав из дома – я вернулся бы помощником капитана.

– А если бы ты записавшись на китобой, чтобы только убежать из дома, понял бы, что хочешь другого? Ты еще не знаешь чего, но уже понял, что не этого – тогда ты бы тоже вернулся домой помощником капитана?

– Да, конечно, я бы вернулся домой помощником капитана! – воодушевился отец. – И я тебе объясню, почему. На капитана я бы не потянул.

Саммерс тяжело вздохнул.

– Я тебе еще раз говорю: ты понял, что ты дождешься окончания рейса, чтобы у тебя в кармане были деньги. Тебе просто нужны деньги, чтобы искать свое дело.

Отец кивнул.

– Тогда я сказал бы себе так: я год проплавал на китобое – одним из последних китобоев в Америке. Неужели я уйду отсюда неудачником? Нет, я не уйду отсюда неудачником. Я запишусь к Фреду Хойну в норвежскую флотилию и буду добиваться…

– Да зачем же ты, как последний идиот, запишешься во флотилию, если твоя цель – заниматься тем, что ты любишь, а ты, как дурак, как последний идиот, занимаешься тем, что ненавидишь?! Почему люди вечно вешают себе на шею первый попавшийся хомут – и потом носят его всю жизнь? Ведь это самая главная глупость. Ты понимаешь, что я готов умереть, но, пока жив, хочу заниматься тем, что люблю?!

В эту минуту Саммерс решительно отрекся от мыслей о своей маленькой похоронной мастерской, которые еще недавно казались ему трезвыми и здравыми, и о студенческой газете, и о всех других местах, где был готов работать с отчаяния. Черта с два! Они его не получат!

– Дорогой мой, я это понимаю, – смиренно ответил отец. – Если ты отвергаешь дело – не отвергай своего престарелого папашу. Дай ему возможность отдохнуть на старости лет. Я, например, всегда хотел бы отдохнуть на Кубе. Небольшой особняк на берегу моря…

Отец потеребил пальцем нижнюю губу.

– Ты же только что сказал, что не хочешь? – опешил Саммерс. – Да ты и никогда не отдыхал…

– Да, но теперь я подумал, что хочу отдохнуть. Мне ведь девятый десяток. И у меня такой успешный сын! Он отвергает мое дело! Он хорош собой, у него все получается, и моя просьба о небольшом одноэтажном особняке с окнами на море где-нибудь в Сантьяго – это такая мелочь для него. Мне будет так приятно. Я буду сидеть на берегу океана со свежесваренным омаром и удить рыбу. Я люблю рыбалку.

– Да не любишь ты рыбалку. Ты никогда не удил.

В эту минуту Джейк вспомнил, как сам удил рыбу – второй раз в своей жизни, в компании одного тут… кудрявой бестолочи. Д.Э. Саммерс чуть не взвыл в голос. Ему стало казаться, что та встреча с М.Р. Маллоу и все последующее – все было только сном.

– Я удил! – уперся похоронный церемониймейстер. – Знаешь, из какого количества щек я вынимал рыболовные крючки? Я очень люблю рыбалку!

Он посмотрел на сына и прокашлялся.

– Ты подумай, подумай. У меня столько интересных идей… – отец побарабанил пальцами по ручке кресла. – А ты знаешь, что именно я изобрел морилку под красное дерево?

– Ну, что ты врешь? – устало спросил коммерсант, ругая себя последними словами, что не может просто заткнуться. – Это не ты изобрел морилку. Тебе просто нужна лицензия на покупку спирта.

– Ну да, я подал патентную заявку.

– И где же ты покупаешь спирт?

– В Канаде.

– Ну, сколько?

– Почти галлон[2] на гроб.

– Папаша!

Пресвитер поднял палец.

– Я в рот не беру спиртного! Ты что, этого не знаешь?

– А что это за запах? – Джейк наклонился к отцу и принюхался. – Почему ты отворачиваешься? Морилка на кукурузном виски? А, папаша?

– Как ты мог такое подумать! – Похоронный церемониймейстер повел руками вокруг себя. – Мы ее просто здесь разливаем.

– Зачем ты разливаешь морилку в гостиной? Кто «мы»? – тут Джейка осенило. – Так вот, откуда у тебя покойники! Ты что творишь, старый дурак!

– Да по бутылкам, Господи! – гробовщик возмущенно постучал себя костяшками по лбу. – Тут делаем и тут разливаем. Я не дурак. Я никого не отравил.

– Почему же ты занимаешься этим здесь, – Саммерс про себя выдохнул с облегчением, – а не у себя во флигеле?

– Потому что в гостиную я никогда не пущу полицию, – отец фыркнул. – Ты не знаешь даже законов штата!

– Мне-то это зачем? Я покупаю коньяк у контрабандистов. Иногда покупаю.

– Когда ты покупаешь коньяк у контрабандистов, это твое дело, где его покупать. А если ты его разливаешь по бутылкам… хе-хе… – гробовщик потер висок пальцем. – Это совсем другое дело.

– Ну… – коммерсант подумал. – Значит, ты проворачиваешь дела со спиртом? Молодец, папаша. Тут ты определенно молодец. Но я все равно в дело не войду. Прощай.

Он уже дошел до дверей и тут остановился.

По морщинистому лицу отца катились крупные слезы и он вытирал их пальцем.

– А я уже так рассчитывал на тебя… Я ведь уже старенький и скоро помру…

– Вот видишь, – коммерсант опустился на краешек стула. – Ну, зачем тебе эти гробы? Ты отдохни на старости лет, может, выиграешь год-другой. Порадуешься, погреешься на солнышке. А?

Гробовщик стыдливо утирал глаза.

– Только я оставлю свое дело, я сразу же… – бормотал он, – умру. И… вряд ли что-нибудь может… заменить!

Он плакал, как ребенок.

«Застрелюсь», – подумал Джейк.

– Ты ведешь себя, как последняя сволочь! – выговорил отец. – Ты ничего не понимаешь!

– Это ты ничего не понимаешь, старый маньяк, – Саммерс поднялся. – Кончай меня шантажировать. Сами такие.

Гробовщик отер слезы и выпрямился.

– Ладно-ладно, – проговорил он. – Мы еще поговорим о том, чем ты занимаешься. И вообще я наведу справки о твоих делах.

– Это я наведу справки о твоих делах, – парировал сын. – Ты, кажется, что-то говорил о мертвых итальянцах, которых к тебе привозят по ночам?

– Привозят, – гробовщик пожал плечами. – Ну и что? Во всяком деле есть свои маленькие тайны!

Он захихикал, завязал на концах платка два узла и надел этот платок себе на голову так, что узлы воинственно торчали в стороны.

– Твой папаша – старый муравей!

– Бросай это дело, – посоветовал сын. – Я «скорую помощь» вызову.

– У нас нет «скорой помощи»! – дразнился отец. – Мы не в Нью-Йорке и не в Чикаго.

– У вас есть «скорая помощь», – усмехнулся сын. – Станция «скорой помощи» уже давно есть в каждом городе.

Гробовщик откинулся на спинку кресла.

– Давай, сынок. Зови их сюда. Я хочу посмотреть, как ты упечешь родного отца в психушку.