В статье представлена авторская модель оснований и детерминации нравственности, рассмотрены биологическое, духовное, социальное, прагматическое основания нравственности и высказаны практические рекомендации по формированию нравственности. Достоинством работы является многоуровневое и многоаспектное рассмотрение нравственности, что позволяет видеть и реальные проблемы, возникающие в данной сфере, а также намечать пути их решения.
Несколько особняком в данном сборнике стоит работа И. А. Джидарьян «Оптимистические основания триединства Веры, Надежды и Любви». За неожиданным названием скрывается глубокий анализ философских оснований и психологической действенности этих «вечных» человеческих чувств, составляющих подлинную основу оптимизма и жизнелюбия. Хотя слово «духовное» в статье встречается не часто, но именно духовным смыслом искренне-нравственного отношения к жизни наполнена данная работа. Глубокая философская и просто гуманитарная культура позволяет автору привлекать к анализу проблемы самый широкий круг различных источников – от работ античных философов до поэтических произведений классической русской литературы. Особое внимание следует остановить на философах-марксистах: мало кому из современных авторов удается так живо и сочувственно отнестись к тому положительному, что, с точки зрения автора, реально присутствовало в их воззрениях. И даже если и не присутствовало, то возвращаться к анализу их произведений необходимо, так как много десятилетий они представляли собой реальность российской истории, и многие наслоения в современном менталитете связаны с их идеями.
В статье подробно, основательно анализируется каждое из названных чувств «оптимистичной триады» и впервые в психологической науке формулируется идея о характере взаимосвязи этих чувств, об их взаимовлиянии. Высказывается предположение о том, когда и при каких условиях вера становится фанатизмом, а надежда – пустым мечтанием. Работа заключает в себе огромный потенциал, связанный с множеством практических выходов, а также с возможностью разработки и организации серии эмпирических исследований. Связь работы с нравственной психологией не внешняя – по названию, а глубинная – по духу, когда, читая, удается почувствовать радость от нравственной жизни и отвращение к безнравственной, покушающейся на святость веры, надежды и любви.
С духовно-нравственными основаниями нравственной психологии связана тема следующей статьи, написанной С. А. Барсуковой, «Антропоцентрический подход к пониманию совести в психологии». Совесть, несомненно, является наиболее сложным для психологического анализа, но и определяющим, центральным понятием нравственной психологии. Эта во многом таинственная инстанция давно привлекает к себе осторожное внимание исследователей. В работе С. А. Барсуковой представлено наиболее полное изложение существующих концепций совести, приведен их глубокий анализ, основанный на антропоцентрическом подходе автора. Она отмечает: «Таким образом, рассматривая совесть с антропоцентрических позиций, как возможность аутентичного самоосуществления, мы выходим на проблему успешности жизнедеятельности индивида в масштабе всей его жизни с точки зрения бытия свободным присутствием для реализации своих экзистентных возможностей».
Завершает раздел очень важная для раскрытия темы статья «Духовно-ориентированный подход в психологии и проблемы нравственности». Автор М. Ю. Колпакова является ученицей Т. А. Флоренской, разработавшей метод духовно-ориентированного диалога и одну из наиболее выраженных современных нравственно-центрированных психологических концепций. В статье представлен глубокий и оригинальный анализ истории духовно-ориентированного подхода в психологии – сначала в западной, затем – в отечественной. Ставится проблема необходимости субъект-субъектных отношений в подходах к духовности, а также бесперспективности и даже опасности организации различного рода воздействий на духовную сферу человека, которые, с точки зрения автора, отличает субъект-объектная парадигма. М. Ю. Колпакова приводит слова Т. А. Флоренской о том, что духовное – это не предмет науки, в том числе и гуманитарной, а сокровенная тайна. Однако при этом говорится, что не учитывать, отбрасывать духовное – это тоже ошибка, так как без духовного мы не сможем правильно понимать в человеке ни душевность, ни телесность. Рассматриваются особенности диалога в кризисном консультировании, приводится детальный анализ случая из психотерапевтической практики. Собственно, именно таким образом – на примере диалога с консультируемым – в работе раскрывается сложный, глубоко спрятанный от внешнего наблюдения процесс нравственного выбора, в результате осуществления которого человек опытным путем познает радость и облегчение, связанное с осознанием, а затем освобождением от чувства обиды, мешающего принять решение забрать ребенка из роддома (речь идет о матерях-«отказницах»). Показано, что отношения матери с новорожденным ребенком носят преимущественно духовный характер, а потому страдание матери при отказе от ребенка также имеет духовный, т. е. не ограниченный во времени характер.
