— Они меня сожрут, — только и смогла выдавить я, сама понимая, насколько жалко это звучит.

Уолтер помолчал несколько секунд, задумчиво изучая мою мелко трясущуюся на холоде фигуру.

— Серьезно? Тебе не страшно вламываться на территорию моего завода, ставить мне ультиматумы и настраивать против себя цвет научного сообщества, но пары престарелых тетушек ты боишься до дрожи?

— Дрожь — от холода! — искренне возмутилась я. Уолтер закатил глаза, стянул с себя пальто и накинул мне на плечи, окутав остаточным теплом своего тела, мягкой тканью и запахом одеколона.

— Что за привычка выскакивать на улицу раздетой?

— Если бы ты не явился, я бы не выскакивала!

— Что возвращает нас к вопросу о престарелых тетушках.

— Там не только тетушки! Там родители, и братья, и все… — я задохнулась перечислением и устало потерла лоб. — Энтони, не надо. Пожалуйста… И в конце концов, у меня от тебя отпуск до субботы!

— Я здесь не по контракту, а по личному делу, — невозмутимо парировал промышленник. — Но ладно, если ты настаиваешь, то я не буду осчастливливать твоих родственником своим появлением. Поехали со мной?

— Что? — я уже начала выдыхать от облегчения, услышав про «не буду» и прозвучавший в след за этим вопрос застал меня врасплох. — Куда?

— Отсюда.

— Зачем?

Энтони пожал плечами.

— У меня здесь есть вилла. Там красиво. Но если, конечно, ты предпочитаешь остаться с тетушками…

Вот уж никогда бы не подумала, что мне придется выбирать из двух зол!

Родственники или Уолтер, Уолтер или родственники…

Поминки, где мне продолжат выковыривать мозг чайной ложечкой, или поездка на виллу миллионера, от которого непонятно чего ожидать?

Но как я объясню свое исчезновение?..

И когда в голове возник этот вопрос, я поняла, что выбор сделан. И сегодня вместо того, чтобы быть жалкой неудачницей, я предпочту быть желанным трофеем. За последние сутки я наелась с лихвой жалости и укоризны, мне хочется хоть чуточку восхищения тоже.

Я потянула с плеч мужское пальто.

— Хорошо, я только оденусь. Подожди меня в машине.

Энтони кивнул и принялся спускаться по ступенькам.

— И от входа отъедь подальше! — еще не хватало, чтобы кто-то увидел из окна, как я в эту машину сажусь!

Уолтер не обернулся, но даже по его затылку можно было прочитать все, что он думает о моей конспирации.

Нырнуть обратно в дом было страшно. Я живо вообразила, что там в коридоре уже выстроилась полукругом делегация из пресловутых тетушек во главе с матушкой, и она ласковым голосом, от которого по позвоночнику дрожь и хочется провалиться под землю, вопрошает: «А с кем это ты там разговаривала, Оливия?». Но, в кои-то веки, удача оказалась на моей стороне, и в коридоре никого не было. Мое исчезновение осталось незамеченным.

Я стащила с вешалки пальто и шарф, поколебалась несколько мгновений — предупреждать об уходе или нет?..

И, махнув рукой, выскочила на улицу.

Если предупреждать, то надо объяснять, а придумать внятного и не вызывающего вопросов объяснения тому, что я куда-то умчалась посреди поминок на неопределенный срок, я не смогла бы при всем желании. Вряд ли меня кто-то хватится до вечера, рассудят, что я спряталась от их мудрости, ибо дурочка, и в общем-то будут правы. А если и хватятся, то сами себе придумают объяснение, а я потом покиваю и признаю, да-да, дурочка, все как всегда!

Я практически запрыгнула в припаркованного в двух домах от моего «Ястреба», чувствуя себя так, будто совершаю побег из тюрьмы, не менее! Хотелось сделать заговорщическое лицо и бросить что-то вроде: «Гони!», но на это моего куража не хватило. И я только смущенно улыбнулась Энтони, снова решившему поиграть в водителя.

А тот подмигнул, и мобиль, взревев, рванул с места.

Море волновалось и порывалось выйти из себя, но галечный берег, привыкший за века к беспокойному нраву соседа, удерживал эти порывы, приговаривая успокаиающее "ш-ш-ш!", и море отступало — чтобы через мгновение снова плеснуть встревоженными волнами.

