А сейчас, когда он скрылся из виду, я снова почувствовала, что обсохла не до конца и что мне холодно.

Глядя на угол коттеджа, за которым скрылся Филипп, я отчетливо ощутила промелькнувшее между мной и Никитой напряжение. Надо было что-то сказать, как-то отреагировать, а я стояла и смотрела на сплошное белое пятно, в какое на время превратился дом.

Белую. Так-так… Странное совпадение или?..

Такие глупые мысли. Какая разница, какого цвета дом и почему он такой? Впрочем, когда Филипп рядом, я всегда словно чуть-чуть не в себе. А стоит ему удалиться, снова становлюсь сама собой, будто кто-то переключает мое настроение и состояние.

Вот и сейчас, едва Филипп растворился в дали горизонта, я словно очнулась.

Обернувшись к Никите, встретилась с карим взглядом. Усмехнулась, заметив промелькнувшее в глазах беспокойство, и взяла его за руку.

– Дай погреться!

Его ладонь была горячей и с охотно отдавала тепло. Мне хватило нескольких секунд, чтобы перестать дрожать.

– Все, – объявила мужчине, – я согрелась и способна снова думать спокойно и логично.

– Быстро как, – многозначительно хмыкнул тот.

– Итак… – начала рассудительно я. – Мы поцеловались. С кем не бывает?

– С нами до сих пор не бывало, – Никита явно не старался облегчить мне задачу.

– Да, – кивнула я, не поддавшись на провокацию. – Ну… вот мы и… попробовали, так сказать, то, чего себя так долго лишали…

Черноволосый «лишенец», стоящий напротив, окинул меня таким странным взглядом, что я запнулась. Легкая усмешка коснулась края его губ, он отвернулся, поднял упавшие бриджи и стал увлеченно стряхивать с них несуществующую пыль.

– Никакой трагедии не произошло, – продолжила я уверенней. – Ведь так?

– Если не считать внезапного появления моего брата, – внес поправку Никита.

– А оно было внезапным? – позволила себе усомниться, вспомнив о белом пятне, которое мельком увидела на крыльце коттеджа.

– Конечно, – сообразив, наконец, что на такой чистой дорожке пыли просто не водится, мужчина перестал махать перед моим лицом штанами и взглянул на меня. – Филипп заказывал билеты на завтрашний послеобеденный рейс, а прилетел сегодня.

– И почему же он…

В мыслях пронеслось абсурдное предположение, что Филипп знал о моем присутствии в загородном доме, и о том, в качестве кого я здесь нахожусь и поспешил, чтобы отбить меня у младшего брата. Ага, два года даже не вспоминал и вдруг прозрел. Нереально. В такой сказочный поворот я не верила. К тому же единственное, что он действительно поспешил сделать, увидев меня, – это отойти.

– А зачем же он… – повторила как в трансе.

– Самому интересно. – Заметив, что я снова мелко дрожу, Никита взял меня за руку и толкнул открытые ворота: – Пойдем выясним?

– Должна заметить, – сказала я, расставляя все точки над «i», – что на словах я тоже неплохо информацию воспринимаю. Так что в следующий раз можешь не проводить показательную демонстрацию, а просто сказать. Я пойму. Правда, пойму.

– Хорошо, – легко согласился мой друг, но не успела я порадоваться такой необычной покладистости, как он добавил в медовую бочку ложку дегтя. – Но должен сказать в свою очередь: состояние, когда ты отключаешь логику и мысли, тебе больше к лицу.

Недоуменно обернулась к мужчине, а он усмехнулся, щелкнул меня по носу и открыл дверь коттеджа, приглашая войти.

– Пойду переоденусь, – я начала подниматься по лестнице на второй этаж, а обернувшись на ступеньках, наткнулась на возмущенный взгляд Никиты, идущего следом.

– Что?! – воскликнул дурашливо он. – Мы соседи! Нам по пути!

– Знаю, – облегченно рассмеявшись, что все так быстро вернулось к привычному и удобному, я продолжила подъем.

– Хорошо погуляли, – спускаясь навстречу нам, улыбнулась Инга Викторовна.

– Хорошо, – подтвердила я.

Женщина улыбнулась шире, спустилась вниз и свернула в гостиную. Возможно, вышла через террасу к старшему сыну.

