– Мои слова следует понимать так, как вы их слышали, – проговорил Д.Э. с своим жестким вермонтским акцентом. – Ни больше, ни меньше.

– Хорошо, я поняла. Разрешите не согласиться с вашей позицией.

– Не разрешу.

– Но тем не менее…

– Никогда.

– И все же я позволю себе настаивать…

Теперь они стояли вплотную.

– Я сказал: «только через мой труп вы влезете в это дело», – раздельно произнес Саммерс. – Что именно в этой фразе вам непонятно?

– Может быть, вы дадите и мне высказать свою точку зрения? – поинтересовалась доктор Бэнкс.

– На кой дьявол мне сдалась ваша точка зрения.

– Но вы могли бы поинтересоваться моим мнением?

– Зачем? – бывший коммерсант нагло пожал плечами.

– А на каком основании, – я правильно понимаю, что именно за вами здесь последнее слово? – на каком основании вы взяли на себя право решать, что мне делать?

Саммерс, наконец, собрался сообщить этой сумасшедшей, что ничем и никем не командует, никто никуда не едет и вообще двое джентльменов не имеют к этому делу никакого отношения.

– Мистер Саммерс открывает детективное агентство, – сообщила из кухни мисс Дэрроу.

8 апреля 1925 года

Четыре часа двадцать две минуты пополудни

Наверху зазвонил телефонный аппарат. Мисс Дэрроу с кряхтеньем поднималась по лестнице.

– Алло! – послышался из библиотеки ее зычный голос. – Алло, алло! Да, мистер Фрейшнер, я вас слушаю. Есть какие-нибудь новости?

– Что там? – крикнул из ванной Маллоу.

– Мистер Фрейшнер просил передать, – доложила экономка из-за двери, – что он продал ваш «Линкольн». Две тысячи семьсот пятьдесят пять долларов!

Машину брали два года назад по лояльной цене у Форда – пять пятьсот.

«Две семьсот пятьдесят пять, – считал Маллоу, – пятнадцать процентов Мики. Семьсот родителям – нет, тысячу. Джейк против не будет. Мало ли, как теперь получится. Заплатить за дом мисс Дэрроу… вода… уголь… Триста да триста – за два года… Лучше ведь за два года? Ведь неизвестно, как теперь получится. Нет, родителям лучше восемьсот. Что же останется?»

Маллоу побледнел. Поездка на двоих в Европу обходилась в полторы тысячи по самым скромным подсчетам.

Пароходно-железнодорожный билет компании «Мессажери Маритим «в оба конца – сто пятьдесят на одного человека.

«Надо было Джейку взять хоть что-нибудь за гроб. Все равно старушка не жилец – слепому видно. Родственников нет. Половина, говорит, у нее, половина. Ну, так и взял бы половину! Или хоть половину половины. Гуманист!»

Дюк опять пересчитал. Сначала.

На все предприятие оставалось около девятисот долларов. И тысячу двести – если платить мисс Дэрроу за год.

– «Слепая лошадь» на ходу! – продолжала за дверью экономка. – Мистер Халло перед отъездом ей занимался. Она в сарае!

– Думаю, что удобнее всего будет наняться к этому человеку под видом медицинской сестры, – говорила доктор Бэнкс, держа Д.Э. Саммерса за рукав.

Весь день она не могла застать его ни в «Мигли», ни в доме умершей вчера миссис Смит и, наконец, дождалась у бензоколонки. Той самой бензоколонки, которая еще недавно было его собственностью.

– Я смогу сказать, что меня уволили из частной психиатрической клиники. Адрес по понятным причинам называть не стану. Намекну, что клиника находится в Вене. Упомяну кое-какие детали. Продемонстрирую некоторую излишнюю склонность к точности и скрупулезному соблюдению полученных указаний. Это мне свойственно. К тому же, одинокая женщина, иностранка, прекрасно подойдет. Ей некому будет болтать, ее можно без хлопот поселить при лаборатории, и меньше шансов, что кто-нибудь будет ее искать, если она вдруг исчезнет. Особенно если она предварительно сообщила соседям, что уезжает. Правда, – тут лицо доктора омрачилось, – мне придется предварительно снять жилье.

– И там пожить, – добавил Саммерс. – Разведать обстановку. – Он высвободил свой рукав. – Другими словами, вы ухватились бы за это дело и без нас, но у вас ни цента на накладные расходы.

