— Твоя… Только твоя…

   Больше не было сказано ни слова. Лишь пылкие объятья, словно мы не виделись несколько месяцев, и обжигающие соленые поцелуи.

   Полетевшая в сторону одежда, легкий сквозняк, остужавший разгоряченную кожу, мягкость шкуры под спиной и всполохи огня от камина, бросавшие причудливые блики на наши тела, объятые страстью — вот то, что стало важным в тот момент. То, что стало нашим якорем, подтверждением того, что мы все еще здесь, все еще вместе, все еще без ума друг от друга.

    Дэниел целовал меня так, словно в первый раз, боясь спугнуть, причинить боль, потерять… И я отдавалась с пылом, изгибаясь в объятьях, со стонами наслаждения шептала его имя. Льнула, будто увядающий цветок, тянувшийся к живительной влаге, приникала к его телу, исследовала губами каждую выпуклость и впадинку, доводя ласками до исступления. Растворялась в нем и возрождалась снова, двигаясь в такт к самому пику блаженства, накрывшего нас сплошным шквалом…

Дэниел

    Аврора лежала, доверчиво прижавшись ко мне, рыжие волосы упорно лезли в нос и рот, но я даже подумать не мог, чтобы отодвинуться. Ласково погладил шелковистые прядки, убрав одну, прилипшую к ее щеке. Коснулся губами ее волос, даруя невесомый поцелуй и вдыхая все тот же сводящий с ума запах морозной свежести с едва заметными нотками свежего молока. Что бы она ни делала, это был именно ее запах, и он менялся, насколько понял, лишь со сменой времени года…

    Порывисто вздохнул, понимая, что мысли вновь ушли в опасном направлении. Провел пальцем по ее едва заметным веснушкам на щеках, словно желая убедиться, что они настоящие. Смахнул выпавшую ресничку и, наклонившись, легко поцеловал в теплый кончик носа, заставив мое чудо улыбнуться.

    Разве она может быть эфемерным духом, выдуманным персонажем из легенды? Глупости. Да и кто сейчас верит в эти сказки? Просто девушка со своими демонами в прошлом… Но у кого их нет?

    Аврора завозилась у меня под рукой, устраиваясь удобнее, и я ее обнял, прижав к себе крепче. Тепло от камина позволяло спокойно лежать так и дальше, но лучше все же не увлекаться. Потянувшись, подтащил свою рубашку и накрыл ею Аврору.

    Она благодарно улыбнулась, сверкнув нереально зелеными глазищами, в которые так и хотелось нырнуть, как в омут, с головой.

     — Я тебе не говорил, насколько люблю тебя? Наверное, нет… — выпалил вдруг и замолчал.

     Аврора удивленно вскинулась, приподнялась на локте, обеспокоенно заглядывая мне в лицо, но я чувствовал, что должен это сказать. Прямо сейчас, лежа голой задницей на старой шкуре медведя, глядя на потолочные балки, местами изъеденные жучками и покрытые паутиной.

    — Самые главные и важные фразы почему-то принято оставлять на потом. Люди боятся их произнести, словно от того, что их хранят в себе что-то изменится. Возможно, дело в том, что всегда страшно быть отвергнутым, узнать, что твое признание никому и не нужно… Но правда в том, что я полностью погряз в тебе. Если ты вдруг исчезнешь из моей жизни, я просто не смогу жить. Зачем это мне без тебя? Я не жду ответных слов, просто хочу, чтобы знала: ты для меня — все, — и улыбнулся, понимая, что только что сказал чистую правду.

    — Я… Я… Дэн… — только и смогла выдавить она, прижавшись ко мне крепче, спрятав лицо на груди, занавесившись копной рыжих немного спутанных волос.

    Почти сразу же почувствовал влагу на коже, а миг спустя до моего слуха донесся едва слышный всхлип. Не зная, как реагировать, неловко погладил девушку по голове. Сел удобнее, опершись спиной о диван, стянул с него покрывало и, полностью перетащив Аврору к себе на колени, укрыл нас.

    — Ну чего ты? Уверен, раньше слышала сотни признаний, — предпринял попытку успокоить, поглаживая по спине.

    — Да… Но они и близко не были такими… — прошептала Аврора, подняв на меня взгляд заплаканных глаз.

