– Кто так изукрасил тебе мордочку, Оленька и как ты умудрилась посадить вмятину на контейнере?

Ольга знает, что отпираться будет глупо и выкладывает заранее заготовленную версию событий, согласно которой у нее произошел конфликт с беженцами на Кокаине.

– Значит, восставшие гражданские напали на мою ученицу, большевика с почти двухлетним стажем, и чуть не сломали ей носик? Как говорил товарищ Швондер – это какой-то позор, и я решительно не понимаю, куда пошли мои уроки. Ну ладно, сделаю вид, что я тебе поверила, – Елена протягивает ей деньги за кофейную плантацию. – Спасибо за покупку. Сходи перекуси чего-нибудь, пока очередная тревога не нарисовалась.

– Спасибо. Когда ждать настоящего кофе?

– Примерно через месяц, а может быть, даже ранее.

– Внимание, экипажу занять места согласно боевому расписанию!

– Ну вот опять…

Картошка. Настоящая отварная картошка с укропом и чесночным соусом, на тарелке с соленой селедкой, поданная с рюмкой запотевшей водки. Картошка в наваристых щах со сметаной. И прекрасное картофельное пюре с ростбифом и густым подливом.

Ольга не ела натуральной, выращенной в почве картошки больше шести лет. Да, в последний раз картошку на Высокий Дом привозили за восемь дней до гибели Арины – у няни имелись какие-то свои сложные связи с поставщиками, и она иногда добывала редкие и дорогие на орбите натуральные продукты, чтобы разнообразить рацион ученицы. Няни не стало, связи оборвались, и Ольге осталось только питаться концентратами, с тоской вспоминая о картошке, натуральном молоке, свежих овощах, копченой рыбе, шашлыках и других гастрономических радостях.

Много позже, попав на крейсер и став одним из большевиков, девушка наверстала упущенное – Вольф Петерс регулярно угощал товарищей плодами своего кулинарного гения: боцман освоил высокое искусство космической кухни в совершенстве и тоже прекрасно знал, где достать тот или иной деликатес. Бастурма, утка по-пекински, поросята с гречневой кашей после каждого уничтоженного пиратского корабля по старому обычаю русских подводников. Но вот картошка на столе в кают-компании не показывалась, этот овощ в космосе выращивают редко, и купить его сложно. На Марсе отведать картошки ей также не удалось. А потом пришел Гронд, и с продуктами стало совсем плохо.

И тут они оказываются на очередном безымянном пересадочном узле именно тогда, когда здесь совершил остановку челнок с Бульбаша – одного из немногих производителей картофеля в данном секторе околоземного пространства. Большую часть урожая тут же скупили оптовики для последующей перепродажи на дальних мирах, но несколько мешков разошлось частным покупателям, в том числе и на кухню ресторана «Беверли Хиллз», единственного более-менее приличного заведения в этой дыре.

Ольга пришла сюда, чтобы с комфортом скоротать время до подхода нужного ей транспорта. Огражденная от переполненных залов ожидания красными ограничительными линиями, девушка берет столик на одного и открывает меню, чтобы заказать что-нибудь из сычуаньской кухни, но тут обнаруживает спецпредложение – картошку, которой она не пробовала уже шесть лет. Как тут было отказаться?

Ужин из двух блюд, плюс холодная водка, плюс закуски, плюс чай с лимонным кексом и маковым печеньем – сумма получилась изрядная, сейчас на такие деньги беженец с Земли может прожить от двух недель до полутора месяцев, в зависимости от расценок на кислород и энергию. Но сегодня деньги у нее есть, и Ольга решает ни в чем себе не отказывать: она давно уже привыкла к жизни флотского офицера во время войны, когда короткие яркие увольнительные сменяются долгими неделями и месяцами боевых походов. А посему, редкие часы свободного времени надо тратить с толком, особенно после получения очередных боевых премиальных.

