…Напротив парадного входа в новый цирк на Цветном бульваре стоит бронзовая скульптура: Никулин в клоунском костюме выходит из авто № 91–63 ЮАР. Именно в такой машине снималась знаменитая тройка Трус, Балбес, Бывалый из кинофильма «Кавказская пленница». Редкий случай в столице, когда бы памятник так точно соответствовал своему предназначению. Дело даже не в том, что, конечно же, великий артист и клоун заслуженно увековечен в бронзе. Просто, если бы не он, нового цирка никто бы не стал строить. А Никулин с Ириной Бугримовой записался на приём к председателю Совета Министров СССР и «пробил» нужную сумму в валюте.

Шуйдин и Никулин, как уже говорилось, более тридцати лет проработали вместе, достигнув редкого взаимопонимания. Их совместное пребывание на фронте, с тем расчётом, что год боёв засчитывался за три, исчислялось четвертью века. Никулину, кроме Великой Отечественной войны, досталась ещё и финская. Шуйдин в одном из боёв получил такое тяжёлое ранение, что даже видавшие виды фронтовые врачи не рассчитывали, что он останется в живых. А он выжил. И ещё воевал, и ещё горел в танке. Не все, наверное, знают, что бессменный партнёр Никулина был почти слепой и по арене цирка передвигался едва ли не на ощупь. Какое же надо было иметь мужество этим несгибаемым людям, чтобы не просто найти своё место в жизни, но ещё и приносить смехом людям радость!

Та страшная война длилась 1418 дней. Наше Отечество не знало столь тяжёлого испытания за всю свою тысячелетнюю историю. Но самыми свинцовыми были начальные дни войны. Скажем даже так: первые десять дней весь советский народ буквально находился в психологическом ступоре. Да, многие предполагали и почти не сомневались, что «война с немцем» обязательно начнётся, но никто в самом жутком сне не представлял всей её невообразимо-космической трагичности. Включая и вождя Сталина. Который, благодаря титаническим усилиям сонма так называемых либеральных историков и публицистов, вообще первые дни войны якобы находился в некоей прострации и не мог принимать взвешенных решений. Если бы я принялся только перечислять авторов, утверждающих о тотальной растерянности вождя в тот период войны, получился бы многометровый список. Да что там говорить, если даже великий, гениальный полководец всех времён и народов Г.К. Жуков в своих воспоминаниях написал: «Под утро 22 июня нарком С.К. Тимошенко, Н.Ф. Ватутин и я находились в кабинете наркома обороны. В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолётов. В 3.30 минут начальник штаба Западного округ генерал В.Е. Климовских доложил о налёте немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налёте авиации на города Украины. Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. “Кто говорит?” – “Начальник Генерального штаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным”. – “Что? Сейчас? – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит”. – “Будите немедля, немцы бомбят наши города!” Минуты через три к аппарату подошёл И.В. Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия».

Так вот, дорогие друзья, в этой длинной цитате из воспоминаний, повторяю, гениального полководца точны только географические наименования и фамилии людей. Всё остальное – трагическая неправда, с лёгкой руки военачальника и его «дырявой» памяти ставшая основанием для всех дальнейших искажений и откровенных инсинуаций в описании начала войны. Ибо! Ещё в 18 часов 27 минут 21 июня 1941 года В. Молотов доставил в Кремль совершенно точную информацию о точном времени гитлеровского нападения. Согласно журналу учёта посетителей сталинского кабинета в Кремле, произошла их чрезвычайная встреча. Тут же была подготовлена «сверхсекретная директива» без номера, которую выработали приглашённые через полчаса государственные руководители: председатель Комитета обороны Ворошилов, нарком НКВД Берия, первый заместитель СНК Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) Маленков, нарком обороны ВМФ Кузнецов, нарком обороны Тимошенко, секретарь Комитета обороны Сафонов. В 20 часов 50 минут к ним подключился начальник Генштаба Жуков, первый зам. наркома обороны Будённый (эти сведения из его дневника!). А в 21 час 55 минут прибыл и начальник Главного политического управления РККА Мехлис. Ещё позже Маленков подготовил «Секретное постановление Политбюро» об организации Южного фронта и Второй линии обороны. Есть ли у кого сомнения на тот счёт, что «такая бумага» прошла мимо Сталина? Таким образом, с вечера 21 июня всё высшее руководство страны воспринимает войну свершившимся фактом! У всех присутствует, естественно, нервозность, но паники не наблюдается. Особенно у Сталина.

