— Расскажи нам какую-нибудь пиратскую байку про море или историю про твои странствия, — в конце концов заключила Валиде.
— Давай страшную, — оживлённо запросила Сабия.
Глаза Дениз игриво сверкнули, в такие моменты пиратка наводила страх, особенно на таких пугливых особ, как трое рядом с ней сидящих.
— Ладно, слуги потушите факелы, пусть останутся только свечи, — Дениз дождалась, пока приказ будет исполнен. — Я расскажу вам про кракена, огромное морское чудовище, что утаскивает на дно морское сотни кораблей.
Сабия с разрешения Госпожи пристроилась рядышком с Валиде-султан, обхватив её руку. Дениз была прекрасной рассказчицей, и очень скоро Айгуль свернулась в комочек, крепко обхватив свои ноги, Сабия на каждом интригующим моменте вжималась в Хандан, да и так не убирала голову с её плеча.
Золотая госпожа, душой и телом привязанная к человеку, на которого порой не могла смотреть, окинула взглядом своих рабов. Под тихое потрескивание одной свечи, она обогревалась теплом одной женщины, одной недавно повзрослевшей девушки и одного почти ещё ребенка. Если есть в жизни счастье, то это было несомненно оно.
========== Без прикрас ==========
Осень принесла с моря холодный ветер, влажный, пробирающий до костей. Солнце ещё по-летнему припекало, создавая мнимую иллюзию тепла и принося в гарем частые болезни из-за неосторожности девушек.
Кёсем, обхватив большой круглый живот, шествовала по гарему среди множества гневно поглядывавших на неё наложниц. Она заметила на балконе Валиде-султан и с ласковой улыбкой неуклюже поклонилась. Их отношения вынужденно наладились из-за Махфируз, таки оставшейся во дворце по настоянию [почти что мольбам] Валиде-султан. Кёсем удивляла: была покорна и доброжелательна, не лезла в стычки, не сильно расщедривалась на подарки, уважительно обращалась со своей госпожой и не носила тюльпаны на потолстевшей шее. Взамен девушка получила средства на ремонт, чем была несказанно довольна. Что важнее, Ахмед тоже.
Хандан без удовольствия покосилась на растущий живот гречанки: все считали, что она не хотела укрепления положения фаворитки сына. Даже Кёсем на то грешила и несказанно радовалась своей стратегически важной победе. Но это была простая женская зависть. Хандан не рассказывала никому о желании родить ребенка, но день ото дня оно крепло, превращаясь в единственную цель её бессмысленного и крайне несчастного существования. Кёсем забеременела за месяц нечастых визитов к Ахмеду, Валиде не чувствовала нужных симптомов более полугода. Вроде бы она всё понимала: и то, что была уже не так молода, и что первые роды были слишком тяжёлыми, и что изначально нельзя было рассчитывать на благоприятный результат, но завидовала до трясучки. Особенно когда на животе Кёсем сквозь тонкое шёлковое платье проявилась маленькая ножка…
Но в тот день у Хандан было дело поважнее злобы и зависти. Она спустилась к наложницам в сопровождении Хаджи-аги.
— Добрый день, девушки, — плавно и притворно ласково начала Хандан. — Сегодня я хочу выслушать ваши просьбы, безделушек не просите. Только по существу. Может, у вас предложения какие-нибудь есть.
— Да, Валиде-султан, — наложницы дружно склонили головы.
Хандан дала знак, чтобы все сели.
Девушки потихоньку начали осмеливаться и чего-нибудь просить, как поняла Валиде, больше всего они хотели чаще бывать на улице и добавить света в комнате. Хаджи-ага записывал, а Хандан вслушивалась в голоса с намерением отыскать свою заступницу, что некогда сочла её красивой. Прежде она всё откладывала поиски девушки до «лучших времён», и вот они настали. Кёсем родит ребёнка и некоторое время будет занята лишь им, Повелитель заскучает, и тогда Хандан поможет ему скрасить досуг.
Наконец она уловила нужные нотки. Девушка была, должно быть, из монгольских земель, необычная, с широкими скулами и тонкими, но выразительными губами. Хандан обрадовалась увиденному. Без капли заинтересованности она дослушала всех остальных наложниц и спросила про девушку. Её звали Эрдэнэ. Калфы отзывались о ней, как о покорной, сообразительной наложнице, умевшей со всеми находить общий язык. Кандидатура, как ни посмотри, идеальная.
