Нэпмановские воры обвинили своих новых конкурентов в предательстве и эгоизме и попытались подорвать их авторитет в преступном мире. В свою очередь, новые лидеры не стеснялись покупать власть и угрожали старым авторитетам. Они активно привлекали молодых воров тем, что выдерживали свой новый стиль жизни, будучи «легальными» лидерами преступного мира, его «живыми идолами». Новоиспеченные главари вступали в контакт с другими группировками, чтобы заставить их вожаков перенять аналогичную тактику. Таким образом, они получали доступ к большим денежным суммам, которыми, по их мнению, могли оперировать более эффективно, нежели старыми черными кассами. Новые лидеры брали на себя организацию общаков, чтобы экономически защищать профессиональных воров, попавших в тюрьму, и их семьи.

Как результат - к концу восьмидесятых в Москве окончательно сформировалось новое воровское поколение, которое хоть и медленно, но верно начало оттеснять профессиональных воров. Пройдет ещё несколько лет, и лишь немногие из действующих в столице преступных групп останутся под контролем воров в законе, а остальные будут управляться так называемыми авторитетами - некоронованными лидерами преступных группировок [68]. Более того, через какое-то время многие воры в законе органично вольются в состав таких группировок, выступив в качестве «вице-президентов» либо «штатных советников» по «уголовной жизни».

Все это случится чуть позже, а пока, в середине восьмидесятых, внутренние перемены, протекающие в среде преступных лидеров, ускорили раскол между нэпманами и новыми ворами. Сейчас трудно сказать наверняка, чью сторону в этом противостоянии занял бы Иваньков. С одной стороны, будучи ортодоксальным вором, он не шибко жаловал тех своих собратьев, которые ради собственной выгоды (а в воздухе тогда запахло очень большими деньгами) с легкостью пренебрегали воровскими традициями. В частности, не спешили садиться за решетку, подтверждая свой статус «терпигорцев». С другой - как умный человек, Иваньков не мог не осознавать, что в эпоху перемен заповедь «времена меняются и люди меняются вместе с ними» становится как никогда актуальной.

На наш взгляд, в подобной ситуации Вячеслав Кириллович скорее всего все-таки постарался бы сохранить подобие нейтралитета и выступить в качестве мирового судьи с «разводящими» функциями, так как в противном случае, заполучив его свой в топ-лист, любая из сторон заведомо получала бы серьезное преимущество. И тогда конкуренты вполне могли бы предпринять в отношении него адекватные превентивные меры. В то же время практика показывает, что в криминальной среде и жизненная позиция «и нашим, и вашим» чревата самыми непредсказуемыми осложнениями и во многих случаях делает человека достаточно уязвимым - слишком уж тяжела эта балансировка на грани.

Показательным примером тому служит история Виктора Никифорова (Вити Калины), с которым Иванькова связывали самые теплые отношения.

Виктор Никифоров стал одним из первых представителей нового поколения воров. Что само гго себе немудрено, так как он приходился приемным сыном Вячеславу Кирилловичу.

По словам самого Калины, его родным отцом был известный композитор Юлий Никифоров. А вот мамой Калины была знаменитая Каля Васильевна - очень умная женщина, известная в преступном мире как одна из первых леди подпольного бизнеса 60-70-х годов. В те времена, Каля Васильевна имела тесные связи со знаменитым Монголом, и, кстати, это именно она обеспечила алиби Иванькову в вышеописанном эпизоде с похищенным автомобилем театрального деятеля.

Калина бесконечно нарушал воровские заповеди, при этом почему-то не терял авторитета. Он жил в роскоши, не чурался коммерции: в Москве он, например, владел целой сетью ресторанов, сам учредил ресторан «Диет», в Сочи контролировал пляж «Маяк», в Петербурге какое-то время делил с Александром Малышевым интересы в казино гостиницы «Пулковская», имел отношение к фирме «Русский мех». На заданный ему однажды вопрос относительно того, что вор вроде как не должен жить в роскоши, Калина ответил дословно следующее: «Что я - дурак, за чердак сидеть?»

