– Не может. Он на важном приёме, поэтому сегодня домой вернётся поздно.

– Но здесь домработница. Она всё ему скажет, если увидит тебя.

– О ней я тоже позаботился.

– Как? Что ты с ней сделал?

– Ничего ужасного. Просто закрыл в одной из комнат, которую она убирала.

– Что? И каким же образом ты это сделал? А как ты обошел внизу охрану? Как сумел попасть в апартаменты? Как узнал, где моя спальня? Остин, что ты наделал?! Адам убьёт тебя, когда узнает! Убьёт! – хватаюсь руками за голову, захлёбываясь множеством страшных мыслей.

Первая волна радости и счастья миновала, и теперь меня окатывает паника. За Остина. За его карьеру. За его жизнь. Ему нельзя здесь быть. Это опасно. Слишком опасно. Что он творит?!

– Ники, пожалуйста, успокойся и ни о чём не думай. У меня всё под контролем. Адам ни о чём не узнает, – Остин нежно поглаживает мою щёку, но ужас не отпускает меня, и я грубо отрываю его руку от себя.

– Конечно, он обо всём узнает! Ты забрался на его территорию. Думаешь, такой «пустяк» незаметно пройдёт мимо его носа?

– Да, – уверенно отвечает он. – А всё потому, что его пентхаус – один сплошной компьютер. И тебе ли не знать, что с компьютерами я на ты. Он не обнаружит взлома дверей, ведь я их взломал виртуально, а не физически. И он не узнает, что кто-то проник в его квартиру, и не увидит меня по камерам, потому что я все их отключил.

– Что? Камеры? Они и здесь есть? – взметнув взгляд к потолку, осматриваю все углы.

– Да, Ники, они везде. И в твоей комнате тоже. Так я и узнал, где именно тебя искать.

Эта новость ещё обильней подпитывает мою панику и отвращение к самой себе – если Остин просматривал видео, чтобы найти меня, он мог также увидеть и мои рабочие ночи.

– Он отключал их каждый раз, когда шёл к тебе, – сдавленно цедит Остин, даже во мраке сумев прочитать по лицу ход моих мыслей. – Так что и об этом можешь не беспокоиться. Мне неведомо, что происходило здесь между вами все месяцы, пока я тебя искал.

Тусклые блики света из окна, падающие на лицо Остина, помогают мне заметить играющие от злости желваки на его щеках и ту же нестерпимую боль, что горела в его взгляде, когда мы встретились в кабинете Адама.

Вся душа переворачивается и призывает меня как можно быстрее её стереть, вытравить начисто из родного взгляда. Попросить прощения за всю ложь. Объясниться. Рассказать всё от начала до конца. Умолять его забыть обо всём, что он видел и слышал. И заверить, что я бы всё на свете отдала, лишь бы повернуть время вспять и сделать всё возможное во избежание встречи с Адамом.

Но я не могу этого сделать. Ничего из вышеупомянутого. Мне наоборот нужно воспользоваться этой болью, чтобы заставить Остина уйти. Перестать рисковать ради меня. Забыть об этой глупой и абсолютно бессмысленно затее. Оставить меня здесь. И подумать о себе.

Он заслуживает самого лучшего. А это точно не я.

– Тогда могу сразу сказать тебе, Остин, что ты зря меня искал. И зря пришел сюда сегодня. У меня всё хорошо. И спасать меня не нужно.

– Не надо этого опять, Николина!

Резкость его голоса заставляет меня вздрогнуть и даже засомневаться в правильности своего решения, но я быстро беру себя в руки.

– Чего не надо?

– Лжи.

– Я не лгу, Остин! Ты же сам всё видел.

– Это была не ты!

– Что значит не я? А кто тогда?

– Николина, когда я сказал, что теперь знаю всё, я это и имел в виду! О твоей необычности мне тоже известно. Как и о том, что Адам преследовал тебя, принудил подписать контракт, держал под замком больше двух месяцев и пытался стереть память, что побудило тебя защититься от него и стать другой, – ошарашивает он.

На мгновение я дар речи теряю. Лишь только стойкое желание его уберечь помогает мне собраться и выдать новую порцию вранья:

– Я не имею понятия, откуда ты обо всём узнал, но это устарелая информация. Да, Адам натворил много плохого, чтобы принудить меня к этой работе, но в итоге я осталась ему благодарна. Он превратил мою жизнь в сказку! Посмотри, в какой красоте я теперь живу! – взмахиваю руками в сторону. – С чего ты решил, что я хочу терять всё это?

