Но, пожалуй, самая удивительная история связана с возникновением Оптиной пустыни. Рассказывают, что этот монастырь на рубеже XIV-XV веков был основан раскаявшимся атаманом разбойников Оптой. Имя Опты сохранилось в устных преданиях жителей Козельска. Будто бы укрытием для его шайки служили заповедные лесные засеки, которые в древние времена защищали русские границы от нападения неприятеля. В таких засеках не только не дозволялись рубки, но было запрещено даже прокладывание дорог и стежек. Козельские леса и сегодня хранят свой неприступный вид. Здесь, на берегу Жиздры, и был построен монастырь, слава о котором разойдется по всей России. Достоверных сведений о том, что его основателем был именно Опта, не существует. Возможно, слово «Оптина» имеет совсем другую этимологию, но монахи и паломники предпочитают эту версию. Первоначальное название обители «Макарьева пустынь Оптина монастыря» позволяет предположить, что Опта, нареченный после пострижения Макарием, стал её первым настоятелем, а покаяние его было таким искренним и деятельным, что благодать не оскудевает над Оптиной и по сей день.

Знаменитый разбойник Кудеяр монастырей не строил, хотя, по одной из легенд, и замаливал свои грехи на Соловках. «Совесть злодея осилила, шайку свою распустил, роздал на церкви имущество, нож под ракитой зарыл», - писал Н.А. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо». Впрочем, вряд ли все: было именно так. Судя по многочисленным преданиям, разбойник зарыл вовсе не нож, а несметные сокровища. Кудеяр принадлежит к популярным персонажам русского фольклора, легенды о нем записаны едва ли не во всех губерниях дореволюционной России. Поручиться за их правдивость нельзя; единственное, в чем единодушны все рассказчики, так это то, что жил Кудеяр во времена Ивана Грозного. Далее мнения расходятся: одни называют его татарином и баскаком, другие - царским опричником, третьи видят в нем подлинное историческое лицо - изменника Кудеяра Тишенкова, который в мае 1571 года помог крымскому хану Девлет-Гирею овладеть Москвой. Большой популярностью пользуется легенда о том, что Кудеяр был рожден бывшей женой царя Василия III Соломонией Сабуровой, а значит приходится старшим братом самому Ивану Грозному. Отделить правду от вымысла здесь практически невозможно. Достоверно известно лишь то, что Василий III, отчаявшись дождаться потомства от Соломонии, решил с ней развестись и сослал бывшую жену в монастырь. Молва утверждает, что насильно постриженная в монахини Сабурова родила ребенка, которого нарекла Георгием, и отдала на тайное воспитание верным людям.

Посланникам Василия III приехавшим в Суздаль разбираться в ситуации, бывшая царица заявила, что Младенец умер, и показала гробницу. Георгий вырос и волею судеб стал разбойником. Так родилась легенда, которую в середине XIX века историк Н. И. Костомаров положил в основу романа «Кудеяр». Писатель отнюдь не идеализирует своего героя, изображая его человеком жестоким и безжалостным. О своем царственном происхождении этот разбойник, состоящий на службе у крымского хана, узнает только в самом конце книги, когда Москва благодаря его предательству уже полыхала пожаром. «Необычайная телесная сила не могла устоять против необычайной душевной муки», и «Кудеяр упал навзничь бездыханным», - пишет Костомаров. Разумеется, роман не претендует на историческую правду. В действительности никто не знает, где и при каких обстоятельствах умер разбойник. Невыясненной осталась и ситуация с гробницей «царевича» Георгия. В 1934 году она была вскрыта, но археологи обнаружили там… куклу, завернутую в ткань XVI века. Вопрос «А был ли мальчик?» - остался невыясненным. Возможно, вся эта история с рождением ребенка была придумана Соломонией в отместку мужу, которого она считала бесплодным.

