– Всегда одно и то же, – пробурчал один из стрелков, – сначала напортачат, а потом нам можно работать.

– Тишина! – одернул его Айхингер. – У нас мало времени и, к сожалению, очень скудная информация. – Он включил видеопроектор.

Стрелок был не так уж и не прав. Ребята из «Кобры» были обучены освобождать заложников, а горные стрелки – убивать людей, если это необходимо. Видимо, ситуация была дерьмовая.

Грит рассматривала выведенную на стену фотографию. Плохой, размытый черно-белый снимок, на котором был мужчина лет тридцати пяти, в солдатской униформе. Немецкий бундесвер, насколько разглядела Грит.

В комнате все тут же стихли.

– Это Томас Шэффер, немецкий солдат, служил в Афганистане. – Айхингер назвал год рождения мужчины. – Вырос в приюте в Регенсбурге, обучался в немецком БКА, а затем пошел в бундесвер. Проводил отпуск в Тироле и слетел с катушек.

Грит изучала угловатые черты лица мужчины, твердый взгляд и коротко стриженные волосы. Кроме этого, она обратила внимание на темное пятно у него под глазом. Шрам или синяк? И невольно дотронулась до красного родимого пятна на лице.

Грит легко могла поставить себя на место мужчины – и это не было связано с эмпатией или прочей психологической чепухой. Она была одного года рождения с Шэффером, сама выросла в детском доме, без родителей, и в военном образовании увидела свой единственный шанс и будущее. Может, такие профессии выбирают, когда не знают ни своего происхождения, ни почему от них отказались биологические родители, а приемные не захотели взять, и срочно нуждаются в самоутверждении. Иногда Грит задавалась вопросом, когда же она слетит с катушек.

– После того как вчера вечером в студенческом баре в центре Иннсбрука Шэффер напился почти до коматозного состояния, он хотел застрелиться из своего оружия. Несколько гостей пытались его остановить. Результат: пятеро тяжелораненых мужчин.

– И «Кобра» не может с ним справиться? – буркнул один из стрелков.

– Тихо! Шэффер крепкий парень. Он…

– Полковник Айхингер, при всем уважении, но чтобы избить пятерых студентов, не обязательно быть крепким.

Все засмеялись.

– Если еще хоть раз без разрешения откроете рот, то вы потащите мой рюкзак наверх! – прорычал Айхингер.

Наверх? Значит, Айхингер пойдет с нами.

С этого момента все молчали и внимательно слушали своего наставника.

– Шэффер избил до полусмерти не студентов, а трех солдат, полицейского и таксиста.

– По очереди?

– Одновременно. Он владеет рукопашным боем и был лазутчиком в тылу противника. Он ушел от «Кобры» на рассвете, отправил еще двоих мужчин в больницу и скрылся в горах. Где, вероятно, спрятался в одной из хижин, которых здесь множество.

– И мы должны его найти?

– Найти и нейтрализовать, – уточнил Айхингер. – Как одержимый в состоянии амока, он непредсказуем и может причинить вред еще большему количеству людей.

Может, он еще раз попытается покончить с собой – тогда у нас будет одной проблемой меньше, – подумала Грит.

– У него есть мобильный, который мы могли бы запеленговать?

– Ответ отрицательный! – Полковник Айхингер взглянул на наручные часы. – Мы разделимся на три команды. В шестнадцать ноль-ноль нас заберут три вертолета и отвезут наверх. Затем мы по двое проверим хижины.

Что ж, удачи. Это будет поиск знаменитой иглы в стоге сена – или, правильнее сказать, иглы в снегу.

– Лейтенант Майбах! Вы пойдете со мной, – распорядился полковник.

Вертолеты высадили их на высоте полутора тысяч метров, и они в командах по двое направились в разных направлениях, но оставались в постоянном радиоконтакте.

Грит и полковник Айхингер были последней парой, которая двинулась в путь. Их группа называлась «Песец-один».

В полной экипировке и на снегоступах, они осторожно поднялись к первой хижине. В горах стоял туман и моросил мелкий ледяной дождь. За несколько минут рюкзак и одежда намокли и стали намного тяжелее.

