Это не легкомысленное пьянство, как легкий флирт с бутылкой до ее полнейшего опустошения и выбрасывания ее впоследствии в пространство…

Запой – это Любовь!

Хуже, когда он перманентен, жизнь и сон напрочь не различаешь. Исчезают деньги, иллюзии, жены… Я потому крепкие жидкости и подвязал употреблять.

Итак, о вытрезвителях!..

«Ватрушка» – «Торговый, 2» – как много в этом!..

Благодаря своему расположению и, находясь в непосредственной близости от 27-го отделения милиции, висел дамокловым мечом над всеми тремя проходами в станции метро «Гостиный двор («Климат» – отдельно).

Из «Пятерки», конечно же, тоже доставляли, но там незабвенный Андрюша Хорунжий, едва завидя мой фэйс в партии вновь прибывших, безжалостно выставлял меня на Лиговку, на свежий воздух (а ведь мог бы дать поспать до пересменка, до открытия метро!).

Гребли без исключения всех (разнарядка, что ли, была по плану приемки-сдачи волосато-ирокезного поголовья?), но иногда и у них случались проколы в отношении относительной «ценности» задержанного контингента. Наличия у них бабла.

Как-то, набив очередную упаковку персонажами, и привезя их в «чистилище» на переулок Крылова (т. е. в 27-е), повели нас на оформление: меня, Алекса Гаврилина и Сережу Храма-московского (в те времена – наиболее колоритного).

Что-то вечно жующий начальник смены глянул на это удовольствие, взял Храма за шкварник, развернул к двери и, со словами, обращенными не к нам, но в назидание недоумкам: «Это – хиппи!», придал коленом под зад ускорение наружу, а нам с Сашкой только бровями указал. Ладно, мы народ понятливый, да и безденежный к тому же!

Вот и дошли до Торгового, 2… О «Ватрушке» можно писать поэмы!

Во времена приснопамятных Игр Доброй Воли недоброго мэра штурмовали мы метро с Ваней Воропаевым.

Все бы было хорошо, но в это время в Питер понагнали столько пришлых ментов со схожими целями – от курсантов из Стрельны, до засланных гоблинов «голубой дивизии» из Мухосранска. Они не только друг друга не знали в лицо, но, кажется, даже и не догадывались, что совместно выполняют одну и ту же «боевую» задачу. То есть, совершая действие, им под берет не приходила мысль о том, что его уже выполнил кто-нибудь другой!

Все это я к тому, что наряд, забравший и доставивший нас на Торговый (причем без прелюдии визита в 27-е), тотчас же отправлялся на охоту за следующими подгулявшими «бобриками», а нас, обшмонав, выгоняли, но где-то через триста метров, в районе улицы Садовой, другой наряд нас благополучно винтил и вез нас по тому же адресу…

Упыри – они, наверно, и в Африке упыри, но хуже, если они еще и не организованы…

…Игры длились не день, не два и не неделю…

Где-то после декады этого «вечера сурка» мы с Ванькой затребовали охранные грамоты, хотя бы до метро с запуском, о том, что «в точке ИКС» мы уже побывали, претензий нет, взять с нас уже нечего и мы следуем домой (я оборзел настолько, что мне выдали отобранный у кого-то проездной, чтобы больше меня не видеть, т. к. брали меня чаще всего «линейцы» на турникете, при попытке совмещения мною жетона с щелью для опускания, иногда, с колен). Индульгенций так и не дали.

При выходе тогда относительно вменяемым вручали квитанции об «оплате услуг» заведения (работающим – по месту отправляли), даже если выгоняли сразу, по поступлению. Интересно, как бы мы их оплачивали, если, минимум по три штуки за один день приходили бы, как датированные одним числом? Это бы уже смахивало на временную прописку!

Я своими дверь сортира полностью обклеил, поверх военкоматовских повесток, а Ваня их на гвоздик в кухне накалывал: вместо календарика в обратную сторону приспособил!

У меня в «Поднебесье» на Художников был сильно пьющий телевизор, старенький «Рекорд-312».

