– А, так вы хотите поразмыслить над этим… – продолжал тем временем мистер Фокс. – Да, мы были бы весьма признательны вам за пожертвование… Благотворительный аукцион? Да, скоро… Как раз сейчас мы определяемся с датами… Думаю, что чем скорее, тем лучше… Да, вы можете занести его в мой офис на Эверли… Да-да, по адресу, который указан на сайте… Всё правильно, в переулке. Возле гаражей… Вам нужен ещё день, чтобы всё обдумать? Ну, воля ваша, разумеется…

На этом мистер Фокс закончил разговор, отключился и воскликнул, грохнув кулаком по столу.

– Не купилась!

– Не купилась? – удивлённо переспросила мадам Фортуна. – Но у меня же всё было продумано, до последней мелочи.

– Ей, видите ли, нужен день, чтобы подумать, – проворчал мистер Фокс. Он нервно, в один приём, доел свою сальсу и раздражённо отодвинул пустую миску в сторону.

– Ты же понимаешь, что это означает, Фокс? – побледнела мадам Фортуна и тоже отодвинула свою миску. – Это означает одно из двух: либо она начнёт расследовать, что это за молодёжный проект такой, либо возвратится сюда, чтобы удостовериться в том, что действительно разговаривала со своим мужем. Проверку нам устроить.

– М-да, – сильнее обычного нахмурился мистер Фокс. – А тебе ещё что-нибудь о её покойном муженьке известно? Новенькое, то есть?

– Ничего я больше о нём не знаю! – звенящим от напряжения голосом воскликнула мадам Фортуна.

После этого на кухне повисла тишина. Тяжёлая, безысходная какая-то.

Мария знала, что должна передать миссис Фишер сообщение от её мужа, но как и когда это сделать? Ведь даже если вдова решит снова прийти к ним, это не означает, что у Марии будет шанс поговорить с нею. И вообще миссис Фишер может появиться как раз тогда, когда сама Мария будет в библиотеке. Ну а если?..

– Послушайте, – сказала Мария. – А может, вы позволите мне поговорить с ней?

Мадам Фортуна и мистер Фокс дружно повернули головы и уставились на Марию одинаковым взглядом – неподвижным и холодным, как у замороженной трески.

– А что, может быть, разговор с ребёнком действительно сможет растрогать эту старую кочерыжку и растопить её сердце? – задумчиво произнесла мадам Фортуна.

Мария небрежно пожала плечами. Она очень, очень старалась вести себя нормально, равнодушно даже, но внутри у неё всё кипело. Чтобы скрыть своё волнение, Мария встала из-за стола и начала относить грязную посуду в раковину.

– Что за чушь! – рявкнул тем временем мистер Фокс. – Видишь, Фортуна, какой умной твоя девчонка показать себя хочет? Говорил я тебе, что не доведут её до добра эти книжки, ох не доведут!

Мадам Фортуна прищурилась, а затем спросила, вытаскивая из-под вазы для фруктов исписанные листы бумаги.

– А это что ещё? «Вспомни серебристый свет Луны и медовый месяц в июне»… Что это за хрень, Мария?

Мария выронила из рук стеклянную миску, и она разлетелась на куски, упав на кафельный пол, а у самой Марии было такое чувство, будто у неё душа с телом рассталась. Она лихорадочно принялась искать какое-нибудь объяснение, но ничего не могла придумать, потому что все её мысли были сейчас об Эдварде. Точнее, о том, как сделать так, чтобы мать ничего о нём не узнала, не догадалась. Она легко могла представить, с какой энергией мадам Фортуна набросится на бедного Эдварда, чтобы выпытать с его помощью подробности о покойном муже своей очередной вдовы-клиентки. Или, не поверив дочери, решит, что Мария совсем свихнулась, и отправит её в сумасшедший дом. Нет-нет, только не то и не другое!

– Э… это… – осторожно, словно ступающий на минное поле сапёр, начала она. – Это кое-какие выписки, которые я делала в библиотеке.

Ах, до чего же ей не хватало сейчас присутствия Эдварда! Как успокоило бы Марию его холодное прикосновение, сколько сил придало бы ей, сколько уверенности!

– А на этой бумажке что написано? – пробежав глазами второй лист, спросила мадам Фортуна. – Про миссис Фишер… её кольцо… сокровище…?

– Сокр-ровище! Сокр-ровище! – радостно подхватил Гудини.

