- Мы очень мало знаем о профессоре. Может он действительно заведует институтом.
- Шутишь?
- Конечно. Но ему крупно повезло, что ты еще и програмист. Правда у тебя есть и недостатки. Ручка, например.
Толик зашипел, но заставил себя заняться работой и уткнулся носом в клавиатуру.
Восходящее солнце пустило пару лучей через открытые двери. Мишка зевнул и уставился на экран.
- Ты явно переработался, Толик.
- Чего?
- Тебе надо отвлечься от компьютера.
- С какой стати?
- Ты в програмировании перешел с английского на урду.
- Урду? Что за бред ты несешь?
- Бред? А что в таком случае означает слово "вуашту"?
Толик поднял глаза на экран и грязно выругался. Полэкрана было испещерено словами непонятного и даже несколько оскорбительного смысла. Он разозлился и так заехал по кнопке переключения с английского шрифта на русский, что клавиатура обиженно хряпнула. Толик начал с того, что заменил неудобоваримое "вуашту" на "define".
- Тебе пойдет на пользу смена деятельности, - посоветовал Мишка, - Плетение мат на свежем воздухе быстро поправит дела. Ты и так сидел вчера до полуночи за програмированием, до рассвета встал и вновь за компьютер.
- Профессор из меня жаркое сделает, если я не закончу программу.
- А ты оставь все это в качестве вещественного доказательства.
- Ладно. Так уж и быть.
Когда пришел профессор, Мишка сидел под тентом и нелепо дергал руками, пытаясь подражать Толику в плетении мат. Камыш упрямо выскакивал из рук, и Мишка разъяренно шипел, пытаясь словить его стебли. Толик, напротив, наслаждался работой и даже что-то напевал. по ходу дела.
- Программа? - кратко спросил профессор.
- Я решил сменить вид деятельности. Вы бы видели, до чего я дошел.
- В любом случае эта работа полезная, есть то нам всем надо, - добавил Мишка.
- Это ваше дело, но к вечеру программа должна быть написана.
- Да ладно, проф. Мы ведь обещали местным еще пару мат.
- Я сказал свое слово.
Профессор ушел в машину.
- Чего ты поешь? - раздраженно спросил Мишка.
Толик действительно пел что-то на, как это часто бывает, понятную только автору мелодию, но зато с отчетливыми словами:
Я великий неорганик, Я объехал целый мир. Всем деканам я начальник И студентам командир.
Бурум-бурум-бурум.
В лабе вырубили газ, а потом и свет погас, это раз. Но грузовик привез дрова, это два.
Бурум-бурум-бурум.
А у нас вместо тигля медный таз. И пробирки, я б сказал, Реформатский покупал.
- Замолчи! - закричал что есть силы Мишка.
- Чего ты нервничаешь? - спокойно спросил Толик, не отрываясь от работы.
- Что ты поешь?
- Да так, из студенческой жизни. Вот! - он связал последние два стебля, и мата была готова, - Мы уже можем идти.
- А профессор?
- Не будем отрывать его от работы.
- Хорошо.
Они вместе впряглись в постремья и потянули полозья к селу.
Студенты с нетерпением ждали встречи с кузнецом, чтобы посмотреть, чего за ночь дали уроки рыночной экономики. Но встреча эта произошла несколько раньше, чем они ожидали.
Кузнец стоял у дома богатого шумера (у которого были двери) и увлеченно размахивал руками. Когда студенты подошли, они услышали и слова, сопровождавшие эту жестикуляцию:
- ...Ты крупно выигрываешь. Пойми, мои вещи прослужат тебе дольше, ты ведь это понимаешь. И ты сам признал, что они красивые. А ты, вдобавок, еще и экономишь время. Цена-то за топор ничтожная - какие-то жалких двадцать лепешек и десять ман бронзы. Это все очень просто.
Студенты изумленно наблюдали этот быстрый прогресс в сознании человека. А что уже говорить о собеседнике Кузнеца, состоятельно выглядящем шумере в шерстяной юбке на подобие килта. Тот был просто ошарашен и ему ничего не оставалось, как принести назначенную за топор цену.
- Молодец, - похвалил кузнеца подошедший Толик.
- Скорее, аукцион на носу, - поторопил их Мишка.
- Да, сейчас. Эй, достопочтенный! - крикнул тот шумеру, - Приходите сейчас к дому Кузнеца, вы сможете дешево купить мату.
Шумер кивнул, но тут же до него дошло, что он потерял часть своих богатств и призадумался.
