Copyright © 2019 by Wilhelm Goldmann Verlag, München, in der Verlagsgruppe

Random House GmbH

«Метка смерти»

© Перевод, «Центрполиграф», 2022

© Издание на русском языке, «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

– Помофите! – промычал мужчина с кляпом во рту. Несмотря на жару, в старом фабричном цехе было еще прохладно в эти утренние часы. Спина и руки мужчины покрылись мурашками.

Он балансировал на цыпочках на двух стоящих друг на друге пустых металлических баках, пытаясь избежать судорог в икрах. Рот его заполняла пропахшая машинным маслом скрученная тряпка, туго зафиксированная застегнутым на затылке кожаным ремешком. Руки были скованы над головой, а оба наручника крепились к подвесам трубы, протянутой под потолком.

Какого черта со мной это делают? Он – пожилой полуслепой мужчина, у которого от подагры ноют суставы, во рту шатаются почти все зубы, а в заднице кровоточит геморрой.

Зачем меня так мучить?

Проклятая сука!

Без сомнения, все это устроила женщина. Та самая, которая заманила его на эту заброшенную фабрику. Оглушила и усыпила хлороформом. Затем натянула ему поверх рубашки какой-то дурацкий свитер, втащила его на баки и приковала под красной полимерной трубой.

Почему именно старый скатавшийся свитер? В такую жару? У бабы точно не все в порядке с головой.

Он пришел в себя с мерзким вкусом во рту, повиснув всем весом на наручниках, которые, судя по ощущениям, едва не перерезали ему запястья. В полузабытьи он еще уловил, как женщина откатила от него металлическую конструкцию. Баба должна быть чертовски сильной. Кроме нее, он никого не видел.

И все равно он пытался звать на помощь сквозь тряпку. Но кляп был забит так глубоко, что ему то и дело приходилось глотать все, что поднималось к горлу.

Бесполезно! Здесь тебя никто не услышит.

Окна были покрыты темными, уже потускневшими граффити, поэтому в помещение проникало мало дневного света. Он мог разглядеть ряд металлических баков, старый вилочный автопогрузчик, деревянные поддоны и несколько бочек. И еще широкие и узкие трубы, которые, многократно изгибаясь, проходили по всему цеху.

Сам он висел в центре цеха, где уровень пола заметно понижался – видимо, в прошлом здесь был своего рода сток. Теперь же собрался толстый слой пыли и грязи. На внешнем крае углубления еще можно было разглядеть желтую разметку для автопогрузчиков, а также свежие следы ног и волочения. Волочения его тела!

– Помофите! – попытался он еще раз.

– Не старайтесь.

Он замолчал. Его сердце бешено колотилось, и он прислушался. Черт, незнаком ли ему голос этой женщины? Мягкий и немного надтреснутый? Наверняка старуха за шестьдесят или уже под семьдесят. Может, бывшая возлюбленная, которая решила за что-то отомстить?

Или речь о том старом деле?

Но я к тем бабам даже не прикасался!

И как старуха затащила его сюда в одиночку?

– Фто эфо фнафит? – выдавил он.

Его руки и плечевые суставы ныли. Он посмотрел наверх, на железную штангу, к которой крепились наручники. Какого черта она подвесила меня именно здесь? Он накренился и едва не сорвался с баков. Тогда бы он повис как говяжья полутуша на крюке.

Он попытался успокоиться и опять уставился наверх. Приглядевшись, заметил, что полимерная труба толщиной с руку изгибалась вниз над его головой. Прямо над ним находилось отверстие.

Медленно его начала охватывать паника. Все это было не просто злой шуткой.

Шаги приблизились к нему сзади, и как он ни старался повернуть голову, все равно не сумел разглядеть, кто там стоял.

– Только один человек может тебя спасти, – произнесла женщина мягким голосом.

– Сфасфи? – подал он голос.

Шаги стали удаляться, гулкий стук башмаков разлетался по всему помещению.

– Да, Мартен Снейдер, – сказала женщина. – И на это у него меньше тринадцати часов.