***

Прямо вперед, двенадцать метров по трубе, до второго перекрестка, где приходится сделать короткую остановку – надо осмотреться, не притаился ли где функционирующий датчик движения, не вся сигналка могла отказать после уничтожения центрального поста. Все чисто, сигнализация не сработала, можно продолжать путь, и Ольга сворачивает налево, протиснувшись в узкую горловину вспомогательного туннеля, и аккуратно разматывая за собой длинный хвост кабеля.

– Не слабо шарахнуло…

Туннель изогнут взрывной волной, повсюду сквозные пробоины, оставленные трехмиллиметровой картечью, излюбленный пиратский калибр. Тут их не очень много, Ольга насчитала всего двенадцать дыр, а вот двумя палубами ниже, где раньше был центральный пост, там все превратилось в решето. Мастерский выстрел – бронебойный снаряд вонзился в левый борт, пробил один за другим три грузовых отсека и, преодолев тонкую броню, разорвался в рубке.

И без того не самый сильный и сообразительный корабельный мозг получил смертельную рану и скоропостижно скончался, а транспорт тем временем продолжал движение вперед, реакторный отсек и маршевые двигатели не пострадали, чего и добивались пираты. Одним выстрелом накрыв центральный пост, они, не теряя времени, тут же подцепили к борту мину-пиявку новейшего образца, которая взяла на себя функцию автопилота, и теперь старый транспорт сам следует туда, куда пиратам нужно, вместе с остальными кораблями взятого на абордаж каравана.

Сигнал, срочная остановка, немедленно вцепиться клешнями за что угодно за что можно вцепиться – туннель встает на дыбы, очередная коррекция орбиты с набором скорости, пираты торопятся. Топлива у них много, и они могут позволить себе нещадно форсировать двигатели захваченных кораблей, стремясь максимально сократить подлетное время. До границ Тартара уже недалеко.

Двигатели встали, Ольга разжимает клешни и продолжает осторожное поползновение вперед. Все ближе и ближе к реакторному отсеку, связь становится хуже, защитный контур реактора вносит помехи, попытка отстроить которые не увенчалась успехом. Аварийное освещение здесь, как и везде, отсутствует: подсвечивая себе дорогу единственным ИК прожектором на носу ремонтной машины, Воронова с трудом различает нужные узлы: некогда чуткие манипуляторы движутся медленно и неточно, словно она плывет в какой-то вязкой жидкости.

Снова сигнал, машина вцепляется манипулятором в стенку, но в этот раз удержаться не удается, шпангоуты сгибаются под тяжкой дланью перегрузки, нарушившей целостность конструкции, и ремонтный робот летит вниз по туннелю вместе с вырванным куском обшивки. Короткий полет заканчивается жесткой посадкой на ближайшей переборке: напоминающий длинного рака ремонтный агрегат пережил падение ценой отказа задней пары конечностей. Неприятно, но не смертельно, она сможет продолжать ползти и на четырех оставшихся лапках, главное, что кабель не перебило, а передние конечности и глаза вместе с инфракрасным прожектором остались целы. Один из этих глаз видит перед собой красные знаки на переборке, которые показались ей необычайно знакомыми, старшина меняет угол обзора и теперь безошибочно узнает собственные технологические отметки, оставленные здесь почти год назад.

– И снова здравствуйте!

Этот старый транспорт знаком Ольге слишком хорошо, почти год назад на Сахалине-28 она вместе с другими инженерами облазила его до последнего сварного шва, ценой тяжелой работы реанимировав фактически списанный на металлолом корабль. Его дальнейшая служба в Эскадроне Поручика Ржевского проходила с большим трудом, отказы и экстренные ремонты следовали один за другим, выводя из себя инженерную секцию Большевика. Намучилась с ним изрядно, и после расформирования эскадрона Ольга искренне надеялась никогда больше его не увидеть. Но космос всегда может преподнести приятный сюрприз, и старина Терренс оказывается в составе подвергшейся атаке колонны, правда, уже под другим именем и регистрационным номером. Но это все тот же Терренс, и у него опять неприятности.