Мы же с Никитой обменялись улыбками у дверей комнат и разошлись на неопределенное время. Хорошо, что поцелуй между нами ничего не испортил. Хорошо, что мы смогли поговорить, а не закрылись друг от друга. Да и что такое этот поцелуй? Как летний дождь – был и не был. Вроде бы накрывает все небо, а проходит минута, и на асфальте даже и следа не остается.

Приняв душ, я выбрала из своего небогатого гардероба платье, которое приберегала для пикника. Достав из сумочки пудру и блеск, подошла к большому зеркалу в комнате, припудрила кисть и изумленно ахнула, увидев свое отражение.

Влажные длинные волосы, чуть спутанные после душа, – это нормально. Небольшое покраснение на лбу после нескольких часов на солнце тоже легко уберется и быстро пройдет. А вот заметно припухшие губы и покрасневшая вокруг них нежная кожа…

Теперь понятно, что Инга Викторовна не спрашивала: хорошо ли мы отдохнули. Увидев меня, она просто не сомневалась, что хорошо!

О-хох…

Какой летний дождь? Эти последствия можно сравнить только с ливнем, когда как бы ты ни старалась идти осторожно и под зонтом, а все равно придешь мокрой и в грязных джинсах!

Никогда на моем лице не было столько пудры, и все же следы поцелуя оставались видны.

– Хрю, – удрученно выдала я, глядя на красный пятачок, лишь чуть-чуть побледневший, да и то благодаря моим усилиям и дорогой пудре. – Хрю-хрю.

– О, – открыв дверь, в комнату заглянул Никита, – какая жесткая самокритика! Я что, получается, зря тебе шоколадку несу?

Знакомый шорох бумаги и фольги мгновенно улучшил настроение, но оборачиваться я не торопилась. Снова обмакнула кисть в пудру, внимательно присмотрелась к своему отражению, а через пару мгновений и к отражению Никиты, стоявшего позади меня с довольным видом.

– Вот! – обвинительно ткнула кисточкой в зеркало и высказала претензию. – Бриться надо чаще. Особенно, если целуешься. Щетина колет!

– Да? – глаза Никиты округлились, он дотронулся рукой до моего подбородка и тут же одернул руку. – Ай! Правда колет! А я в первый раз не заметил!

Он вновь потянулся к моему лицу, но я увернулась.

– Пусть первый раз будет последним!

– А за шоколадку?

Никита покрутил в руках мое любимое лакомство – заметив обертку, я тут же растаяла и простила ему несовершенство своего отражения. Пухлые силиконовые губы хоть и вышли из моды, но гонениям не подвергались, а пятачок… Мало ли какую гадость сейчас добавляют в дневной крем?

– Хорошая шоколадка, – не спешил отдавать сладость Никита. – Твоя любимая. Итак?

– Что «итак»?

– Анька, не притворяйся! – Никита сурово сдвинул черные брови и потребовал: – Договариваемся, через подкуп, что первый раз не будет последним!

– С ума сошел? – рассмеялась я.

Никита хотел что-то ответить, но я почувствовала волну жара, обдавшую лицо, и поспешила к распахнутому окну. А там, вместо того чтобы глотнуть воздуха, медленно выдохнула, заметив Филиппа, вышедшего через задние ворота и удаляющегося в сторону леса под руку с мамой.

Опять…

Моя реакция на него…

Вот он что-то сказал, и женщина весело рассмеялась, а он улыбнулся. А вот что-то сказала Инга Викторовна, и рассмеялся Филипп. Я не замечала, что улыбаюсь, наблюдая за ним, пока не обернулась, услышав звук закрывающейся двери.

Только тогда я увидела в зеркале глупо-счастливое выражение своего лица, пустую комнату и шоколад, оставленный Никитой на подоконнике.

Я и до этого считала, что из моей комнаты открывается превосходный вид, а теперь, глядя как в зелени леса растворяются два силуэта, окончательно убедилась в этом. Как же Филипп сильно похож на маму! И внешне, и в любви к светлым тонам, и даже их смех казался одинаково заразительным.

Тропинка давно увела обоих в глубь леса, а я все еще будто слышала, как весело смеется мужчина под окнами дома.

Может, магия. Светлая, удивительная. Помнится, бабуля говорила, что эти места волшебные, заговоренные. А может, все куда прозаичней – впервые я видела, чтобы Филипп смеялся.