– Потому что тебе всегда было плевать на всё это, – он с презрением окидывает комнату взглядом и возвращает острый прицел к моему лицу. – Поэтому прекрати лгать, Ники, лишь бы защитить меня от Адама. Мне не нужно твоё очередное самопожертвование. Я не боюсь его.

– А стоит, Остин. Стоит! Адам безжалостен к тем, кто встаёт на его пути. Он без колебаний разрушит всю твою жизнь и отнимет всё, что тебе дорого!

– Дура! Да как же ты не понимаешь?! Он уже отнял всё! – одним рывком Остин подлетает ко мне, плотно впечатывая в стену. – Он отнял тебя, – горестно шепчет, склонив голову к моему лицу. Запускает руки в мои влажные волосы, слегка надавливает на затылок, вынуждая меня задержать дыхание и прикрыть глаза.

Мне нельзя находиться с ним так близко. Нельзя дышать им и смотреть на губы в нескольких сантиметрах от моих, чтобы не поддаться желанию впиться в них, позабыв о безопасности.

Остин не понимает, о чём говорит. И в полной мере не осознает, что его ждёт, если он перейдет дорогу Адаму. Но зато знаю я. Он потеряет всё. И если Харт того захочет, никогда не сможет вновь подняться на ноги.

– Нет, Остин, ты ошибаешься, – приложив усилия, шепчу я и прикладываю ладони к его тяжело вздымающейся груди. – Я – это не всё. Поверь ты можешь потерять гораздо больше, без чего действительно не сможешь жить. А я не хочу быть тому причиной. Тем более в этом нет никакого смысла. Мне ничего не стоит отработать на Адама до конца. Со мной же всё хорошо. Я цела и здорова. Живу в красивых апартаментах. Имею личную прислугу. Посещаю интересные места. Делаю всё, что пожелаю в свободное время и…

– И трахаешься с тем, кого не любишь, – злобно рычит он и оттягивает мою голову за волосы, заставляя встретиться во мраке с его гневным взглядом. – И только это перечеркивает все твои слова, которые ты мне тут наплела. Я знаю тебя, Николина. Для тебя это ненормально и неприемлемо. И никакие деньги с комфортом не закрасят мерзкое ощущение продажности, с которым ты, без сомнений, борешься день изо дня.

– Да нет никакого мерзкого ощущения! Я сплю с ним с удовольствием и по собственному желанию. И раз уж ты так хорошо меня знаешь, Остин, тогда тебе не составит особого труда сложить два и два, чтобы понять, почему я так поступаю, – выпускаю контрольный выстрел, едва не задыхаясь от подступающей к горлу горечи. Она разъедает бронхи, испепеляет грудь и останавливает сердце, что увядает, как цветок, от вида мелькнувшего прозрения в родном взгляде.

– Ты любишь его? – сухим голосом спрашивает он.

Мне требуются пять секунд – до безумия коротких и мучительных, – чтобы собраться с духом и вновь причинить боль самому дорогому и близкому мне человеку:

– Люблю.

Остин сжимает губы, тяжело выдыхает, продолжая сверлить меня взглядом.

–Любишь, значит?

– Да.

– А меня?

– Люблю, конечно. Но не так как раньше.

– А как?

– Как родного человека, которому желаю счастья и которого никогда не хочу потерять, – без запинки проговариваю я под сопровождение стойкого ощущения дежавю.

Когда-то, словно в прошлой жизни, Адам уже задавал мне похожие вопросы, и я отвечала на них с непоколебимой уверенностью в правдивости своих слов. Сейчас же всё иначе, ведь я и сама никак не могу определить, сказала ли я правду или нет? И это самое страшное.

– Не верю, – зато Остин стопроцентно уверен, что я солгала.

– Мне кажется, сцены в кабинете должно быть достаточно, чтобы ты поверил. Я не играла, Остин. Я в самом деле счастлива с Адамом и не стремлюсь избавиться от контракта, потому что во время него я влюбилась в своего начальника.

– Не верю, – твёрдо повторяет ещё один упрямый баран.

– Ну не верь, если не хочешь. Я не знаю, как ещё доказать тебе, что я не люблю тебя больше так, как ты того хочешь.