Первая хижина была пуста, вторая тоже. В 18 часов они наткнулись на колючую проволоку с табличкой:

Военная закрытая зона. Вход запрещен. Военный комендант.

Айхингер взглянул на карту.

– Будь я Шэффером, спрятался бы здесь, – пробурчал он.

Теперь и Грит стало понятно, почему «Кобра» запросила поддержку горных стрелков – здесь они ориентировались лучше всех.

Они вошли на территорию, включили налобные фонари и продолжили путь.

Спустя полтора часа марша добрались до следующей хижины. Сообщений от других команд по рации пока не поступало. Неужели Томас Шэффер продвинулся так далеко?

Ветер дул уже сильнее; в защищенных от ветра местах снежных заносов было наверняка минус десять градусов, на открытых пространствах и того больше. Следов Шэффера не сохранилось – если они тут вообще когда-либо были.

– Отдохнем немного в хижине, – решил Айхингер.

Они зашагали дальше. Неожиданно Грит рефлекторно сдернула с плеча винтовку и дозарядила ее. Очевидно, Айхингер увидел то же самое, потому что и он схватился за оружие. В хижине горел свет. Слабое мерцание, которое проникало через закрытые оконные ставни.

– Тихо – и выключите фонарь, – прошептал он.

Они выключили налобные фонари и вместо этого надели защитные очки с усилением остаточного света.

– Зайдите через переднюю дверь и прозондируйте ситуацию. Но с задержанием подождите, я пока запрошу подкрепление, обойду хижину и подстрахую с другой стороны, чтобы он не сбежал, – распорядился Айхингер.

Грит кивнула и направилась к хижине. Она слышала, как за спиной Айхингер остановился и передал по рации ее наблюдение остальным командам.

Наверняка это была не единственная хижина в Тирольских Альпах, в которой горел свет, – но единственная в военной закрытой зоне. А так как они находились здесь со спецзаданием, то им сообщили бы о других военных операциях в этой местности.

Голос полковника Айхингера позади нее становился все тише, и скоро она слышала его приказы коллегам из других команд только через свою рацию.

Грит подошла ближе и увидела, что поднимающийся из трубы дым относит в ее направлении. В следующий момент она почувствовала его запах. Встречный ветер! И он так быстро не поменяется. Это хорошо. Ей не нужно слишком стараться не шуметь.

«…с этого момента режим радиомолчания!» – раздался из ее рации последний приказ полковника Айхингера.

Грит все равно выключила свой прибор, чтобы Шэффера не спугнул предательский треск. После этого был слышен только свист ветра.

Добравшись до хижины, она скинула снегоступы, сняла рюкзак с плеч, не выпуская из рук винтовку, и поставила его рядом с входной дверью. Потом стянула с головы защитные очки, чтобы ее глаза привыкли к темноте. Осторожно заглянула между ламелей ставней внутрь. Стекло запотело, но она все равно смогла разглядеть прихожую. Деревянные стены, рога, комод и мощная поперечная балка, на которой висела керосиновая лампа. Больше ничего не было видно. Во всяком случае, в помещении было пусто. Очевидно, хижину построили в то время, когда местность еще не была закрытой зоной.

Грит сняла перчатки и расстегнула молнию своего белого комбинезона. После того как вытащила из кобуры и дозарядила пистолет, она вдавила винтовку в снег рядом с фундаментом хижины и слегка ее прикопала. Оружие ни в коем случае не должно попасть преследуемому в руки. Грит предусмотрительно растегнула ножны на поясе, затем нажала на ручку деревянной двери.

Дверь была незаперта. Петли не заскрипели, и Грит увеличила щель лишь настолько, чтобы заглянуть в прихожую. О’кей, только прозондировать ситуацию! На комоде лежал рюкзак, рядом стояли три открытые банки энергетика.

Вот как ты проводишь вечер.

Наверняка полковник Айхингер скоро закончит свои приготовления и обогнет хижину. Грит проскользнула в комнату. Свист ветра тут же смолк. Она тихо закрыла за собой дверь. В хижине было не меньше пяти градусов тепла, пахло дровами и камином.