Вилла Энтони Уолтера — хрупкое на вид белоснежное здание, летом, наверняка, утопающее в зелени — примостилась на небольшом утесе прямо над побережьем. И, даже не предлагая мне зайти в дом, Уолтер сразу потащил меня в обход, а потом вниз по извилистым ступенькам, следующим за рельефом породы, на пляж.

Ветер мгновенно разлохматил мою прическу, на губах тут же стало солено от мелких брызг, а в груди — пьяно от этого неповторимого воздуха и необъятного простора.

Здесь правда было невероятно красиво. И — ни одной человеческой души.

Ну, не считая Уолтера. Но он привез меня сюда, так что я так и быть прощу ему его существование.

И теперь мы брели вдоль берега, галька шуршала под ногами, а белая пена норовила лизнуть ботинки, я щурилась от ветра и от внезапно выглянувшего солнца, куталась в шарф и чувствовала себя великолепно!

Уолтер прекрасно это понимал и лучился самодовольством. Но молчал, только косился на меня и ухмылялся в собственный шарф.

И глядя на него, я вдруг вспомнила Гиллема. И его угрозы.

Наверное, было бы разумно рассказать о них.

Не то, чтобы Гиллем мог навредить Уолтеру, но если он будет вставлять мне палки в колеса, это и Энтони коснется.

И в то же время не хотелось бы, чтобы это выглядело так, будто я действительно побежала ябедничать «любовнику». Что я ищу у него защиты.

— Что? — мужчина поймал мой взгляд и задал вопрос прежде, чем я успела определиться, хочу ли я все же говорить или нет.

Сказать «ничего» и отвести глаза — он решит, что я им любовалась!

Может быть, господин Уолтер и был отменно хорош с растрепанными волосами на фоне зимнего неба, подтверждать это мне совершенно не хотелось!

— Два дня назад меня вызывал к себе господин Гиллем, мой бывший начальник.

— Вызывал? — переспросил Энтони. — Зачем?

— Я надеялась, что он хочет все же провести необходимые исследования на базе ИЦ, — вздохнула я под скептический смешок. — Но мне сообщили, что, если я не перестану с тобой общаться, ИЦ подаст на меня в суд за разглашение секретной информации, нарушение этики и еще бог знает что.

— Я решу этот вопрос, — спокойно отозвался Уолтер.

— Я не для этого тебе это сказала, — нахмурилась я.

— А для чего?

— Для того, чтобы ты был готов, если у меня начнутся проблемы с ИЦ. Я не хочу тебе навредить.

— Я тронут, — произнес Энтони и было непонятно, он это в шутку или всерьез. — О чем ты разговаривала на приеме с главой департамента?

Вопрос был неожиданным, и я удивленно хлопнула ресницами.

— С лордом Пэришем? Ни о чем особенном. А почему ты спрашиваешь?

— Ты уверена? — въедливо уточнил Уолтер игнорируя вторую часть фразы.

— Он спросил про моего дедушку. Не являюсь ли я его родственницей. Дедушка был очень известным человеком в департаменте.

— И чем же он был известен?

— Он был выдающимся магом-криминалистом. Возглавлял отдел и дослужился до заместителя главы департамента. Но больше всего он известен, как человек, благодаря которому ее светлость герцогиня Тайринская, будучи еще не герцогиней, а дочерью опального виконта и первой женщиной-криминалистом, смогла достичь всех тех высот, которых она достигла.

— Неужели? — Уолтер вскинул бровь. — Это дедушка так утверждал?

— Нет, так утверждала ее светлость, — вздохнула я. Бедный дедушка!

Судя по лицу Энтони, тот совершенно не улавливал, в чем здесь заключалась жестокая насмешка судьбы (в лице герцогини Тайринской), и мне пришлось углубиться в историю:

— Дедушка был… м… человеком очень традиционных взглядов. И считал, что главным, вернее, единственным женским призванием является роль дочери, жены, а затем матери, а все остальное — от лукавого. И когда ее светлость устроилась на службу в департамент, он… был этому не очень рад.

Уолтер откровенно хохонул от мягкости моих формулировок, прекрасно сообразив, что за ними скрывается. Запрокинутая голова, белозубая мальчишеская улыбка, взъерошенные ветром светлые волосы…