– Я уже доложил вам, что ни во что не верю…

Спор был прерван миролюбивым Николаем Петровичем, который попросил у Базарова полезных советов в своих «агрономических работах» и, когда они с братом вышли, заметил ему: «Видно, молодёжь, точно умнее нас».

Аркадий попенял другу на то, что тот обидел дядю, «слишком резко с ним обошёлся». А увлечённый своей работой, Базаров заговорил про «редкий экземпляр водяного жука». Однако Аркадий обещал рассказать Базарову историю Павла Петровича. «Читатель найдёт её в следующей главе».

Седьмая глава. Павел Петрович учился в привилегированном учебном заведении – в пажеском корпусе. С детства он был красив, самоуверен, насмешлив. Выйдя в офицеры, начал вести светский образ жизни, был любим женщинами. «На двадцать восьмом году от роду он уже был капитаном; блестящая карьера ожидала его. Вдруг всё изменилось».

На балу он встретил княгиню Р., «протанцевал с ней мазурку, в течение которой она не сказала ни одного путного слова, и влюбился… страстно». Странная женщина, «сфинкс», вскоре охладела к нему, а «он чуть с ума не сошёл». Вышел в отставку и четыре года гонялся за ней «в чужих краях». Потом вернулся в Россию, но «в прежнюю колею» попасть не смог. Так он старился, седел, скучал в обществе холостяков десять лет. Потом узнал о смерти княгини, которая «скончалась в Париже, в состоянии, близком к помешательству». Через какое-то время он получил пакет с кольцом, когда-то ей подаренным: по сфинксу была проведена крестообразная черта – «разгадка». Это происходило в 1848 году. Николай Петрович после смерти жены приехал в Петербург, где братья встретились. Павел Петрович поехал в деревню погостить, но так и остался: «потеряв своё прошедшее, он всё потерял». Он устроил свою жизнь на английский вкус, жил одиноко. Его считали гордецом, но уважали за аристократические манеры и «безукоризненную честность».

Аркадий говорит о том, что Павел Петрович не раз выручал брата деньгами, что он вступается и за крестьян, «правда, говоря с ними … морщится и нюхает одеколон…». И главное – он «глубоко несчастлив… презирать его грешно». Выслушав рассказ, Базаров заключает: «… человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви… не мужчина…». Что же касается воспитания, то «всякий человек сам себя воспитывать должен».

Базарову ясно, что «таинственные отношения между женщиной и мужчиной» невозможны, что «это всё романтизм, чепуха, гниль, художество». И приглашает приятеля «лучше смотреть жука».

Восьмая глава. Павел Петрович, послушав беседу брата с управляющим и решив, что Николай Петрович непрактичен, отправился к Фенечке, которая его боялась, потому что он никогда не говорил с ней. Он захотел увидеть мальчика: «Экой бутуз», – проговорил Павел Петрович и добавил: «Он похож на брата». Вскоре появился и Николай Петрович… Поцеловал Митю, «приложил губы к Фенечкиной руке», вызвав её смущение.

Далее дан рассказ о том, как в Марьине появилась Фенечка.

Три года назад Николай Петрович остановился на постоялом дворе, хозяйкой которого оказалась «женщина лет пятидесяти». Она жаловалась на «тяжёлые времена», и он пригласил её в свой дом «в качестве экономки». Вскоре Арина Савишна с дочерью Фенечкой переехали в Марьино и поселились во флигельке.

Он помог девушке, когда искра из печки попала ей в глаз, и с тех пор с интересом наблюдал за ней. Когда мать умерла от холеры, Фенечка осталась у Николая Петровича. «Остальное досказывать нечего…».

А Павел Петрович, вернувшись «в свой изящный кабинет», бросился на диван, «почти с отчаянием глядя в потолок»: «Захотел ли он скрыть от самых стен, что у него происходило на лице, по другой ли какой причине, только он встал, отстегнул тяжёлые занавески окон и опять бросился на диван».

