Грит тихо раскрыла рюкзак и медленными движениями порылась в нем. Только рулон туалетной бумаги, пара консервных банок тушенки с овощами, свитер и аптечка. В боковом кармане она нашла несколько купюр евро, паспорт, спички, компас и мультифункциональный складной нож.

Тающий снег стекал с шапки по вискам. Она вытерла воду с лица и затем промакнула ладони туалетной бумагой. Там, где она стояла, вокруг ее сапог образовалась лужица.

Спокойно, не торопиться, – думала она. – Айхингер наверняка сейчас появится.

Держа одной рукой пистолет, окоченевшими пальцами другой она раскрыла паспорт.

Томас Шэффер.

Это был тот же мужчина, чье фото она уже видела на оперативном совещании. И чье лицо показалось ей таким знакомым.

Гражданин Германии.

Рост метр восемьдесят шесть, голубые глаза.

Место рождения Регенсбург.

Затем она уставилась на дату рождения Шэффера. Он родился не только в один год, но и в один день с ней. 9 мая.

Она выросла в Куфштайне в Тироле, Томас Шэффер в Регенсбурге – даже не так далеко друг от друга. В жизни бывают совпадения. Но то, что у нас один и тот же знак зодиака, тебе не поможет, парень!

Ей лучше покинуть хижину и снаружи дожидаться полковника Айхингера с подкреплением. Грит засунула паспорт обратно в рюкзак и уже хотела дать задний ход, как включилась ее рация.

«Белая куропатка – Песцу. Грит, на последней развилке вы направо или нале…»

Вот дерьмо!

Она отключила звук. Видимо, до этого на холоде выключатель не сработал.

Грит тут же вскинула пистолет и задержала дыхание.

Ты такая идиотка! – ругала она себя. Но еще больше злилась на коллегу, который нарушил режим радиомолчания и к тому же назвал ее по имени.

Для отступления было слишком поздно. Шэффер наверняка все слышал. Так что оставалось только рвануться вперед. Она распахнула дверь и ринулась из прихожей в хижину.

Да, Шэффер все слышал.

Он стоял в свете керосиновой лампы, в сапогах, военных штанах, с голым торсом – и с «глоком» в руке. Ствол смотрел прямо на нее.

Она взглянула Шэфферу в лицо, узнала сверкающие голубые глаза и просто обомлела.

Этого не может быть!

– Немез, видит бог, у меня есть дела поважнее, чем обсуждать с вами ваше расследование. – Дирк ван Нистельрой подошел к своему письменному столу, скинул пиджак и бросил его на спинку стула.

На столе стояла дымящаяся кружка с кофе, рядом с телефоном возвышалась башня из конвертов внутренней почты. И вероятно, к полудню там окажется уже следующая стопа.

Но Сабина не могла с этим считаться. Сцепив руки за спиной, она стояла в центре комнаты и смотрела в окно на внутренний двор. Светало, а во многих кабинетах уже горел свет.

– Я бы предложила…

– Какие бы идеи у вас ни появились, просто действуйте! – прорычал ван Нистельрой. Он остался стоять, словно дожидаясь, когда она наконец добровольно исчезнет из его кабинета, прежде чем ему придется ее вышвырнуть. – Похищенный погиб, коллега ранен – это плохо, но такое случается. Так как Краймса еще не…

– Вальтер Граймс, – исправила его Сабина.

– Да ради бога. – Ван Нистельрой махнул рукой. – Так как его пока не объявили пропавшим без вести, наш пресс-секретарь может придержать информацию о его смерти еще двадцать четыре часа. Но позаботьтесь о том, чтобы монашка наконец-то заговорила и следующего убийства не произошло. Тогда мы сможем уведомить общественность, что спасли жизнь шестерым людям. – Он направил на нее указательный палец. – Я понятно выразился?

– Насколько я узнала монашку, она не раскроет рот.

– Но вы ведь ее узнали! – крикнул ван Нистельрой. – Используйте эти знания против нее.

Сабина застонала.

– Женщина поставила четкое условие, которое мы не можем выполнить! Она хочет говорить только со Снейдером.