    Я осторожно вытер большим пальцем слезы с ее щек, и в следующий миг до меня в полной мере дошла ее фраза.

    — Ты что-то помнишь? О своем прошлом?

    Я не мог не спросить, хоть и понимал, что ответ может быть любым, и вряд ли мне понравится.

    — Да.

    — И как оказалась в лесу, тоже помнишь? — продолжал гнуть свою линию.

   — Помню… — и напряглась, словно готовая броситься бежать от любого моего неосторожного слова.

    — Расскажешь?

    Но она в ответ грустно покачала головой.

    — Тогда все изменится, а я… мне не хочется, чтобы между нами что-то менялось. И ты сегодня сказал, что важные фразы принято оставлять на потом… — она помолчала, словно собираясь с мыслями. — Я не понимаю, что такое «любовь». Но знаю, что хочу быть с тобой рядом всегда. И через день, и через год, и спустя вечность… Веришь?

    И просто легко искренне улыбнулась, словно эти слова ей ничего не стоили. А может, так и было, лишь для меня стали самым ценным, услышанным за последние несколько лет, моментально переполнив мою душу счастьем.

    А уже поздно вечером, принимая душ, обратил внимание, что царапины, полученные от котенка утром, как и содранная ладонь от падения на льду в деревне, полностью зажили.

    Мелькнула мысль, что стоит спросить об этом у Авроры, ведь наверняка знает, что происходит, но…  Кто же в своем уме захочет разрушать свое счастье? В этот раз трусливое решение оставить все, как есть, победило.

Дэниел

Две недели пролетели в обычных заботах. Больше не было таких сильных заморозков, да и метели обходили наш край стороной. Селяне понемногу выздоровели, приободрились, вернулись к своим делам. Потекли обычные будни. Я занимался изготовлением различных снадобий впрок, принимал редких посетителей, иногда ездил в город за необходимыми в быту вещами. Аврора же снова с наслаждением проводила время с детьми. С удовольствием играла с ними на заднем дворе, а замерзнув, усаживала рядком у камина и подолгу развлекала разными сказками, нередко придумывая новые на ходу.

Порой ловил себя на том, что пытался представить на месте сельских детишек наших с ней. Гнал эти мысли, но разбушевавшаяся фантазия подбрасывала новые образы малявок с такими же, как у нее, лучистыми зелеными глазами и огненно-рыжими волосами. Несмотря на так и оставшуюся между нами недосказанность и тайну Авроры, я от своих слов не отказывался, с каждым днем чувствуя это все острее: моя любовь к ней только крепчала…

— Как назовешь его? — спросил однажды вечером, с улыбкой наблюдая, как она играет с котенком, развалившись на своем излюбленном месте — шкуре у камина.

— А? — Аврора подняла голову, на миг отвлекшись от мелкого пушистого разбойника. Этот нахалюга тут же воспользовался моментом и набросился на прядь волос девушки, вцепившись сразу всеми четырьмя лапами.

— Ай! Больно же, — вскрикнула она и рассмеялась, выдергивая пожеванную прядку из пасти «свирепого хищника», и тут же ласково потрепала его по мягкой шерстке.

— Балуешь его, — усмехнулся я, заметив, как пушистый засранец вертит мохнатым задом, выбрав новую жертву — руку Авроры, неосторожно поставленную совсем рядом с ним. В следующий миг с невнятным писком, заменявший ему, так понимаю, торжествующий мяв, прыгнул, впившись молочными зубами-иголочками в нежную кожу девушки. Аврора снова ойкнула, но с ее лица все так же не сходила умиленная улыбка. Тяжело вздохнув, ухватил вредную кошатину за загривок и усадил себе на руки. Тот попытался трепыхнуться, вырваться как-то или хотя бы укусить, но быстро усек, что это бесполезно — ослаблять хватку я не собирался. Сердито посопев, вскоре довольно замурлыкал, пригревшись на руках. Правда, засранец такой, мстительно выпустил коготки, с явным наслаждением впиваясь мне в ногу.

— Правда, он милый? — с нежностью прошептала Аврора, села рядом со мной на диван и положила голову мне на плечо, ласково погладив котенка между округлых ушек.