– Ты прав, мой дорогой, – погладила попугая по головке мадам Фортуна, и пропела: – Сокро-о-овище! – а затем резко оборвала свою арию и спросила: – Чей это почерк, Мария? Библиотекарши?

Мистер Фокс заглянул в листок через плечо мадам Фортуны и поскрёб себе макушку, не снимая своей кепки с длинным козырьком.

– Да, – тихо выдохнула Мария, собиравшая с пола осколки разбившейся стеклянной миски. – Она переписала это из какой-то книги и отдала мне. Я исследовала в библиотеке родословную Фишеров.

Мадам Фортуна поджала губы, отчего на её лице появились жёсткие, глубокие складки, идущие от уголков рта до кончика носа.

– Не юли, детка! Что это? Насчёт кольца? Может быть, ты кому-то проговорилась о том, чем мы тут занимаемся?

– Да нет же! Никому ничего я не говорила, как мне было приказано. Никому! – из последних сил стараясь сохранять спокойствие, ответила Мария. – А то, что на той странице упоминалось кольцо, так это… это просто совпадение, вот и всё.

Мадам Фортуна пристально уставилась на дочь, но ничего не сказала. Затем в несколько раз сложила оба листа бумаги и спрятала их к себе в меховую накидку. Сделав это, она резко опустилась на стул и откинулась на его спинку. Гудини покачнулся у неё на плече, несколько раз переступил своими лапками и, наконец, восстановил равновесие.

А Мария в этот момент почувствовала долгожданное присутствие Эдварда. Дуновение леденящего ветерка, покалывание в кончиках пальцев позволили ей вновь почувствовать себя в безопасности. Она сделала глубокий вдох и сказала, расправляя плечи:

– А теперь, с вашего позволения, я пойду к себе. Читать.

Ни мадам Фортуна, ни мистер Фокс ничего на это не ответили, просто молча продолжали сверлить Марию в четыре глаза.

Мария развернулась и, стараясь двигаться как можно спокойнее, направилась в свою кладовку. Уходя, она не могла не думать о том, каких крупных неприятностей ей только что удалось избежать, но не ждут ли её впереди более серьёзные проблемы?

На следующий день Мария отправилась по неровному, выщербленному тротуару в библиотеку. Это одноэтажное современное здание, втиснутое между двух четырёхэтажных викторианских монстров из тёмно-коричневого камня, напоминало усыновлённого пожилыми родителями ребёнка. Не вписывалась библиотека в окружающий городской пейзаж, никак не вписывалась – как, впрочем, и сама Мария. Однако войдя внутрь через двойные вращающиеся двери, Мария сразу почувствовала себя так, словно пришла в дом, где ей рады и где она будет в полной безопасности.

Хотя все книги в разделе детской литературы Мария уже успела прочитать, расставаться с ними она не спешила, как не торопятся расставаться со своими давними и добрыми друзьями.

Но сегодня Марии было не до трогательной встречи с детством, ей нужно было заметать следы, и для этого сделать так, чтобы её мать и мистер Фокс, бросившись проверять свои подозрения, убедились в том, что она действительно изучала родословную Фишеров. Прошлой ночью Мария почти не спала, переживая о похищенных матерью листах с записанными на них словами Эдварда. Стоит ли говорить о том, как счастлива она была вырваться сегодня из дома в библиотеку – единственное место, которое ей разрешалось посещать. Впрочем, Марии и сюда ходу не было бы, не возьмись мадам Фортуна обучать дочь на дому, не отдавая в школу. Но при таком раскладе в библиотеку её просто невозможно было не отпускать – должна же Мария где-то брать необходимые для учёбы – и не только! – книги.

Для начала она просмотрела некрологи, сделала несколько пометок. Потом вздохнула. Больше всего ей сейчас хотелось сбежать куда-нибудь от своей одинокой жизни, в которой нужно было обманывать наивных вдов. Мария сложила исписанный лист бумаги и осмотрелась вокруг. В библиотеке сейчас были одни только инвалиды-колясочники да монахини из соседнего монастыря, и никого из детей. Впрочем, нет, один мальчишка здесь всё же был, он шёл сейчас по галерее второго яруса, над головой Марии. Этого мальчишку Мария узнала сразу же по яркой красной бейсболке, которую он никогда не снимал. Ещё она помнила, что у этого мальчишки светло-коричневая кожа, белозубая приветливая улыбка, а ещё он очень любил читать. Как его зовут, Мария не знала, её мать запретила ей разговаривать с кем-либо, значит, и с этим мальчишкой тоже.