Увы, заканчивается всё на свете, подошла к концу и поездка. Развязка, нырок в тоннель, поворот, другой – и вокруг сбавившего скорость кабриолета замелькали ухоженные домики и палисадники пригорода. Они приехали.

– Вон дом Клодии, а теперь мой, – махнул Рис рукой.

– Голубой? – уточнила Лана. Кабриолет уже еле полз. – А полиция у тебя что делает?

– Это не у меня, – рассмеялся Хаузер. – Это к Ральфу сын приехал, а загонять своё чудовище, как всегда, поленился. Привык, паршивец, что меня дома практически не бывает.

Серебристый с чёрной полосой полицейский внедорожник, высокий и широкий, обвешанный всем, чем только можно (и нельзя), действительно выглядел чудовищем по сравнению с машиной Рисовой тётушки.

– Давай проедем чуть дальше, и я высвищу Дерека. Или ещё того лучше – заблокируем ворота Ральфа. В отместку.

Коварный план Риса, однако, так и не был осуществлён. Реализации помешало присутствие за оградой соседского дома пожилого джентльмена с благообразным лицом и неожиданно цепким взглядом серых глаз, окружённых глубокими морщинами.

– Кого я вижу! – картинно всплеснул руками джентльмен. – Рис Хаузер! Да не один, а с барышней! Хлоя! Хлоя, иди сюда!

– Соседи! – одними губами произнес Рис, демонстративно закатывая глаза. Вышел из машины, подал руку Лане, и уже в полный голос произнёс с чуть насмешливым почтением: – Катрина, дорогая, познакомься с судьёй Коулом. Ральф, это Катрина Галлахер, мой деловой партнер.

– Ваша честь! – улыбнулась Лана, протягивая руку поверх низкой ограды, и ничуть не удивилась, когда облаченный в пёструю рубаху и мятые штаны до колен господин галантно поднес сгиб её кисти к губам.

– Никаких «ваша честь»! Называйте меня просто Ральф. Деловой партнер? Вот что я вам скажу, милочка: если вам ещё есть, что терять, – он наставительно помотал в воздухе указательным пальцем свободной левой руки: правая по-прежнему сжимала ладонь Ланы, – не верьте ни единому слову этого мошенника. Ни единому! Хлоя, где ты?!

– Ральф! – укоризненно покачал головой Хаузер, безуспешно пытаясь скрыть улыбку, но тут из-за угла дома вынырнул высокий мужчина, примерно ровесник Риса. Легкомысленный цветастый передник с оборками и чуть ли не кружевами был повязан прямо поверх полицейской формы.

– Пап, мама занята, накрывает… кого я вижу! Рис Хаузер! Да не один, а с барышней!

– Соседи! – почти простонал Рис, а Лана рассмеялась.

Затем последовали взаимные представления и ещё одно предупреждение не верить «ни единому слову этого прохвоста». А потом миссис Коул («Для тебя, деточка, просто Хлоя!») позвала всех ужинать. Слабые возражения Риса – дескать, они по дороге купили достаточно провизии – были отметены безапелляционным «Могу себе представить, что вы там купили! Немедленно за стол!». И Лане вдруг захотелось забыть о заданиях, легендах, загадках и работе вообще. Захотелось – и почти удалось.

Бельвилль, сателлит Лонгхорна, постепенно затихал. Пожалуй, только на заднем дворе Коулов ещё продолжалось веселье, да и то, не будь гостей, ужин давно закончился бы. Хотя бы потому, что начался существенно раньше.

Поднявшийся ближе к ночи ветер изгалялся вовсю, так и этак играя подолом лёгкого платья Ланы. Пришлось пристроить на колени тарелку с упоительно пахнувшим жарким. Лане тарелка не мешала, а вот Дерек Коул изо всех сил делал вид, что разочарован. Именно делал вид.

Борт его машины, такой же опасной, как её владелец, не зря украшала надпись «Шеф Бельвилль». И сыпавшиеся на Лану обманчиво-простодушные вопросы преследовали вполне очевидную для девушки цель: её прокачивали на косвенных, прокачивали быстро и умело. В конце концов, словесные игры надоели Лане, и она прямо заявила, что сфера её профессиональной деятельности – активный консалтинг.

