— Вы думаете, они способны посеять раздор во дворце, — Дервиш подошёл ближе, так что до Хандан стало доходить его горячее дыхание. Когда-то он держал её за руки…
— Я более чем уверенна в этом, а мятежников никогда меньше не становится, плодятся они не хуже крыс. Я думаю, что рано или поздно кто-то начнёт искать соратников среди высокопоставленных пашей.
— Тут вы более чем правы, Валиде. У меня уже было несколько интересных встреч.
— О каких ещё встречах вы говорите, Дервиш? — уверенность в его голосе пробуждала беспокойство.
— Кёсем и Халиме искали моей поддержки, — Дервиш вновь растёкся в знакомой победоносной улыбке.
— И что же Вы?
— Обещал помочь в их намерениях, Валиде.
— И говорите вы мне, Дервиш, об этом только сейчас, замечательно, — желчь чуть не душила её.
— Не видел причины вас тревожить по пустякам.
— По пустякам… Значит, для вас государственная измена — лишь мелочь, предательство не стоит моего внимания, — Хандан с трудом не переходила на крик, пока её кровь вскипала и приливала к голове.
— Валиде…
— Я — Валиде-Султан и должна знать о подобных происшествиях, или вы уже не считаете должным посвящать меня в свои дела, а, Дервиш-паша!
— Как вы могли подумать, Валиде! Мне кажется, мы уже имели подобные разговоры.
— Так почему они повторяются снова и снова. Ладно, не важно, — только очередной ссоры ей не хватало, — в свете новых обстоятельств я настаиваю, чтобы все шехзаде находились под моим присмотром. Я заберу их к себе, возражения с вашей стороны не принимаются.
— Я и не думал перечить вам, Валиде-Султан, полагаю, такое решение весьма и весьма удачное. Вскоре я пришлю вам бумагу, заверяющую ваше действие.
— И докладывайте мне о всех делах, имеющих отношение к прочности власти моего сына, в конце концов, у нас с вами общие цели.
Уходя, Хандан ненавидела Дервиша. Ей отчаянно хотелось вернуться к нему в покои и указать этому псу на его законное место у ног Валиде, как она могла допустить, что паша утаивает секреты, действует за её спиной, она же такое о нём знает! И толку? Хандан так долго хранила тайны Дервиша, что отныне на ней не меньше греха. Вместе со злостью приходил и душевный трепет, отзывавшийся на самоуправство её неверного слуги, человека опасного и хитрого, властного и бесстрашного, преданного лишь ей одной. Она не верила ему и безгранично рассчитывала на его преданность, она боялась его как огня и желала обуздать пламя. Пусть Дервиш плетёт интриги за её спиной, пускай, Валиде никогда не отвяжет от него свою нить, не распустит узелок. Ему одна дорога — рука об руку с ней — даже если путь этот в могилу.
========== Проклятые ==========
Сквозь сон Хандан только и смогла, сморщившись и тихо завыв, натянуть на себя тонкое одеяло, не спасавшее от плача шехзаде. Крик проникал через три стены покоев с плотно закрытыми дверями, сквозь овечью шерсть под шелковую струящуюся материю, где становился кошмаром одной очень самонадеянной женщины. Хандан уже тысячу раз сыпала проклятьями в свой адрес, снова и снова, каждую ночь, потому что шехзаде не желали спокойно засыпать без матерей. Никогда не думала она, что «полюбит» Мустафу, но мальчик вел себя спокойно, не капризничал, не задавал ненужных вопросов, учился днём, играл вечером сам с собой или даже занимал Османа. Лучше ребенка на свете не было.
Спрятаться от шума под одеяло ей не удалось, значит деваться было некуда. Она устало и безразлично откинула материю, пару секунд задержала взгляд на резном потолке и встала. От стука в дверь Айгуль не появилась, вторая серия также не дала результатов. Хандан крепко обхватила ручки тяжёлых дверей, развела их и так и осталась стоять в проёме, пока не перевела дух. На тахте, скрючившись, крепко спала Дениз и рядом с ней — комочком Сафие, приятно было разрушить эту идиллию.
— Подъём! убьют меня ты даже не заметишь, — прикрикнула Хандан, за одно пихнув пиратку. — Вставай!
— Госпожа, дай поспать, — лениво протянула та.
