Титаны искусств Гойя, Гёте и Бетховен испытали на себе и провал Власти, и моральное банкротство революционного движения. Они закричали об этом тяжком опыте с неистовостью, сарказмом и горечью. Итог катастрофичен. Вывод же не то чтобы оптимистичен, но горделив и дерзок. Положиться не на что, поиск продолжается, борьба была и будет неизбежной и нескончаемой.

А борешься ты, художник и учёный, не за истины одной стороны против истин другой стороны. Это тупиковый вариант. Идеологические варианты — они все тупиковые. Духовные скрепы обязательно проявляют себя, как крюки, загнанные под рёбра. Творческий человек видит не истину одной стороны в борьбе с другой стороной, а борьбу двух сторон друг против друга. Он видит целостную картину мировой драмы. То духи света идут вперёд, то силы тьмы побеждают. Так было и так будет.

Дело художника — понимать, что человеческое дело проиграно в принципе, ибо три главных «кейса» (народ, власть, культура плюс искусство) рассмотрены и приговор суров: не годится ни то, ни другое, ни третье. Прекрасное ужасное становится предметом изображения. Благополучное мироздание и надёжная история, которая придёт к светлому будущему, — это идеологические сказки, и большому искусству они противопоказаны.

Дело человечества проиграно с несомненностью, да только отсюда вовсе не следует, будто творчество, мысль, поиск исчерпаны. Отсюда не следует, что художникам пора обернуться простыней и ползти в сторону кладбища. Вовсе нет. Люди проиграли по всем статьям, старое прогнило и новое не лучше. Старое костенеет и мертвеет, оно непластично и не выдерживает столкновения с Революцией. Сама же Революция упирается в догму, в нетерпимость, в жёсткий выбор. Без Революции жизнь невозможна и невыносима, она есть мертвечина и прозябание. С Революцией жизнь оборачивается чудовищными личинами. Происходит то самое, что называется по-испански Disparates.

А потому вперёд и снова в бой. «Лишь тот достоин жизни и свободы...» Ежедневное усилие, постижение, осмысление. Не застревать, не останавливаться, не бояться сил прошлого и не призывать их во имя прочности основ. Но и не верить силам разума и прогресса. Там и там будут тупик и ловушка. Мыслящий и творческий человек делает своё особое дело. Он умеет творить, вникать, открывать, экспериментировать.

Примерно такая философия отвечала стремлениям нового искусства, возникавшего на рубеже XVIII—XIX веков. Это было искусство Гойи и Бетховена, Гёте и Шиллера, а впереди уже просматривается Пушкин. Эти художники преодолели Просвещение, и в той же степени они преодолели тени непросвещённого прошлого. Они показали, что искусству теперь под силу ставить неразрешимые вопросы — ставить их гордо и беспощадно, и не впадать в панику или мизантропическую истерику, и оставаться суверенным Свободным Художником.

Нам бы сегодня таких художников — говорите вы? Мы читаем Чехова и Джойса, Элюара и Томаса Манна, а там и Фолкнера, и Сэлинджера, и Петрушевскую, и говорим себе: да они же нарисовали ад на земле! И мы восхищаемся не потому, что реальность их книг ужасна, а потому, что они доказали гордое умение обойтись с унизительными истинами реальности с высоким мастерством победителей.

Мы вспоминаем тогда рисунки, офорты и картины Франсиско Гойи.

Таким стало классическое новоевропейское искусство в апогее своего развития. Нам остаётся в очередной раз озадачиться и спросить себя, как это вообще может быть и откуда такое берётся. Убедительного ответа на такой вопрос мы не имеем. Намёки на ответ мы знаем.

Шли к счастью и свободе — пришли в ГУЛАГ. И всегда так будет, когда обещается рай на земле, истина в последней инстанции, великое и окончательное Учение. Пока талант, мысль, гений не разучились развинчивать и рассекать истины и абсолюты, до тех пор искусство и культура способны хотя бы адекватно отвечать на издевательства Истории.