После 12 часов ночи Иосиф Виссарионович действительно отправился на дачу, но уже в два часа ночи его разбудил Молотов и сообщил: посол Германии Шуленбург хочет передать меморандум об объявлении войны. «Я еду в Кремль, – сказал Сталин, – а ты прими посла лишь после того, как военные точно доложат, что агрессия началась». Немецкая хитрость с «объявлением войны де-юре» не прошла. Сталин не позволил Гитлеру выглядеть рыцарем, бросающим перчатку перед нанесением удара. Но прежде, чем поведать о дальнейших делах «растерянного» Сталина в Кремле, откуда он не выезжал всё воскресенье, зададимся вопросом: почему же прошла главная хитрость Гитлера с началом войны и почему Сталин упорно сопротивлялся сведениям о её точном начале до вечера 21 июня?

А он и не сопротивлялся вовсе. Вождь их анализировал и полагал, что под любым предлогом сможет оттянуть начало войны дипломатическими методами хотя бы на два-три месяца. Даже несмотря на то, что вооружённые стычки с немцами на границе происходили по нескольку раз и каждый день! Но всё равно надеялся! Только с середины весны 1941 года и по 21 июня на стол Сталину легло 84 (!) предостережения о начале войны. Всего с начала года таких сообщений насчитывалось около двух сотен. Среди них наблюдались 32 разночтения. То есть указывались различные даты начала вторжения. Сталин знал и то, что сам Гитлер, грубо говоря, тоже «менжуется» с отмашкой. (Так одна из дат нападения предполагалась в середине мая, чтобы русские не смогли сжигать зелёные хлеба за собой.)

Из дневника И. Геббельса: «16 мая 1941 г. Пятница. На Востоке должно начаться 22 мая. Но это в какой-то мере зависит от погоды». То есть читатель, должно быть, понимает: сам Гитлер точно не знал, когда будет наступать. Откуда же это мог знать Сталин? Вот ещё более убийственное признание Геббельса: «18 июня 1941 г. Среда. Мы настолько захлестнули мир потоком слухов, что уже и я сам с трудом ориентируюсь. Наш наиновейший трюк: мы планируем созыв большой мирной конференции с участием России». Всё это Сталин понимает: идёт сложнейшая международно-политическая игра. Он только вряд ли до конца отдаёт себе отчёт в том, что имеет дело с шулерами-параноиками. Потому что мало-мальски соображающий политик никогда бы не начал войну на два огромных фронта, с элементарным дефицитом топлива. А бесноватый Гитлер её начал очертя голову…

Вернёмся к секретному постановлению Политбюро. Четвёртый его пункт гласил: «Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место».

Почему столь несуразное распоряжение вождя? Кстати, через десять дней он ушлёт на фронт и министра обороны. Ведь тот и другой военачальники при всех обстоятельствах должны всегда находиться на своих местах. Просто к тому времени Сталин знал, что в недрах военного ведомства вызревал очередной заговор, поэтому и принял меры, как говорят люди из спецслужб, «отрыва субъектов от властных рычагов».

Это отличный повод для упрёка в параноидальной подозрительности «усатого», в его стремлении собственные просчёты свалить на других и всё прочее в таком духе. Только как быть со следующими фактами? 18 (!) июня командующий самым важным стратегическим направлением – Западным Особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов получил директиву Генерального штаба о приведении всех приграничных округов в полную (!) боевую готовность. Его шаги: в 18.00 приказывает снять с самолётов оружие и боеприпасы. Вся авиация округа оказалась разоружённой! Этого генералу показалось мало, и он отправляет в подчинённые части ещё такое распоряжение: «Приказ от 20 июня о приведении частей в полную боевую готовность и запрещении отпусков – отменить». А сам отправляется в театр. На второй (!) день войны Сталин лично дважды пытается связаться с Павловым. Оба раза вождю отвечали: «Дмитрий Григорьевич находится в войсках». Начальник штаба фронта генерал-майор Климовских ни на один вопрос Сталина внятно не ответил. «Разыщите Павлова, – возмутился Иосиф Виссарионович, – и передайте ему: место командующего фронтом на командном пункте фронта». Затем позвонил в Генштаб и сказал: «У вас нет связи с войсками». В это поверить невозможно, но именно так оно и было! Военный историк П. Хмелинский установил: «В отношении связи военные не просто что-то не успели. Все факты указывают, что её вообще не готовили ни к чему, а проще говоря – просто о ней забыли. Подземных узлов связи не было ни одного, даже у Генштаба, и в первые дни войны Сталин и Жуков связывались с фронтами через Центральный телеграф на улице Горького! В резерве Главного Командования частей связи не было совсем. Пренебрежение связью было полным, всепроникающим». Конечно, можно и данном просчёте обвинить Сталина. Но смысл?