Калина имел собственную точку зрения и по этническим проблемам. Когда осенью 1991 года в Киеве состоялась большая сходка воров в законе, на которой вырабатывалась стратегия проведения кампании по выдворению черных и пиковых воров (воры в законе из Средней Азии и с Кавказа), большинство проголосовало за проведение чистки; Калина же высказался против.

Он имел прочные и тесные связи с лидерами южных группировок; среди таких был, в частности, известный вор в законе Рафик Багдасарян (он же Рафик Сво)[69]. Но при всем при том Витя был носителем воровской идеологии и всячески пропагандировал идею воровского братства. Лично для себя в ней он видел возможность обрести ещё большее влияние и силу, одновременно меньше времени затрачивая на внутриворовские разборки. Словом, идеология эта была нужна не столько для самих воров, сколько для так называемых овец, чтобы их стричь. Когда однажды на сходняке в Питере, проходившем в конце 80-х годов в ресторане «Невский», Калина произнес тост: «За нас, за воров, за наше воровское братство!» - тост, конечно, поддержали, но, расходясь, участники сходняка посмеивались: какое уж тут братство - каждый хочет свое урвать, того и гляди от «брата» перо в бок схлопочешь…

Братва как в воду глядела: Калине действительно не удалось стать миротворцем в отношениях между ворами и бандами. 8 февраля 1992 года он был застрелен. Убийство это долгое время оставалось нераскрытым, пока в 1995 году его не взял на себя «киллер № 1» Александр Солоник (см. далее).

В 1989 году Сами-Знаете-Кто начал активную кампанию, направленную на свое досрочное освобождение - как вполне исправившегося человека, а потому для общества неопасного. Так это или нет - сказать сложно, однако в кампанию по досрочному освобождению Иванькова включились люди настолько неожиданные, что можно было думать все что угодно.

С точки зрения формальной логики вполне уместно предположить, что Вячеслав Кириллович Иваньков в тулунской тюрьме полностью исправился, исправился настолько очевидно и бесповоротно, что это не могло остаться незамеченным. Сам он стал рассылать жалобы через своих адвокатов во всевозможные инстанции, в чем ему немало помогли как ведущие демократы нашей страны, так и прекрасная характеристика, выданная руководством тулунской тюрьмы.

В 1990 году народный депутат СССР, известный во всем мире офтальмолог Святослав Федоров отправил два депутатских запроса с просьбой о досрочном освобождении Вячеслава Кирилловича. Об этом же ходатайствовал известный всему демократическому Миру правозащитник Сергей Ковалев. На фоне ходатайств таких звезд официальный запрос депутата Иркутского областного совета Нечаева о досрочном освобождении «излишне сурово» наказанного Вячеслава Иванькова выглядел даже несколько неуместно. Во всяком случае, для заместителя председателя Верховного суда РСФСР Александра Меркушева искренность Вячеслава Кирилловича Иванькова была очевидной, поэтому в январе 1991 года он внёс протест в президиум городского суда Москвы о пересмотре дела. Чуть позже господин Меркушев, исполняя свой гражданский долг, внес второй протест уже в коллегию по уголовным делам российского Верховного суда.

До сих пор не вполне понятно, какие именно причины побудили выдающегося врача и столь же известного политика-демократа Святослава Федорова обратиться с просьбой скостить срок одному из лидеров преступного мира. Кстати сказать, полное исправление Вячеслава Кирилловича косвенно подтверждается и другими знакомствами, которыми он располагал. Недаром ведь говорят: скажи, кто твой друг, я скажу тебе, кто ты сам. В изъятом позже у него фотоархиве обнаружились фотографии, на которых Вячеслав Кириллович запечатлен в окружении столь достойных и известных людей, как руководитель Ассоциации «XXI век» Анзор Кикалишвили, представитель фирмы «Роллс-Ройс» в Москве Феликс Комаров, певец Иосиф Кобзон. А чуть позже появится фотография, где Вячеслав Кириллович сидит е известным кинорежиссером Роланом Быковым за столиком в одном из американских ресторанов.