Да, Дерек, вы всё правильно поняли. Шанхайский консультант. Ни в коем случае. Ни один из нас не работает там, где живёт – или отдыхает. Как правило. Бывают и исключения, конечно, но только по прямой просьбе принимающей стороны. Или же в экстраординарных обстоятельствах. Но в целом – нет. Не гадь там, где спишь. Как-то так.

Обескуражить младшего Коула Лане если и удалось, то очень ненадолго, потому что он почти немедленно зашёл с другой стороны. Полюбопытствовав, как она находит стряпню его матушки и что думает об используемом сочетании специй.

Хлоя, услышавшая последний вопрос, подошла поближе и многозначительно пояснила, что рецепт смеси для жаркого передается в их семье от матери к дочери и от свекрови к невестке. Хотя для жены Риса Хаузера она, пожалуй, сделает исключение. Лана только головой покачала.

Между тем Дерек Коул, которому не давала покоя профессиональная дотошность, поинтересовался, а как вообще мрины воспринимают мир? В чём состоит разница с чистокровным человеком? И, кстати, может ли Катрина Галлахер просветить его относительно термина «набросить шкуру»?

Лана несколько опешила, поскольку до сих пор была уверена, что за пределами Алайи это понятие не известно. О чём и сообщила Дереку, услышав в ответ, что «Крысолов» Эжена Тамуры Ричардса переведён на интерлингв, и он, Дерек, его читал.

– Набросить шкуру… Дерек, я проделывала такое неоднократно, но как объяснить суть не-мрину… или даже большинству мринов, среди предков которых нет по-настоящему сильных дианари… ох, ну вы меня и озадачили. Ладно, я попробую. Но вам придётся согласиться с тем, что в каждом человеке живёт зверь.

– Ну, полицейскому-то вы могли бы этого и не говорить, – вздохнул Дерек.

– Полицейскому, солдату, судье, патанатому, ещё, наверное, врачу-травматологу, – кивнула Лана. – Но большая часть людей либо не сталкивается со зверем, либо отказывается признавать его существование. Так принято. Воспитание, которое дают своим детям чистокровные люди, в большинстве случаев не то, чтобы отрицает само наличие зверя. Просто по вашим представлениям зверь – это плохо. А то, что плохо, не должно существовать. Плохо – значит, стыдно. Ненормально. Незаконно. Запрещено. Вы называете зверями садистов и убийц, упуская при этом из виду, что ни одному зверю и в голову не придёт то, до чего легко и без принуждения додумываются люди.

– Я знаю.

– Да. Вы – знаете. Возвращаясь же к вашему вопросу… набросить шкуру – значит, выпустить зверя на волю, сознательно позволить ему доминировать. И при этом держать его под контролем. Да, в «шкуре» многое даётся легче, в частности, поиск объекта. Но зверь на то и зверь, чтобы не быть скованным такими выдуманными людьми понятиями, как, например, «цивилизованное поведение», «долг», «честь», «совесть», «милосердие». Набросить шкуру легко, Дерек. И с каждым разом всё легче. А вот снять её, остаться тем, что принято называть «человеком» – трудно. И с каждым разом всё труднее. «Шкура» работает, ещё и как. Однако, когда я набросила её впервые… мы с напарником заблудились тогда под землёй, его ранили, надо было искать выход, и я нашла. Да, нашла. Но знали бы вы, чего мне стоило не бросить Петера! Раненый, без сознания, обуза… зверю он мешал, ещё и как.

Лана помолчала и совсем тихо закончила:

– Вы можете попробовать, шеф Коул. Я даже не исключаю, что у вас получится. В сущности, для набрасывания шкуры не нужно ничего, кроме крайней сосредоточенности, если угодно, зацикленности на цели. Но, будучи чистокровным человеком, вы дальше от зверя, чем мрин, услышавший Зов Баст. Существенно дальше. И я не уверена, что это плохо. Зов многое дает нам. Но он же открывает дверь перед зверем. Выпускает его из подсознания. Усаживает за один стол, ставит по ту сторону зеркала. И если слишком долго смотреть в глаза зверя, в один далеко не прекрасный момент вы поменяетесь местами, и сами не заметите, как это произошло. Иногда я думаю, что Тамура застрелился потому, что уже не мог оставаться человеком. Человеком не мог, а зверем – не захотел.

Уловив движение за спиной, Лана быстро повернула голову и успела увидеть, как разжимается кулак, который Рис показал Дереку.