За относительно короткое время Ленинград стал одним из культовых мест, в которое съезжались фарцовщики со всей страны. Эдакая «малая Турция» образца 70-х с её «челноками». Значительный объем криминальной деятельности также приходился на запрещенные в ту пору законом валютные операции - среднестатистический ленинградский школьник, в отличие от своих ровесников из других регионов, прекрасно представлял себе, как выглядят финские марки. Да что там говорить, если ещё каких-то пятнадцать-двадцать лет назад посещение иностранным туристом Питера можно было сравнить с экскурсией в преисподнюю. Судите сами.
Сразу же по прилете в «Пулково-2» туриста встречали фарцовщики, среди которых процентов эдак восемьдесят были мошенниками. Далее днем в центре города дорогих гостей поджидали воры, а по ночам - налетчики-гастролеры.
Скупые иностранцы не хотели менять доллары на рубли по официальному курсу, поэтому прибегали к услугам фарцовщиков. Те, в свою очередь, не хотели мотать длительный срок за незаконные валютные операции и поэтому, пользуясь наивностью интуристов, частенько подсовывали им старые советские облигации госзайма или югославские динары, которые возили из братской республики чемоданами (за доллар в Югославии давали 15 000 динаров). Иностранцы, никогда не видевшие рублей, покупались на эти купюры с надписями на кириллице. Такими бумажками капиталисты тщетно пытались расплачиваться в питерских ресторанах.
Недовольные ценами и ассортиментом в магазинах «Березка» туристы часто покупали товары с рук. Здесь их тоже поджидало немало опасностей. Вместо шампанского им втюхивали детскую шипучку с переклеенными этикетками, вместо консервов с крабами - вонючий шпротный паштет, а вместо черной икры - гуталин!
На Невском проспекте иностранцы становились жертвами карманников, которые, не «заработав» за день свои 250 рублей, домой не уходили. В белую ночь несчастных гостей города поджидала другая беда. Их вульгарно били и брали на гоп-стоп залетные бригады бандитов.
Не отставала от взрослых и детская шпана. Особенно прославилась команда 14-летних подростков из Вырицы. Они для виду завлекали доверчивых иностранцев шалями и заячьими шапками. Пока турист глазел на товар, один из пацанов подбегал сзади и со всей силы напяливал шапку тому по самый нос. Другой пацан быстро обматывал его шалью, третий спокойно срезал с обездвиженного и лишенного зрения господина видеокамеру и убегал.
Иногда первых двух малолетних преступников удавалось схватить, но закон был перед ними бессилен. Мальчишки клялись, что просто хотели примерить на иностранца обновки, а того, кто отнял видеокамеру, они знать не знают.
Лучше всего иллюстрирует муки, переносимые интуристами в Северной столице, совершенно реальная история, рассказанная одним из оперов того времени. В течение суток Евгений В. трижды выезжал разбираться с одним и тем же потерпевшим - богатым датчанином. Сначала иностранца средь бела дня лишили 6 тысяч долларов в ресторане «Нева». Там к нему за столик подсел некий вор. Он извлек из кармана портмоне и показал его датчанину: «Смотри, какой у меня бумажник! А у тебя какой?» Скандинав протянул свое портмоне. Вор взял его и со словами: «Да-а, у тебя тоже хороший!» - преспокойно встал и ушел с деньгами датчанина. Бедолага не сразу вызвал милицию, а ещё долго ждал, когда собеседник вернется.
Вечером Милиционер снова встретился с датчанином. Но уже в больнице - того опоила клофелином и обобрала питерская проститутка. А на следующее утро оперативник снимал с того же самого иностранца показания в «Пулково-2». Под глазом датчанина красовался синяк в полщеки. Перед отлетом из негостеприимного Питера с ним случилась ещё одна неприятность. К иностранцу в аэропорту подошел плохо одетый, очень грустный питерец и сказал: «Помогите, пожалуйста, бедному человеку. Можно я сфотографирую вас вашим фотоаппаратом, а вы мне за это дадите доллар». Датчанин пожалел несчастного и протянул тому свою видеокамеру. Бедный гражданин тут же бросился с ней наутек. Турист кинулся в погоню и догнал негодяя. Но неудачно. Питерец так зазвездил датчанину в глаз, что тот был вынужден прекратить преследование.