– Зачем БКА несколько лет вкладывало в вас деньги? – Ван Нистельрой свел брови. – Вы профайлер и получили психологическое образование! Сумеете обойтись и без Снейдера.

– Сейчас нет. – Она посмотрела на настенные часы. Было начало седьмого утра. – В этом случае есть только одна разумная вещь, которую я могу сделать.

Ван Нистельрой бросил на нее вопросительный взгляд.

Сабина повернула голову в сторону двери. В этот момент постучали.

Еще до того, как ван Нистельрой успел крикнуть «Войдите!», дверь открылась, и в кабинет вошел высокий лысый мужчина в темном костюме.

Снейдер.

К нагрудному карману его пиджака было приколото удостоверение посетителя.

Лицо ван Нистельроя будто застыло. Похоже, он действительно считал, что его наконец-то оставят в покое.

– Вы надо мной издеваетесь, Немез? Что это значит? Какой-то абсурдный номер «хороший полицейский – плохой полицейский»?

– Мне очень жаль, – извинилась она, – но я попросила Снейдера приехать сюда.

– Попросила? Так просто? – фыркнул ван Нистельрой. – И он сразу же примчался?

– Я его вынудила, – призналась Сабина. – Все-таки речь идет об убийстве.

Снейдер и ван Нистельрой некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Закрой дверь, – пробурчал ван Нистельрой.

Снейдер захлопнул ее.

– В ближайшие дни произойдут еще шесть убийств, если мы не выполним требование этой женщины, – сказала Сабина. – Я уверена в этом на сто процентов. Не представляю, как она это устроит, но знаю, что у нее есть такая возможность.

Ван Нистельрой застонал. В конце концов полез в ящик стола, вытащил служебное оружие, магазин, связку ключей, магнитную карту и удостоверение и грохнул все на стол.

– Твое вчерашнее увольнение отклонено!

Снейдер, который не сказал до сих пор ни слова и просто стоял рядом, взглянул на Немез.

– Ради этого вы меня сюда притащили?

– Боже мой! – не выдержала она. – Сейчас правда неподходящий момент для того, чтобы два добермана, которых распирает от тестостерона, играли своими мускулами. Мы можем начать разумно работать над этим делом?

Снейдер проигнорировал Сабину и уставился на ван Нистельроя.

– Я работаю в БКА только на моих условиях. Или эффективно, или никак.

– Чего ты конкретно хочешь? – вздохнул ван Нистельрой и опустился на стул.

Снейдер сделал шаг вперед, поднял руку и оттопырил три пальца.

– Во-первых: команду, с которой я могу вести расследование по своему усмотрению. Во-вторых: особое разрешение, чтобы действовать без бюрократических проволочек, прокуроров и судейских решений. И в-третьих: все необходимые особые полномочия, чтобы работать за границей.

Сабина одобрительно кивнула. Как-никак она проинформировала его вчера о связи с Австрией.

– А, по-твоему, у других стран вообще нет права голоса в таких вопросах? – возразил ван Нистельрой.

– У нас имеется соглашение для особых операций.

Ван Нистельрой помотал головой.

– Мартен, это ни в какие ворота не лезет и нарушает все правила.

– Монашка тоже играет не по нашим правилам, – поддержала Снейдера Сабина.

– Как и все преступники, но мы все равно должны соблюдать законы, – возразил ван Нистельрой, уже начиная сердиться.

Снейдер подошел ближе к письменному столу.

– Ты отлично знаешь: если кошке надеть перчатки, она не сможет ловить мышей. Поэтому я требую иммунитета во всем, что мы делаем.

Ван Нистельрой сделал большой глоток кофе, затем опустил голову и помассировал виски. Сердце у Сабины колотилось в горле. Она ненавидела нарушать законы, но, в конце концов, речь шла о спасении жизней. Она покосилась на Снейдера. Его лицо и лысина были белые как мел, глаза запали. Самое время для него поймать какого-нибудь убийцу.

– Мы теряем время. Так я получу особые полномочия? – спросил Снейдер. – В противном случае буду наслаждаться спокойствием в моем загородном доме и прочту в газете, как вы профукаете дело.