Самая главная заповедь - самоотверженно поддерживать воровство как идею. Предательство в отношении этого тезиса нельзя было оправдать ничем, даже если оно произошло под пыткой или в результате психического заболевания. Остальные заповеди гласят приблизительно (возможны некоторые варианты) следующее:

- Не выполнять никаких общественных функций и не иметь семейных связей.

- Не поддерживать контактов с системой правосудия, кроме как на допросе или в суде.

- Быть честным в отношении с другими ворами. (Нельзя без весомой причины оскорблять другого вора, нельзя украсть у него как у простого обывателя - воровство у товарищей вообще дело предосудительное, и т. п.)

- При очередной отсидке всегда устанавливать порядок в тюрьме или лагере по воровскому закону.

- Активно вербовать новых членов, особенно среди молодежи.

- Не интересоваться политикой, не читать газет.

- Уметь хорошо играть в азартные игры, будь то карты, кости или рулетка [58].

- Не жить в роскоши и не демонстрировать своего большого богатства.

- Бежать из тюрьмы при любой возможности.

Вышеприведенные тезисы в разное время подвергались переосмыслению и реформировались с учетом меняющейся обстановки. Все правильно, жизнь не стоит на месте, а воровской мир - система самообучающаяся и чутко реагирующая на любые изменения в обществе и в государстве.

В частности, в какой-то момент стало меняться отношение воров к труду. Не всех поголовно, конечно, но все-таки…

Нет, конечно, труд на гражданке по-прежнему оставался беспрекословным табу, но вот по отношению к трудовой деятельности на зоне сложились определенные поблажки. Возникла практика, когда вор-профессионал, в принципе, мог получить добро на участие в труде, особенно если это шло на благо группе (согласитесь, что, к примеру, свой нарядчик куда лучше и удобнее чужого).

К тому же «ударный труд» вполне мог быть вознагражден досрочным освобождением, а потому в ряде случаев также допускался. Особенно в этом преуспели представители так называемой группы польских воров.

Этимология этого словосочетания полностью не выяснена до сих пор. В основном принято считать, что польские воры являются идейными потомками воров, которые пришли в Россию из Польши ещё в те времена, когда она входила в состав Российской империи. Между тем ряд исследователей преступного мира склонны считать, что собственно к Польше это словосочетание не имеет никакого отношения. Так или иначе, в любом случае вторым значением термина «польский вор» является «вор, отошедший от правильной жизни».

В незаконченном романе Владимира Семеновича Высоцкого «Черная свеча» есть следующий диалог:

«-… Четыре года сижу, эту масть впервые слышу.

- Мастей, что у тебя костей! - скаламбурил Дьяк, усмехнулся и почесал затылок - Не знаю уж, по какому случаю их ворами окрестили, хотя воруют они хорошо. Только вор - это ведь не просто ремесло, но и воля. Ему никто не указ. Они же в лагерях на любых работах пашут, начальство поддерживают, брата родного продать не постесняются. Без уважения к себе, одним словом, живут. Лишь бы на свободу вырваться.

А вам вроде бы и воля не нужна, - улыбнулся Упоров, отставляя в сторону свою кружку…»

Также здесь следует учитывать тот момент, что к тридцатым годам прошлого столетия изменилась сама политика государства в отношении заключенных: теперь зэки рассматривались не просто как бездельники-»сидельцы», а как дешевая рабочая сила, способная внести весомый вклад в ударные стройки страны. Тем более что с началом массовых репрессий, связанных с раскулачиванием и последствиями различных чисток, в местах лишения свободы на порядки увеличилось количество заключенных. В этих условиях руководство НКВД уже не в первый раз на протяжении недолгой советской истории сделало ставку на уголовников, объявив их социально близкими, а следовательно, достойными занимать «руководящие посты». То бишь получать практически все административные и хозяйственные должности на лагпунктах.

Понятно, что для соблюдения воровской иерархии главари преступного мира формально должны были держать в своих руках и контролировать все хлебные места. Иначе - западло. В лагере же, в отличие от тюрьмы, денежные знаки, пускай и в самом мизерном объеме, все-таки хождение имели. Посему - выполнил норму выработки на производстве, получил копеечку (больше не дадут) и можешь, при желании, пойти отовариться в ларек. Ну да не тут-то было, Законники (они же паханы), которые в отличие от остального контингента на производстве не трудились (их дело - присматривать за порядком в лагере), быстро вспомнили поговорку «копейка рубль бережет» и стали присваивать большую часть денег, зарабатываемых «рабочей массой». Это ведь только у товарищей нельзя воровать, а вот что касается остальных… Короче, гусь свинье не товарищ. Впрочем, тема «экспроприаций» была обставлена идеологически грамотно - именно к этому времени возрождается понятие воровского общака, предназначенного для поддержки обитателей тюремных больниц, карцеров, пересылок и изоляторов. В данном случае понятно, что далеко не всех обитателей, но зато вот данью облагались все зэки, за редким исключением.

Подобная «политика распределения» привела к тому, что некоторые недовольные уголовники отказались принимать такие условия игры. Знамя бунта, как не трудно догадаться, подняли польские воры, которые принялись сплачиваться в группировки и вербовать на свою сторону других заключенных, и без того достаточно «униженных и оскорбленных» государством. В кровавом и жестоком противостоянии воров в законе и отколовшихся в конечном итоге победа досталась ворам. Это лишний раз свидетельствует об их неимоверной силе и влиянии в местах заключения, тем более что в данной ситуации лагерным администрациям политически правильно было бы поддерживать именно «польских воров» и их союзников.

Справедливости ради следует сказать, что далеко не все и не всегда у законников получалось столь легко и гладко, - волна сталиных репрессий докатилась и до блатных, которым с этого времени сиделось в лагерях уже не столь комфортно, как раньше. [59] Тем не менее факт есть факт - при любых репрессиях им все равно жилось много лучше, чем «мужикам» и «политическим»…

Между тем к концу тридцатых годов, когда советское тоталитарное государство окончательно окрепло, кривая преступности резко пошла на убыль. Основными видами преступлений в ту пору являлись квартирные и карманные кражи, спекуляция, мошенничество. Эпоха вооруженных бандитов ушла в прошлое, хотя, как говорится, отдельные случаи на местах кое-где имели место быть.

В 1937 году была создана служба ОБХСС, взявшая на себя борьбу с хозяйственными преступлениями, а в 1940 году НКВД СССР под руководством легендарного Лаврентия Павловича Берии приступил к коренной перестройке всей деятельности советской милиции, в первую очередь уголовного розыска. С этого момента оперативники стали нести персональную ответственность за результаты борьбы по конкретным участкам и видам преступлений. Однако завершить реформы в полном объеме не удалось. Началась Великая Отечественная война.

Двадцатого июля 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР об объединении Народного комиссариата государственной безопасности СССР и Народного комиссариата внутренних дел СССР в единый Народный комиссариат внутренних дел СССР. Это означало, что отныне все усилия по борьбе с вражеской агентурой и преступностью на территории страны концентрировались в одном «силовом органе». С этого момента обязанности милиции значительно расширились. Впрочем, равно как и её возможности и полномочия;

Прошел он коридорчиком

и кончил стенкой, кажется…