- Эй, - обратился Кузнец к своему соседу в толпе по месту прибытия, - Ты давно спрашивал, хочу ли я отдать в твое попечение мой участок общественной земли. Так вот, два гана уже твои.
- А на что ты будешь жить? - удивился тот.
- Посмотрим.
- Объявляю начало аукциона, - Толик проворно взобрался на какую-то груду глины и взмахнул прутиком.
Толпа, человек в двадцать, покорно затихла.
- Продается отличная мата, с узором, классическая модель, гарантия от фирмы. Начальная цена - десять лепешек и три пригоршни фиников.
- Раз - двенадцать лепешек, второй слева во втором ряду, - прутик метнулся в сторону обделенного вчера шумера.
- Четырнадцать.
- Двадцать, - сразу круто взял состоятельный шумер, быстро освоившийся в море бизнеса.
Но обделенный шумер не собирался здаваться без боя:
- Двадцать две и три пригоршни.
- Двадцать пять и четыре, - возразил тот.
Стараниями других соседей цена быстро подскочила до тридцати лепешек и пяти пригоршней фиников.
- Тридцать, пять и гин серебра, - отрезал богач.
Толпа на мгновение затихла. Серебро было очень дорогим удовольствием.
- Тридцать, пять и гин справа в третем ряду - раз; тридцать, пять и гин два; тридцать, пять и гин - три. Продано! Продано господину в третем ряду за тридцать лепешек, пять пригоршней фиников и гин серебра. Кстати, - Толик наклонился к Мишке, - Что такое гин?
- Что-то около десяти грамм.
- Всего-то?
- Это огромные деньги.
- Ладно, - Толик разогнулся, - Сейчас разделим маты согласно предложенной цене. Самые лучшие - по большой цене, похуже - тем, кто дал меньше. Тем, кто остался в накладе, приношу свои извинения.
Состоятельный шумер удовлетворенно взял мату на плечи и, развернувшись, сложил у ног Толика плату. Вслед за ним подошло еще несколько покупателей.
- Да как вы смеете?!! - раздался сзади суровый голос.
У поворота стоял высокий немолодой мужчина с резкими чертами лица, выглядящий довольно богато и властно. За ним стояло двое человек помоложе и победнее, их скучаюий взгляд блистал недовольством, когда падал на первого. Рядом бесилась от нескрываемого удовольствия базарная старуха со вчерашнего аукциона. Вся компания выглядела довольно живописно в свете солнца, освещавшего их затылки.
- До чего вы дошли, народ черноголовых! - патетически взвыл передний, Неужели вы променяете свободу и то счастье, которое вам дал наш образ жизни, на это торгашество, Сан-гиг - народ Шумера! Разве вы не видете, что всем этим вы помогаете лишь этому тунеядцу Кузнецу? Он отвлекает вас от нужной работы в поле и сам не работает. Ведь каждый из вас может сам сплести эту мату, а так вы не работаете в поле и даете возможность лентяйничать этому проходимцу. Так вы вскоре перестанете подчиняться власти великого лугаля и платить ему налоги.
- Кто это такой? - шепнул Толик, - И почему его волнует, будут ли платить налоги?
Мишка пожал плечами. За него ответил Кузнец:
- Еще бы ему не волноваться. Он то живет на наши деньги. Это наш горячо любимый и обожаемый машким, он обязан наблюдать, чтобы мы вовремя выходили на работы и исправно платили налоги. А за ним стоят помошники дубсары, его писари.
- Легко обвинять других! - громко сказал Толик, - А сам-то вы очень сильно работаете, господин машким? И, конечно же, старый добрый образ жизни. Зачем искать новое, когда есть хорошое старое, тысячелетней давности? Как же можно расстаться с каменным топором и звериными шкурами? Куда уж до них бронзе и льняному полотну? И как мы будем жить без знакомой паутины в углу? Это же кошмар!
Толпа зашлась от смеха.
Машким побагровел, но быстро нашелся:
- Мы знаем о вас, чужаки. Это вы пришли, чтобы будоражить местный люд. Народ черноголовых! Гоните прочь этих посланников дьявола. В этот тяжелый момент нашего существования, когда наш государь ведет войну с проклятым Уруком, они подбивают вас не платить налоги и прогнать нас. Но вас ведь нельзя оставить без надзора, Сан-гиг. Если убрать всех машкимов, угулов и дубсаров, вы же ударитесь в личные интересы, забросите каналы и станете жить как звери. Клянусь верховным богом Аном, это все добром не кончится.