Автор заключает: «Дух творит себе формы, и человек имеет духовную свободу в волеизъявлении перед выбором добра или зла, формируя таким образом свое духовно-нравственное состояние… Проводя психологический анализ, обнаруживая множество детерминант поведения, мы ‹…› упускаем из внимания главную причину, вследствие которой поступки человека определены обнаруженными детерминантами, а именно конфликт между духовным „Я“ человека и его наличным „Я“, отказ от личностного развития». Предметом духовно-ориентированной психологии является, по словам автора, не духовность, а отношение к духовному «Я».
Второй раздел является центральным в данной книге, поскольку речь в нем идет об исторических предпосылках нравственной психологии. В разделе всего три статьи, но они значительны как по объему, так и по содержанию. В первой проблемы теоретического изучения и практической работы с образной сферой человека рассматриваются путем соотнесения со святоотеческой психологической традицией. Автор А. А. Гостев, являясь авторитетным специалистом по психологии вторичного образа, исходит из понимания образной сферы как интегральной характеристики личности. Он подчеркивает роль образного опыта в познании и самопознании, а также в психической регуляции и саморегуляции человека. В статье показано, что при работе с образами гарантом «духовной безопасности» является нравственная позиция психолога и что наиболее достоверный опыт такой работы накоплен в святоотеческих источниках. Этот опыт требует своего обобщения и включения в нравственную психологию. Детальному анализу подвергнуты вопросы противодействия манипулятивным воздействиям на образную сферу. Работа имеет ярко выраженный теоретико-методологический характер, но и показывает возможность практического применения знаний об образной сфере для защиты человека от негативных воздействий агрессивной среды.
Статья О. Е. Серовой «Нравственные начала психологической реальности в учении И. В. Киреевского» является украшением сборника, поскольку в ней на прекрасном методологическом уровне представлены взгляды одного из основателей русского славянофильства (направления в истории отечественной мысли XIX в., занятого поиском особого, русского пути, основанного на верности восточному христианству – православию). Автор приводит слова М. М. Лопатина о том, что адекватность постановки духовно-нравственных проблем может быть достижима лишь при таком миросозерцании, для которого «свобода воли», «вечность внутреннего существа человека», духовная природа «нашей нравственной личности» не являются «пустыми словами». Предлагаются выходы из методологического кризиса, связанного с механическим переносом моделей психического, разработанных для инокультурной среды и искаженно представляющих сферу духовной жизни личности. Автор рекомендует обратиться к наследию И. В. Киреевского (1806–1856), который одним из первых в отечественной науке сформулировал проблему роли сохраненных культурной традицией нравственных смыслов для формирования духовно-психологического плана личности (конкретного человека и народа). О. В. Серова подчеркивает, что «феномен Киреевского уникален как в личном, так и в творческом плане. Как ученый он заложил программу долгосрочной перспективы развития гуманитарного знания и создал тот особый тип мыслительной культуры, который в истории мировой науки связан с представлением о собственно „русской философии". Как личность он сумел преодолеть своеобразную двойственность, характерную для самосознания круга образованных людей России XIX века, и избрал трудный путь „собирания" своей „нравственной личности» в духе православия, в духе своего народа». Достоинством статьи является постоянное соотнесение наследия Киреевского с работами и концепциями современных авторов. Делается вывод о том, что во многом идеи мыслителя предвосхищают позицию Гуссерля, Хайдеггера и Бинсвангера, но обладают более широким спектром смыслов. Показано, что научное наследие Киреевского следует рассматривать как значимый источник знания о внутреннем мире человека, необходимого в решении теоретических и практических проблем современной психологии. Духовно-нравственная ориентация статьи является ее мощным стержнем, не всегда заметным, но постоянно сохраняемым в самой сути изложения, а также в характере поставленных здесь проблем.