С виду – типичный представитель данной популяции: ничем не примечательный ч\б даун, предпочитающий всем видам антенн 5-ти метровую медную проволоку, воткнутую в задницу и размотанную по карнизам.

После вселения на флэт он моментально утратил ум, честь и совесть, вместе с ручкой переключения каналов, окончательно перейдя на плоскогубцы, и стал огрызаться неслабым токовым разрядом на любое прикосновение. Тогдашняя моя жена, Наташка, боязливо обходила его стороной и ласково обращалась к нему «Чтобтысдохлюбимый!».

В целом – парень свой! Но и этого ему было мало, браток решил пить с нами за компанию! Суть заключалась в следующем: ежели в квартире никто не пил – то изображение в течении десяти минут резко уходило на ноль или плавно отбрасывало серую муть, как в душе партизана. А стоило открыть бутылку, так после первых принятых двухсот картинка становилась идеальной.

Обман не оптический (у меня там не одни только алкоголики собирались), просто он таким образом демонстрировал свое отношение к действительности. Бороться с этим было нельзя, чинить – бесполезно, народ привык, а вот Макс Купчевский – не поверил. Это был сложный переходный период в его жизни с полным отказом от алкоголизма по «Десяти шагам» и жуткой завистью к происходящему. Существует лишь один способ проверки в данном случае – эмпирический.

В очередной раз, собравшись на сабантуй, прихватили с собой Макса. Ночного телевидения тогда не было, да и не требовалось в общем: посидели да спать развалились, но всегда наступает утро…

Макс, проснувшись первым, с полуправедным гневом оглядев дрыхнувшее население, перешагнул через тела, помылся (Господи, хорошо хоть тогда не побрился, а то меня раз Кондратий чуть не хватанул, когда он на моем бодуне свою вечную бороду ликвидировал: подумал, что седалище со знакомыми глазами!), заварил себе чайку и включил телевизор. Ящик похмельно пробормотал ему «Гутен в морге!» и ответил всеми четырьмя каналами грустной серой жопой.

Все настройки отсылали его туда же, плюс вольтаж на отдачу резко усилился. Под матюги стали шевелиться остальные зомби. Улыбаясь Максу, разлили по 200 кубиков и усадили непьющего неверующего в кресло перед монитором, разместившись сами за круглым столом. Начиналось утро обыденного опохмела…

Человек потихоньку стал терять дар речи: после второго разлива стали отчетливо проявляться не только имеющиеся программы, но и откуда-то всплыла «Немецкая волна». Повторяю: Макс не пил ни грамма! Ему оставалось лишь выбирать между метафизикой и разумностью неживой природы. Хорошо хоть, что не перекрестил со словами «Свят, Свят!» перед уходом.

В общем, беда была с ящиком. Чтобы получать качественное изображение выхода было два: либо искать в нем дырку, куда спирт заливать, либо спиться самому окончательно. Для решения проблемы существовали, опять-таки, два пути. Интенсивный: попытаться наладить прибор самому (в ЛТП его, что ли отправлять?) и экстенсивный – получить изображение на разных каналах путем увеличения числа приборов, поскольку первый ремонту не подлежит.

Я пошел по второму: приволок еще несколько цветных, поставил их пирамидкой и рядышком, вывел все это Церетелевское сооружение на одну антенну и задал каждому свою функцию. А этот, гад, всегда в углу стоял в резерве, зная, что когда-нибудь и его время придет, что-нибудь да сдохнет! И, ведь, порой приходило!..

Просто все это находилось на 14-м этаже пятнадцати этажной свечки, и из-за периодически бастующих лифтов, гулять наверх, на крышу, было гораздо ближе, нежели спускаться вниз и потом пешим ходом шкандыбать обратно.

Летом – особенно: загорать ползали исключительно вверх, на гудроновую лысину, и принимали солнечные ванны до полного прилипания халявных газет, прихваченных с собой (подбрасываемых в свой, плюс соседние почтовые ящики), и разложенных подстилок к битуму, бежали отмывать прилипающие пятки обратно.