– Что? Ты в своем уме? Ты обманул меня! Сказал, что тебе двадцать два, – прошипела последнее предложение я. – Меня из-за тебя, дурака малолетнего, посадят, и поделом мне будет. Если кто-то узнает, моей жизни конец, ты понимаешь?

– Ой, да брось! – отмахивается молодой человек. – Никто не узнает. Если ты сама никому не расскажешь. Но ты же не расскажешь? – спрашивает он, подмигивая и нахально улыбаясь. – И да, если бы я сказал, что мне семнадцать, ты бы переспала со мной?

– Конечно же, нет! – произношу я, и думаю: «Ой, не факт. В тот момент мне было плевать, сколько тебе лет. Честное слово. Тогда меня больше интересовал не твой возраст, а размер». Но предпочитаю умолчать об этом. – Я бы к тебе тогда и близко бы не подошла, не говоря уже о чем-то другом. Но знаешь, у меня к тебе тоже есть один вопрос. Это ты мне в сумку подложил деньги? Если да, то зачем? Это единственное, чего я не понимаю.

Он равнодушно пожимает плечами и после короткой паузы отвечает:

– Да, я. Ты не подумай чего плохого, но просто мне показалось, что тебе это нужно, даже жизненно необходимо. Вот и решил помочь, без каких-либо корыстных целей, клянусь. Тем более я думал мы больше никогда не увидимся. Это был мой подарок тебе и все, понимаешь? Мой отец хорошо, просто охренеть, как хорошо зарабатывает, и я мог себе позволить совершить подобный жест. Даже не думай возвращать, я все равно не приму! – с минуту он думает, а потом произносит медленно, словно нараспев. – Но я бы не отказался, если ты в благодарность за это выпила бы со мной кофе. Просто кофе. И не в кафе, где нас могут увидеть, а дома. Обещаю, приставать не буду.

– Ну, хорошо, только кофе и все, – соглашаюсь голосом замученного покупателя, которого долго уговаривали на приобретение очередной обновки. – В семь вечера подойдет?

Он кивает и записывает на листке свой адрес. Когда Карл покидает аудиторию, ее начинают заполнять ученики из другого класса. Через пять минут у меня начинается еще один урок.

***

Нахожу нужный дом по адресу, указанному на бумажке. Надо мной нависает величественное многоэтажное здание, с отделкой из крупного красного кирпича. Массивное и громоздкое, как великан, оно окружено высоким кованым забором, выкрашенным черной матовой краской. За чугунным ажурным ограждением, на солидной территории располагается парк. С фруктовыми деревьями, будто кружевными белыми беседками, резными деревянными скамейками и мраморными фонтанами в виде танцующих полуобнаженных нимф и сидящих на камнях сирен.

– Его отец что, в списке Форбс? – еле слышно присвистываю от удивления.

Меня это немного смущает, но больше волнует близость к школе. Всего-то в десяти минутах ходьбы и то прогулочным шагом. А если поторопиться, то можно уложиться всего в шесть. Возможно, с моей стороны слишком безрассудно прийти сюда, и даже опасно. Я бы сказала, полнейшая глупость – встречаться именно здесь, в таком приметном доме, да еще в соседстве с местом работы.

Отмахиваюсь от этой мысли, решив, что немного адреналина в крови мне явно не помешает. Мне слишком долго не хватало положительных эмоций, и сейчас я не хочу отказывать себе в них.

На часах 19:00. Я стою перед дверью и не решаюсь постучать. Смотрю на железную черную дверь, как баран, и ничего не могу сделать. Как маленькая девочка, ей богу! Набираюсь смелости, выдыхаю и поднимаю сжатую в кулак руку. В этот момент дверь распахивается и на пороге стоит Карл, широко улыбаясь.

– Наконец-то! Я уже начал волноваться, что ты не придешь, – он хитро щурится, отходит в сторону и широким жестом приглашает внутрь. – Проходи.

Оглядываюсь по сторонам. Вид прихожей приятно удивляет. Не удивляет, а буквально лишает дара речи. Первое, на что я обращаю внимание – молочные фактурные обои, с вкраплениями красно-коричневых металлических нитей и разводами, похожими на всполохи бледного пламени. Не могу удержаться и подчиняюсь порыву потрогать их. Провожу рукой по замысловатому рельефу, чувствуя каждые, будто шелковые выступы и впадинки.