Поражение человека как залог его творческого прорыва и успеха! Падать в бездну и превращать падение в полет, как предлагал Карл Ясперс. В трагедии Байрона «Каин» говорится:

Может быть, таково и есть главное веление времени — пестовать, наконец, свободное мышление и вольный разум, способный критиковать себя во всех своих проявлениях, на разных курсах? Не быть почитателем догм и норм любого рода. Проверять и перепроверять, прилагать ко всем фактам и теориям свой пытливый ум. Без всякой гарантии разбирать по косточкам любой идеологический механизм и любой факт бытия. Быть готовым к провалу всякий час; ни на минуту не ослаблять усилий.

Если бы не было творческого дара, этой энергии непокорного исследования, то не было бы никаких шансов. Пока есть настоящие художники, есть и шансы. Слышите: художники. Не идеи, не нормы, не ценности, а творческие люди...

1746, 30 марта — Франсиско Гойя-и-Лусьентес родился в деревне Фуэндетодос близ Сарагосы в семье золотильщика Хосе Гойи и обедневшей дворянки Гарасии Лусьентес.

1749 — семья переезжает в Сарагосу.

1751—1759 — учёба в церковно-приходской школе в Сарагосе.

1759 — поступает в художественную мастерскую Хосе Лусана Мартинеса при Академии рисунка Сарагосы.

1763 — завершение учёбы в мастерской Мартинеса. Расписывает ризницу церкви в Фуэндетодос.

4 декабря — приезжает в Мадрид для поступления в Королевскую академию живописи Сан-Фернандо, но его работа — копия гипсового бюста Силена — не получает одобрения жюри.

1766—1771 — живёт в Риме и Неаполе, где знакомится с классическим искусством Возрождения и барокко.

1771, апрель — принимает участие в конкурсе живописцев в Парме. Получает вторую премию за картину «Ганнибал, осматривающий с альпийских вершин земли Италии».

Осень — возвращается в Сарагосу и получает первые заказы от церкви.

1772 — расписывает фресками капеллу дворца графа Каэтана де Собрадиэля.

1773, январь — июль — создаёт фрески на своде капеллы в куполе собора Нуэстра Сеньора дель Пилар в Сарагосе.

25 июля — в церкви Святой Марии в Мадриде венчается с Хосефой (Пепой) Байеу, сестрой художника Франсиско Байеу.

1774 — расписывает фресками приходскую церковь Ремолинос и картезианский монастырь Аула Деи близ Сарагосы.

29 августа — рождение первенца Антонио, умершего в младенчестве, как и большинство детей Гойи.

1775, май — переезжает в Мадрид по приглашению придворного художника Антона Рафаэля Менгса. Выполняет картоны для шпалер со сценами охоты для дворца в Эскориале.

1776 — выполняет картоны для гобеленов для дворца Эль-Пардо, резиденции принцев Астурийских.

1777, март — первый приступ тяжёлой болезни.

1778 — начинает работать в технике офорта, выполняет гравюры с картин Веласкеса. Пишет картину «Танцы на берегу Мансанареса».

1780, 7 мая — избран членом Королевской академии Сан-Фернандо.

1781,17 декабря — смерть отца.

1783—1784 — создаёт портреты графа Флоридабланка, инфанта дона Луиса де Бурбона и других первых лиц государства.

1784,2 декабря — родился Франсиско Хавьер, единственный сын Гойи, доживший до совершеннолетия.

1785,май — победил на конкурсе картин для церкви Сан-Франсиско-Гранде. Получил пост вице-директора по живописи Академии Сан-Фернандо. Пишет портрет семьи герцога Осуна.

1786,25 июня — получил звание придворного художника.

1787 — пишет два портрета короля Карла III. Выполняет семь жанровых картин из народной жизни для летнего дворца герцога Осуны.