Железная дверь с лязгом открылась и тяжело захлопнулась. Дважды щелкнул замок.

В тишине, которая воцарилась в старом фабричном цехе, он снова поднял глаза. Широкое отверстие трубы выглядело как черная пасть ада.

Кто такой, черт возьми, Мартен Снейдер?

Дирк ван Нистельрой стоял у окна в своем кабинете и сквозь жалюзи смотрел на внутренний дворик здания. Пока что май был чертовски жарким и душным. Не таким жарким, как в прошлом году, но лето уже отчетливо ощущалось, а вместе с ним и предстоящие грозы.

Почти год ван Нистельрой был президентом БКА Висбадена и прямым преемником Дитриха Хесса. Поэтому у него вообще-то была уйма дел. И как назло, именно сейчас Снейдер попросил уделить ему время для разговора.

Ван Нистельрой взглянул на часы. Без пяти восемь. Насколько он знал Снейдера, тот наверняка будет сверх-пунктуальным. И конечно, почти сразу же уйдет. Он еще никогда долго не выдерживал в его кабинете, и сегодня точно не будет по-другому, когда речь пойдет об условиях его восстановления в БКА. А их нужно прояснить, потому что Снейдер уже несколько месяцев как был на службе. Тут ван Нистельрой услышал стук двери и быстрые шаги в кабинете своей секретарши.

Он отошел от окна, подхватил пиджак со спинки рабочего кресла и быстро надел. В следующий момент дверь распахнулась.

Снейдер, как всегда в дизайнерском костюме, буркнул «Goedemorgen»[1], захлопнул за собой дверь и подошел к письменному столу, перед которым остановился.

Ван Нистельрой тоже остался стоять. Беседовать со Снейдером сидя было вряд ли возможно. Разговор с ним либо проходил в рекордное время и безо всякого смолтока, либо был таким эмоциональным, что клочья летели. Среднего не дано.

Ван Нистельрой ослабил узел галстука.

– Доброе.

– Ты обдумал мои требования?

– Да, и мой ответ: нет!

Брови Снейдера сошлись на переносице. Господи, его полированная лысина и лицо казались еще бледнее, чем обычно, а вместе с узкими черными бакенбардами, которые шли от висков к подбородку, представлялись кадром из какого-то контрастного драматического черно-белого фильма. Мужчина срочно нуждался в отпуске и отдыхе. Но ван Нистельрой знал – единственное, что могло вернуть лицу Снейдера здоровый цвет, были охота на убийц и преподавание молодым зеленым коллегам в Академии БКА. При любой иной деятельности он погибнет самым жалким образом.

– Нет? – повторил Снейдер. Его веко дернулось.

– Я обсудил твое предложение с обоими вице-президентами, мы одного мнения.

– Vervloekt[2], это не было предложением, – пробурчал Снейдер.

Ван Нистельрой сделал глубокий вдох и выдох. Он был уже готов вышвырнуть Снейдера из своего кабинета, но ввиду их старой дружбы – хотя, дружбой это нельзя было назвать, скорее многолетним перемирием – решил сначала попробовать дипломатический путь. Кроме того, многие опытные коллеги со стажем были мертвы, почти год назад стерты с лица земли в течение нескольких дней, и он нуждался в Снейдере. Но не любой ценой, и уж точно не на условиях Снейдера. Работа в БКА не концерт по заявкам.

– Ты получишь свой прежний кабинет, – сказал Нистельрой и на пальцах перечислил следующие пункты: – Две комнаты. Твое массажное кресло уже стоит там, а твоя массажистка – как ее зовут, Акико? – снова может приходить. Сними детектор дыма и кури свои самокрутки с марихуаной, без которой ты, очевидно, не в состоянии работать, выкини все растения из кабинета, если они лишают тебя кислорода, необходимого для мыслительного процесса, и пей сколько угодно ванильного чая, пока весь этаж не будет пахнуть как тропический остров, но на этом мое терпение заканчивается.