Словом, доперестроечный Ленинград - это город фарцовщиков, предприимчивых моряков, валютчиков, подпольных бизнесменов, стиляг, хиппи, алкашей и прочая. Многие из них впоследствии вовремя свернули с тернистого пути, завершили учебу, сделали карьеру и ныне стали преуспевающими бизнесменами, а то и чиновниками. Но были и такие, и их немало, для которых «фарца» и «ломка» стали лишь первой ступенью на пути к криминальным вершинам. Благо времена в стране для таких целей наступали самые что ни на есть подходящие. Чтобы стать хотя бы средней руки рэкетиром, корочки об окончании вуза были необязательны. Разве что выпускники спортивных кафедр в данном случае могли рассчитывать на зачисление вне конкурса.
В ту пору набитые кулаки и накачанные мышцы котировались ещё достаточно высоко. Это уже потом наступят времена, когда «лучше нету каратэ, чем в кармане ствол тэтэ».
Так в Ленинграде начинают появляться первые команды, обладающие всеми признаками того, что впоследствии юридически будет закреплено термином «организованная преступная группа». Во главе этих команд стояли такие; ныне уже почти легендарные, личности, как Владимир Феоктистов, братья Седюки, братья Васильевы. Лучше иных прочих умонастроения и мотивацию этих «первопроходцев в рэкете», пожалуй, можно передать словами довлатовского героя - фарцовщика Фреда Колесникова из рассказа «Креповые финские носки»:
«Наша жизнь - лишь песчинка в равнодушном океане бесконечности. Так попытаемся хотя бы данный миг не омрачать унынием и скукой! Попытаемся оставить царапину на земной коре. А лямку пусть тянет человеческий середняк. Все равно он не совершает подвигов. И даже не совершает преступлений…»
Фека
Второго июня 1945 года в городе Воронеже в семье военнослужащего родился Владимир Викторович Феоктистов. Ровно через двадцать лет он уже стал заметен в преступных кругах Ленинграда. Через двадцать пять - стал известен. Когда же пришла перестройка, имя Феоктистова уже было, как это принято сейчас говорить, брендом. Тогда в центральных ресторанах - «Нева», «Север», «Европейская» - ежечасно, по поводу и без, упоминали его прозвище - Фетка, а в подразделениях КГБ и МВД еженедельно печатали его фамилию на всевозможных секретных бланках. Как следствие этих процессов - возникла мифология. Так, в частности, появилась и красивая сказка о том, что одна из громких Фекиных судимостей (в 1980 году он получил максимальный срок за самую серьезную из вмененных ему статей «мошенничество» - 10 лет строгого режима) была связана с публикацией в журнале «Шпигель», в которой Феоктистов преподносился немецким гражданам как чуть ли не первый «русский мафиози». Таковы законы драматургии мифотворчества - в красивой истории обязательно должны присутствовать КГБ, мафия и дорогие штучные сигары.
В действительности же самые душераздирающие истории из жизни Феки неизвестны широкой общественности. Разумеется, он был ярким (если в данном контексте это слово вообще уместно) и профессиональным преступником. Как в свое время Капоне заставил говорить о Чикаго, так и Владимир Викторович заставил часто повторять «Ленинград» и «Петербург» в криминальных кругах тогда ещё Советского Союза на пространстве от Поти до Магадана. Можно сказать, что Фека и его команда одними из первых в стране «обкатали» модель организованной преступной группировки (той самой пресловутой бригады), которая впоследствии будет безотказно работать во всех, даже самых отдаленных медвежьих уголках все того же (правда, уже постсоветского) пространства.
В лучшую пору общая численность группировки Феоктистова достигала нескольких десятков человек. И хотя в команде отсутствовала строгая иерархия и дисциплина, а самого Феку и людей из его ближайшего окружения легче было застать в ресторане, нежели «на работе», все равно это была уже самая настоящая бригада. Такая, которую впоследствии увековечат в одноименном отечественном телесериале с женоподобным кумиром Безруковым. Разве что в отличие от появившихся позднее ОПГ братки Феки в своей криминальной деятельности практически не прибегали к крайним мерам с использованием огнестрельного оружия. Сами милиционеры признавали, что кровавый шлейф за ребятами Феоктистова не тянулся - «били сильно, но аккуратно». Возможно, подобное «миролюбие» и поставило крест на его дальнейшей карьере.