Доктор подумала.

– Знаете, что? – сказала она, наконец. – Катитесь в ад.

– С удовольствием, – новоявленный детектив вежливо прикоснулся к шляпе. – Без вас, мисс.

И «Слепая лошадь» уехала.

2 марта 1926 года,

полдень

– Я не блондинка, – шепотом сказала доктор Бэнкс (на сей раз она догнала бывшего коммерсанта в мясной лавке). – Это совершенно другой цвет! Скорее, это можно назвать «пепельная шатенка«.

– Отстаньте, – тоже шепотом велел он.

Тишину нарушало только тремоло пальцами по прилавку бывшего коммерсанта и стук большого ножа, которым орудовал мясник за прилавком.

– Вы не знаете немецкого, – торжествующе прошептала доктор Бэнкс. – А я знаю. И даже хорошо знаю! Тетя заставила меня выучить его еще в детстве!

– Я помню, – Саммерс неохотно повернулся к ней. – Вам будет трудно поверить, доктор, но и я, представьте, провел не один месяц в Австрии, Германии и немецкой Швейцарии.

Вошедшие в лавку пожилые дамы тотчас прервали свою беседу. Обоих исподтишка рассматривали. Но доктор Бэнкс и не подумала уйти. Она вынула из сумки блокнот, делая вид, что выписывает некие рекомендации, сделала бывшему коммерсанту знак нагнуться и сказала на ухо:

– Я значительно старше пропавших девушек.

– Я это уже слышал, – тоже вполголоса ответил он.

– Я надену очки.

– Вы еще коньки наденьте.

– Что?

Ее не удостоили ответом. Саммерс взял у мясника три фунта говяжьей вырезки и вышел.

Телефон в «Мигли» второй день врал голосом экономки, что мистера Маллоу нет дома.

4 марта 1926 года,

без четверти час ночи

Маллоу уже ушел спать. Мисс Дэрроу снизу осведомилась, не хочет ли мистер Саммерс, чтобы ему в комнату принесли чаю и долго ли еще собирается бодрствовать, получила ответ, что нет, совсем недолго, и собралась на покой. Но в это время с улицы послышался скрип тормозов, на каминную полку упал отсвет фар, хлопнула дверца автомобиля.

Доктор Бэнкс никак не объяснила свой поздний визит. Она молча поднялась в библиотеку.

– Я, между прочим, вам не агентство Пинкертона, – объявил ей Д.Э. Саммерс. – Я дилетант и иногда, знаете, сплю [Девиз Международного Детективного Агенства Пинкертона: «Мы никогда не спим»].

– Я увидела в окнах свет, – сдержанно отозвалась доктор.

– Ну, даже, если вы начнете врываться ко мне среди ночи, чтобы взять измором, не надейтесь, – он пожал плечами. – Мой ответ вы знаете. Я сказал «нет «и повторю это, сколько потребуется.

Доктор без приглашения уселась в кресло.

– Вы не думаете того, что говорите, – сказала она спокойно. – Более того: вы сами знаете, что хотите, чтобы я присоединилась к вам в этом деле.

– А это не имеет значения, – Саммерс придвинул пепельницу и закурил. – Разговор не о том, чего хочу я, или вы, или кто-то еще. Я делаю то, что должен. Ни больше, ни меньше.

– Не имеете же вы в виду, что собираетесь провалить дело?

Доктор Бэнкс подняла ироническую бровь и тут только сообразила, что наделала.

– Ох, мистер Саммерс, простите меня! – поторопилась она. – Проклятый характер. Я хочу сказать, что с вашей… вашим… вашими способностями… или талантом…. гм… ну, я просто знаю, как вам свойственно… это, кажется, называется «зрить в корень«. Не можете же вы не понимать, что характер дела диктует необходимость моего участия?

Закончив, наконец, фразу, доктор Бэнкс почувствовала большое облегчение.

– Господи, мало того, что вы не умеете льстить… – начал было Д.Э.

Но почему-то никак не мог придумать окончание этой многообещающей фразы.

– Ну… э…

Саммерс пораскинул мозгами и сообразил, что взялся за дело не с того конца.

– Нет, доктор, – сказал он. – Тут, понимаете, дело не в том, что вы умеете как раз то, что нужно. Умеете, да. Это очень мило, но, как ни прискорбно, совершенно неважно.