Посередине стены висит внушительное зеркало в черной массивной раме, справа от него стоит медная круглая подставка под зонтики, такая холодная на ощупь, что у меня сводит пальцы. Следом за ней тоже медная витая вешалка на трех ногах и резная тумбочка с тонкими золочеными ручками.

Я следую дальше за Карлом и сразу попадаю в спальню, объединенную с баром. В глубине комнаты стоит огромная двуспальная кровать, укутанная в воздушное одеяло. Целый траходром, заваленный подушками разных цветов, размеров и фактур. Напротив, возле стены стоят две низкие тумбы цвета меди, на той, что побольше, возвышается новенький плазменный телевизор.

Белый ковер с высоким густым ворсом, полностью застилающий пол, так же забросан объемными подушками. Бар в темно-синих тонах, занимающий левую половину комнаты, сверху подсвечен неоном, отчего подвешенные бокалы кажутся матовыми и голубыми.

– Собственно, это и есть мое жилище. А вон там, – он машет рукой себе за спину, – балкон.

Иду туда, и моим глазам в очередной раз открывается впечатляющее зрелище. Круглый балкон окружен растущими в саду под нами фруктовыми деревьями. Их ветви, усыпанные густой сочной листвой, нависают и тянутся к мраморным перилам, будто намереваясь схватиться за них и взобраться к нам. Вдоль балюстрады тянется живое цветочное нагромождение, а на овальном участке посередине балкона, разбит настоящий цветник! Яркие мазки распустившихся бутонов почти режут глаза от обилия сочных красок. Благоухание нежных восковых роз, шапок разросшихся флоксов, похожих на колокольчики крокусов, нежных, почти хрупких анемонов и пестрых хризантем смешиваются в одно целое. От этого сладостного дурманящего аромата и остальных впечатлений кружится голова. Ноги подкашиваются, но молодой человек легко ловит меня и заключает в объятия.

– Эй! – возмущенно окрикиваю. – Ты обещал, что не будешь приставать ко мне.

– Я не пристаю. Просто ты чуть не рухнула, и я лишь поймал тебя, – нежно шепчет он мне на ухо, прижимая к себе. Его горячее дыхание обдает шею. Руки скользят по талии, вверх по спине и я буквально впитываю жар его крепких ладоней через плотную ткань черной блузы и начинаю возбуждаться. – Но, если тебе неприятно, могу убрать руки.

Еле уговорив себя успокоиться, почти со стоном сожаления высвобождаюсь из согревающих объятий и иду обратно в комнату со словами:

– Кажется, ты обещал мне кофе…

Он идет следом и сворачивает в сторону бара. Сажусь на чернильно-синий барный стул с железной ножкой, и ощущаю прикосновение холодной натуральной кожи к своим ягодицам. Какие волшебные, приятные ощущения.

Голубые всполохи неона пляшут на стеклах бокалов разнообразных форм, рассыпаясь искрами, впитываясь в матовую густую синеву столешницы.

Карл колдует над кофе-машиной и через минуту адское устройство начинает пыхтеть, чихать, бурлить и, спустя еще пару оборотов большой стрелки на часах под потолком, в чашку начинает литься ароматный свежий напиток.

– Может, хочешь покурить, пока готовится кофе? – лукавая улыбка играет на его губах.

– Я не курю.

– Ты не поняла, я тебя не про сигареты спрашиваю, – в его глазах я вижу танцующих озорных чертиков. – Хочешь травки?

– Спятил, что ли? Не буду и тебе не советую! – откуда-то изнутри вырывается недоумение и возмущение. – Тебе всего семнадцать лет! Рано еще для травки, да и для алкоголя тоже.

– Ой, да брось! – он закатывает глаза и, махая на меня рукой, добавляет, – можно подумать ты в молодости не пробовала никогда.

– Нет, – слово получается жестким и резким, как удар ножа. – Никогда. Ни разу. Ничего не пробовала. Ну, кроме этой пятницы в клубе, когда мне что-то подмешали в виски.

– Ого! – Карл искренне удивляется. Это видно даже невооруженным взглядом и становится понятным по его увеличенным глазам, поджатым губам и приглушенному звуку «хмммм». – Мощно! – только и выдает он, а потом замолкает на пару бесконечно долгих минут.