Хандан с пираткой в небольшой кибитке скакали по выбитой брусчатке Стамбула. Путь на рынок становился настоящим испытанием для изнеженной спины Валиде-султан. Наконец, лошади остановились, и они смогли вырваться из добровольного плена. Змейкой Хандан прошлась по тонким улочкам, забитым людьми и торговцами. Никто здесь не обращал и капли внимания на двух просто одетых женщин, одна из которых ростом сравнивалась с мужчиной.
Хандан постучалась четырежды в одну из низких дверей, ей быстро открыл симпатичный юноша. Она миновала тёмную комнату и поднялась на общий чердак, затем, чихая от пыли, снова спустилась, прошла сквозь запустелую квартиру. Большой внутренний дворик был почти последним препятствием перед конечной целью. Хандан и Дениз юркнули в одну из арок, где им снова встретилась дверь. Её отворил искалеченный старичок, ласково улыбнувшийся гостьям.
— Здравствуй, дочка, — он уже почти ничего не видел, но слышал неплохо. Он знал, зачем пришла Хандан, пусть и не ведал, кем она была. — Любимый твой давно ждёт тебя.
— Здравствуй, друг мой, — Хандан протянула ему руку, чтобы тот привычно её поцеловал.
Это был человек, что однажды украл дочь у своего господина, чтобы жениться на ней. Бежал с несчастной через полстраны, был там пойман и лишён руки. Спустя десятилетие он отыскал свою возлюбленную и украл её второй раз, теперь уже у мужа. В грехе у них родилась дочь, и сейчас ради этой дочери он помогал встречаться Хандан и Дервишу. Он не знал правды их отношений, не ведал имён, но не осуждал, особенно Хандан.
Она оставила Дениз старичку, а сама поднялась по винтовой лестнице, оставила позади две комнаты. В третьей на диване сидел Дервиш, без намёка на интерес изучая какую-то безделушку.
Когда дверь была заперта, окна плотно занавешены, Хандан подошла ближе к паше. Он по обыкновению в знак приветствия поцеловал её в шею.
— Сколько у нас времени, — коварно нашептал он ей на ухо, подтащив, словно тряпичную куклу, ближе к себе.
— Мало, я же опоздала, — она придвинулась к его грубоватому лицу, с ироний подметив главное проявление любви с его стороны — лицо паши было тщательно выбрито.
Дервиш прошёлся по спине Хандан, остановившись на талии, соединил большие пальцы сзади, затем переместил руки так, чтобы указательные пальцы коснулись друг друга.
— Ты слишком истощала, Госпожа. Скоро я буду держать одно только платье в руках.
— Да, точно будешь, я именно ради этого добровольно ехала через половину города. Не беспокойся обо мне, Дервиш, я не ребёнок, — Хандан уткнулась в широкую грудь паши, крепко обхватив его и втягивая знакомый запах.
— Мне нужно с вами обговорить одну важную вещь, Госпожа.
Хандан только жадно потянулась к губам паши, будучи не настроенной вслушиваться в любую речь, тем более серьёзную.
— Ничего не хочу знать, если это не касается благополучия Ахмеда.
Паша недовольно зарычал, чувствуя, что его не слышат и не видят. Хандан только глухо засмеялась.
— У нас мало времени, а нужно поговорить о важной вещи и… — она не договорила, сразу же принявшись за верхнюю пуговицу камзола, — до тех пор не порти мне настроение, я очень ждала этой встречи.
— Жадная моя, прекрасная Золотая Госпожа, мы сначала поговорим, — паша оставался холоден и недвижим, подобно статуе.
Хандан отстранилась, села на диван и скучающе подняла глаза к потолку. Теперь усмехался Дервиш.
— Раз ты готова меня слушать, выслушай. На следующий неделе будет праздник, на этом событии мне нужно будет убить одного человека. А тебя, Госпожа, с твоим тюльпаньим ансамблем, я попрошу держаться от меня подальше.
— Хорошо, что за человек? — Хандан тяжко выдохнула, ощущая безвозвратно утекающее время их коротких свиданий, то самое, что могло помочь ей завести ребёнка.