— Нет уж, раз я проснулась — все должны подняться, подъём!
Дениз, сдавшись, что-то пробурчала в адрес своей хозяйки, и, прежде чем встать, в знак пренебрежения пару раз погладила кошку.
— Ни себе, ни другим, вредная ты до ужаса, Хандан.
— Я совсем сегодня не в настроении препираться. Пришли мне служанку без лишних разговоров.
— Смотрю, Валиде-султан, вы дурно спали, неужели шехзаде своим ужасными воплями мешали вашему отдыху?
Хандан только и смогла попытаться испепелить взглядом бодрствующую собеседницу, явно не испытывавшую недостатка так необходимого ей самой сна.
— Служанку!
Когда все утренние приготовления были завершены: Хандан умылась, её причесали, одели, слегка накрасили, подкрутили выбившиеся прядки волос, помогли застегнуть все украшения, водрузили корону — настало время проведать шехзаде.
— Идём, Дениз, — Хандан одарила по возможности ласковой улыбкой своенравную защитницу.
— Ну, пойдёмте, Госпожа, — пиратка легко развернулась на одной ноге. — Какие планы у нас на сегодня? Вышить ещё один цветочек?
— Я думать не хочу, что ты забыла о своем особом поручении.
— Ах, да. Я помню. И как я могла забыть о таком важном и опасном деле, как наблюдение за Дервишем-пашой!
— Могла бы ли ты не так кричать о моей просьбе, — по телу Хандан пробежала лёгкая дрожь, заставившая её придвинуться ближе к пиратке. — Совсем не надо, чтобы хоть одна душа узнала о нашем разговоре.
Незаметно они подошли к комнате, где почти неделю обитали шехзаде. Хандан нехотя расставалась с Дениз, прекрасно осознавая всю возможную опасность их нехитрой затеи. Она совсем не хотела слышать о каждом шаге паши, но оставаться в стороне, пока Дервиш подминает под себя столицу, больше не могла. Желание помешать ему в светлой голове Валиде-султан даже не появлялось, между тем нездоровое любопытство брало верх над рассудком.
— Только, умоляю, не переусердствуй, близко не подходи, никуда не лезь, просто смотри, — Хандан дала последнее распоряжение Дениз.
— Мне и самой не хочется оказаться на плахе, о Аллах, во что я ввязываюсь?!
Дениз бодро вышла, казалось, совсем не тяготясь грязным дельцем, свалившимся на её плечи. Хандан же не была столь спокойна. Она словно бросила нож с закрытыми глазами, и теперь оставалось только ждать, когда кто-нибудь истечёт кровью.
И теперь пришло время столкнуться с ещё одним, не до конца продуманном и поспешным решением. В день, когда шехзаде отбирали у матерей, в адрес Хандан послышалось проклятий в разы больше, чем за всю её прошлую, не очень-то счастливую жизнь. В слезах можно было, не иначе, умыться. Но Кёсем, Халиме и Махфируз имели право возмущаться и негодовать, царапая стражников и сдирая кожу на руках о пороги, когда их не пускали даже повидаться с детьми — Хандан до них теперь нет никакого дела. Отныне — она единственная женщина в гареме, устанавливающая правила игры.
— Госпожа, — Сабия, приглядывавшая за шехзаде, покорно склонила голову.
— Здравствуй, как чувствуют себя наши шехзаде? — Осман и Мехмет были похожи на обиженных лягушек, с надутыми и покрасневшими от слёз щеками. Только старший Мустафа скромно сидел на диванчике, крепко сжимая деревянную лошадку.
— Хорошо, Валиде, только скучают очень.
— Виной всему их неугомонные матери, — рявкнула Хандан, не желая признавать своих мотивов. — От них требовалось только заботиться о своих детях, пока мой сын не вернётся в столицу.
Сабия ловко подхватила Мехмета, слегка покружив его, чтобы мальчик хотя бы немного повеселел.
— Сабия, твои рёбра! Ты уронишь шехзаде!
— Не беспокойтесь, Валиде, мне совсем не сложно и не больно, он ещё такой кроха.
— И всё же, я попрошу тебя соблюдать осторожность, — Хандан недовольно покосилась на девушку с самой узкой талией во всем гареме: чтобы рёбра зажили на ней так и оставили зашнурованный корсет, и было всё ещё опасно надолго его снимать.