Все, что нам достоверно известно о Кудеяре, умещается в строки Некрасова: «Жили двенадцать разбойников,/ жил Кудеяр-атаман./ Много разбойники пролили/ крови честных христиан». Попытки отыскать Кудеярово золото предпринимались неоднократно, но никому это так и не удалось. Может, вправду говорят, что Кудеяр заговорил свои клады, а может, и не было никаких сокровищ. Но почему так живуча оказалась легенда? Имя Кудеяра стало почти нарицательным. Помнят о нем не в связи с грабежами и насилием, а потому, что «силу имел богатырскую», «во пиру бывал ласков, во хмелю весел», «к красным девицам ластился», «народу честно жаловал», ну и за клады, конечно. По примеру древнегреческих городов, которые соревновались между собой за право считаться родиной Гомера, российские губернии до сих пор оспаривают право быть земляками легендарного Кудеяра. Следы его пребывания находят в Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Саратовской и многих других областях. «Кудеяровых городков», «Кудеяровых курганов», «Кудеяровых гор» и прочих урочищ известно по России более сотни.

В отличие от овеянного тайнами и почти фольклорного Кудеяра реальные разбойники были куда менее привлекательны. По свидетельству очевидцев, ни татары, ни поляки не были так изобретательны в истязании русских, как русские разбойники.

Если в XIV-XV веках Русь страдала от злодеяний Литвы, владения которой распространялись от Немана до Твери, то начиная с XVI века здесь орудовали шайки беглых холопов, обнищавших крестьян и казаков. Иногда в это страшное общество вступали и люди других сословий, буйства и грабежи уравнивали всех. В 1595 году князь Василий Щепин в сообществе собственных слуг вознамерился поджечь Москву и, воспользовавшись суматохой и паникой, ограбить царскую казну, которая хранилась в подвалах храма Василия Блаженного. В заговоре участвовал и ведавший охраной столицы «объезжий голова» Петр Байков, обещавший грабителям свое содействие. Но этот случай (который закончился плачевно для преступников) был, что называется, из разряда вон выходящих. Обыкновенно разбойниками руководила не только корысть, но и жажда крови. Вооруженные копьями, пищалями, рогатинами, они нападали врасплох, чаще всего ночью. «Пощады не было ни старцу, ни женщине, ни ребенку, чем слабее жертва, тем более страшные муки ожидали её… Жгли медленным огнем, загоняли спицы под ногти, сдирали кожу, забивали гвозди в пятки, выкалывали глаза, ломали члены» [10]. Для беглых холопов не было зрелища более отрадного, чем видеть страдания своих бывших хозяев. В XVI веке от помещиков ежегодно убегало до 200 тысяч крепостных. Тобольский разбойный приказ, учрежденный в 1586 году и занимавшийся их поимкой, был не в состоянии разыскать всех, тем более что розыск ограничивался пятью годами с момента побега. Поддержанием общественного порядка в Москве занимался Земский приказ, но это не мешало злоумышленникам, спасения от которых не было ни днем ни ночью. Иногда они маскировались под стрельцов, но чаще действовали проще: вооружившись топорами и ножами, «многолюдством» ходили по улицам - «людей грабят, до смерти избивают, и всякое воровство от тех воров чинится».

К осени 1611 года положение в Московском государстве стало отчаянным. Западная часть оказалась в руках поляков и шведов, по всей стране бродили шайки разбойников, царило безвластие. Святая Русь висела на волоске, необходимы были срочные меры для её спасения. Вдохновленный призывами патриарха Гермогена нижегородец Козьма Минин подымает народ на борьбу с иноземцами. Командовать ополчением будет Дмитрий Пожарский, под предводительством которого в октябре 1612 года поляки были отброшены от Москвы.

Но для установления порядка и нормального образа жизни изгнания внешних врагов было недостаточно: требовалось восстановление законной власти, и 21 февраля 1613 года Земский собор избирает Михаила Романова. На этом Смутное время закончилось, справляться с его последствиями выпало на долю представителей новой династии.

Романовым досталось тяжелое наследство. Следствием интервенции и крестьянской войны стала хозяйственная разруха, которую современники называли «великим московским разорением». Психологические итоги Смуты выражались в привычке к неповиновению и осознании собственной силы. XVII столетие заслужило прозвание «бунташного века», и если для Михаила Романова было достаточно являться законным царем, то Алексею Михайловичу после Соляного бунта пришлось всерьез задуматься над укреплением власти. Важнейшим шагом на этом пути стало Соборное уложение 1649 года. Оно не только создавало единую судебную систему, оформляло права и обязанности сословий, но почти два века служило фундаментом для строительства российской государственности. Главное внимание в этом документе уделялось судопроизводству и уголовному праву.