Девятая глава. В тот же день с Фенечкой познакомился и Базаров, который ходил с Аркадием по саду и толковал, почему «иные деревца» не растут, а вот «акация да сирень – ребята добрые, ухода не требуют», поэтому и растут хорошо. Аркадий объяснил ему, кто такая Фенечка, и Базаров захотел познакомиться с ней. Увидев Митю, он сразу понял, что у мальчика «прорезаются зубки», и взял его на руки. При этом Митя не испугался. А когда Аркадий поманил его к себе, «запищал».

Во время осмотра хозяйства Кирсановых Базаров заметил Аркадию, что у них не только «скот плохой», но и «управляющий либо дурак, либо плут» и что «добрые мужички надуют» Николая Петровича. На это приятель сказал, что согласен с дядей: «Ты решительно дурного мнения о русских…» – «Эка важность!..» – отреагировал Базаров.

Глядя на пёстрые поля, освещённые солнцем, Аркадий спросил: «И природа пустяки?» – «И природа пустяки, в том значении, в каком ты её понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Во время разговора до них долетели звуки виолончели. Николай Петрович играл Шуберта. Базаров расхохотался: «… В сорок четыре года человек, отец семейства… играет на виолончели!» Аркадий «даже не улыбнулся».

Десятая глава. «Прошло около двух недель. Жизнь в Марьине текла своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров работал». В доме к нему все привыкли: Фенечка обратилась за помощью, когда заболел Митя, Николай Петрович побаивался «нигилиста», но охотно слушал его, присутствовал при опытах. К Базарову привязались слуги, один старик Прокофьич не любил его. И ещё «всеми силами души своей» возненавидел Базарова Павел Петрович.

Однажды Николай Петрович услышал, как Базаров в разговоре с Аркадием назвал его «отставным человеком», говорил, что его отец «не мальчик», что «пора (ему) бросить эту ерунду» – чтение Пушкина. Вместе они решают, что Николаю Петровичу «на первый случай» надо почитать Бюхнера «Материя и сила».

После обеда Николай Петрович рассказывал об этом брату, и тот возмутился: «…по-моему, он просто шарлатан… он и в физике недалеко ушёл». Однако Николай Петрович считает Базарова умным и знающим человеком, хотя и самолюбивым.

«Схватка» Павла Петровича с Базаровым «произошла в тот же день за вечерним чаем». Предлог, которого так ждал Павел Петрович, представился, когда речь зашла о соседнем помещике, с которым Базаров был знаком и о котором сказал: «Дрянь, аристократишко». Но Павел Петрович не хотел понять, что слова «аристократ» и «аристократишко» – не одно и то же, и «с ожесточением» расхваливал «аристократию», которая «дала свободу Англии и поддерживает её». Говорил он о том, что только в аристократах есть «чувство собственного достоинства», а без него «нет никакого прочного основания… общественному зданию». Горячась, начал объяснять свои «привычки» следить за собой, которые Базарову кажутся смешными: «мой туалет… это всё проистекает из чувства самоуважения, из чувства долга… Я живу в деревне… но не роняю себя, я уважаю в себе человека».

На этот монолог Базаров откликнулся коротко: «… вы вот уважаете себя и сидите сложа руки… Вы бы не уважали себя и то же бы делали». Павел Петрович ещё пытался защитить свои взгляды, но Базаров высказался «против отвлечённостей»: «Аристократизм, либерализм… принципы… сколько иностранных… и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны».

На замечание, что он «оскорбляет русский народ», и вопрос «в силу чего же вы (т. е. нигилисты) действуете?», Базаров отвечает: «Мы действуем в силу того, что признаём полезным… В теперешнее время полезнее всего отрицание, – мы отрицаем… Всё».

А когда в спор вмешался Николай Петрович, уточнив, что точнее будет сказать не «отрицаете», а «разрушаете»: «Да ведь надобно же и строить», Базаров произнёс: «Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить».

Единственное, с чем согласился Базаров в споре со «старичками» Кирсановыми, это с тем, что «русский народ… свято чтит предания, он патриархальный, он не может жить без веры…». Но Павел Петрович и на этом не останавливается, он обвиняет Базарова в том, что тот идёт «против своего народа», а значит: «Я вас за русского признать не могу».

– Мой дед землю пахал, – с надменною гордостию отвечал Базаров. – Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас – в вас или во мне – он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете».