На то, чтобы осмотреть поле боя, у Исангаста ушла доля секунды, и он, не раздумывая, бегом ринулся на подмогу Аювцу.

Поравнявшись с Иманом, капитан в точности повторил приём своего обезглавленного противника, с той лишь разницей, что он прыгнул дальше и через мгновение после его приземления, на пол шмякнулась верхняя половина головы, стоящего справа северянина. Его сосед немедленно сменил приоритеты с Имана на Исангаста, и в этом была его последняя ошибка. Рубящий удар сверху и такой же снизу капитан отбил играючи, а третий остановил Ублюдок, пронзивший сердце противника. Тем временем Иман без труда перерубил горло последнему, и в доме осталась лишь одна пара сражающихся.

Бринстальф оттеснил Кардана к стене и с каждым ударом приближал свою победу. Молодой северянин оказался никудышным фехтовальщиком – ему не помогал даже меч из серой стали. Спустя пару секунд, он, хитро закрученным ударом сбоку, выбил меч Батрунга из рук его убийцы и замахнулся для финального удара. И смерть забрала ещё одного. Только не того, кого все ждали.

Исангаст, с запоздалым ужасом, смотрел на чёрный, перекрученный шип, возникший в затылке Бринстальфа и выходящий из глаза. В бой вступил спутник Кардана в маске. Он оказался самым опасным противником из всех находящихся в доме. Он оказался магом.

– НЕЕЕЕЕТ!!! – яростный рёв парней прокатился по комнате, а ответили ему крики северян, ворвавшихся через дверь в покои конунга. Их вёл Борн с обнажённым мечом и белым от ярости лицом. Тут раздался треск и сквозь разрубленную входную дверь на Тазмаха и Веарада ринулись враги.

Исангаст же не мог отвести взгляда от тела Бринстальфа. Ужас стальным кольцом сковал его сердце.

– Только не он. Это все его вина, – метались мысли в голове у капитана. – Как же Ева, как же его сын. Не уберёг. А она просила. ОНА ПРОСИЛА ТЕБЯ, ИСАНГАСТ. А СЕЙЧАС ТЫ ПОТЕРЯЕШЬ ОСТАЛЬНЫХ.

– НЕТ!!! – сам себе проорал капитан. Нужно было взять себя в руки.

– Вилка, Эйнар, помогите братьям, – рявкнул Исангаст, придя в себя, и вместе с Иманом и Люциусом ринулся на Борна с его воинами. Он понимал, что это конец. Хотя и только что спорил сам с собой. Врагов было слишком много. И единственное, что мог сделать капитан, так это забрать как можно больше северян с собой. Слева от него пронесся Люциус, сея смерть на своём пути. Исангаст никогда его таким не видел. Он двигался как дикий зверь, так быстро, что казался расплывчатой тенью. Исангаст видел, как он прорубается к Борну, отрубая конечности врагов и заливая все их кровью, а затем на капитана набросились враги и перед глазами встала красная пелена. Он рубил, уворачивался, колол, блокировал и всё это делал так быстро, что сам не успевал следить за своими движениями. Он, как и Люциус, стал зверем – беспощадным и сеющим смерть.

К сожалению, Иман так не смог. Без брони он получил слишком много ран, которые тормозили его. Он успел увернуться от первого удара, выпустил кишки нанёсшему его, отбил второй и третий, а четвёртый, нанесённый со спины, разрубил ему бедро. Иман рухнул на одно колено, развернулся и отрубил руку, ранившую его, и тут по лопатке ему прилетел пятый удар. Иман видел, как перед ним двое северян поднимают топоры, и из последних сил вонзил свой ятаган в живот одному из них. Шестой удар разрубил голову храброму Аювцу, вместе с его любимым тюрбаном.

Тем временем израненные Тазмах и Веарад по-прежнему защищали парадную дверь в дом, а Вилка и Эйнар прикрывали их от северян надвигающихся со стороны трона. В дверном проеме уже лежала гора тел, павших от копий и сабель братьев, но северяне всё лезли и лезли. Тазмах лишился глаза, а один из нападавших сломал ему руку державшую щит. Веарада ранили в живот, и он из последних сил зажимал рану. Копья они давно поломали о тела врагов и сейчас отбивались тяжелыми саблями, которые привезли со своей родины.

– Брат, их слишком много, брат! – крикнул Веарад, отрубая кисть очередному сунувшемуся в проём северянину.

– Надо. Держать. Дверь, – прорычал Тазмах, мощным пинком выкидывая раненного его братом из дома.

– Значит, будем держаться, брат, – ответил ему Веарад, и тут стрела пробила ему грудь. Он охнул и удивлённо посмотрел на улицу. Там, прямо перед дверным проемом, стояла шеренга лучников с натянутыми тетивами и целилась прямиков в братьев. Тазмах тоже их увидел. Он вздохнул, опустил красную от крови саблю и повернулся к Веараду:

– Увидимся, брат, – через мгновение рой стрел изрешетил братьев и откинул их вглубь дома, а через оставшийся без охраны проход полезли северяне.

После гибели Тазмаха и Веарада, Вилка и Эйнар продержались недолго. Они поняли, что братья пали, только когда толстяку прилетело по затылку огромной киянкой и он безжизненно рухнул на пол.

Эйнар оказался в окружении врагов и дорого продал свою жизнь. Он до последнего стоял над телом друга, и с каждым взмахом его чекана кто-то из северян погибал. За каждого убитого врага Эйнар выкрикивал имя одного из своих братьев монахов, погибших от рук северян-разведчиков несколько лет назад. Когда сразу несколько копий пронзили его тело, перед тем как испустить дух, Эйнар прошептал свою последнюю молитву:

– Возвращаюсь в лоно твоё…

Гога защищал послов до последней капли крови, но после гибели братьев у него не было шансов, несмотря на помощь дипломатов. Новичок отомстил за каждого павшего друга, прежде чем вражеский топор отсёк ему голову. После его гибели Фареодура, Пепсара и Апруса изрубили на куски, хотя они и пытались сражаться, а министр даже сразил одного противника.

Таким образом, в живых из всего отряда остались лишь Исангаст и Люциус, которых прижали к стене возле трона. Оба красные от крови с головы до ног, оба были покрыты множеством ран и оба не собирались умирать. Они внушали такой ужас окружившим их северянам, что они боялись нападать. Исангаст и Люциус словно были руками самой смерти, которыми она пожинала урожай.

Тут сквозь толпу протолкался Кардан, а следом за ним маг в маске, убивший Бринстальфа. Люциус зарычал и бросился на него, но капитан преградил ему путь мечом. Он не хотел, чтобы Люциус погиб от руки мага. Пускай он встретит смерть от оружия из стали, как и подобает воину. Это последнее, что они могли для себя выбрать. Тем временем Кардан смотрел на них с изумлением, смешанным со страхом. На секунду он уставился в заляпанное кровью лицо Исангаста и капитан ощерился своей жуткой улыбкой, которой целую вечность назад пугал беднягу Апруса. Кардан побелел от ужаса и, заикаясь, приказал типу в маске:

– Разберись с ними, – маг кивнул и направил руки на Исангаста и Люциуса.

– Зря вы меня остановили, капитан, – с ненавистью глядя в прорези маски, сказал Люциус.

– Может, и зря, – подумал капитан. В следующий миг что-то хлопнуло и Исангаст погрузился во тьму.

Не всем рабам живётся плохо у северян. Некоторым везёт с хозяевами, и их жизнь ничем не отличается от жизни слуг в богатых домах Фрилорда, Устена или Аюва.

Исангаст сидел, удобно угнездившись между узловатыми корнями, старого, поваленного недавней бурей, дуба и вырезал дудочку. Она предназначалась Брину – сыну Бринстальфа и Евы. Он как раз пронёсся мимо капитана, хохоча и размахивая маленькими ручонками, пытаясь догнать особо крупную стрекозу.

– Брат, смотри как носится, брат – кивнул на малыша несший охапку сухих веток Веарад.

– Бегает так же неуклюже, как папаша, – осклабился Тазмах и перекинул на другое плечо бревно, которое нёс для костра.

– Не знаю, парни, по-моему, Брин пошустрей будет, – встрял Люциус, который вместе с Эйнаром свежевал недавно пойманных зайцев.

– Да он про то, что парнишка руками машет, как мельница, – пояснил Веарад и свалил хворост на землю, неподалеку от маленького костерка, который усердно раздувал Вилка. – Этого хватит? – Вилка поднял взгляд на кучу сухих веток, принесённых Веарадом, и через секунду вынес вердикт: