Свечи не казались уже такими страшными, ведь помимо них, имелась куда более важная деталь. Некий “субъект”… или правильно сказать объект? А, неважно. Важно, что этот черт в черной мантии с накинутым на голову капюшоном стоял рядом со мной. В одной руке он держал толстый фолиант, в другой нож и издавал непонятные для меня гортанные выкрики в совокупности с не менее странным бормотанием. Словно братаны после попойки в наши 17 лет, когда обнаружили что пить нечего и даже воды в кране нет. “Сектант,” – так я его окрестил и, похоже, оказался прав.

Больше всего я хотел верить, что это розыгрыш пацанов, а ходячее чудо – всего лишь нанятый актер. Только вот с каждым мгновеньем верить получалось всё хуже и хуже. Мне не нравилось происходящее от слова “совсем”. Однако спрашивать моего мнения никто не спешил, а вмазать в печень, чтобы донести свою мысль, мешали путы.

Раз уж нет возможности действовать, в голове назойливо закрутились вечные вопросы: “За что мне так не везет и как с этим всем бороться?” Судорожный мандраж пробежался по всему телу, а руки повторяли бесполезные попытки порвать путы. “Обманывают нас в кино, ох обманывают!” – порвать путы не особо получалось, несмотря на прилагаемые усилия… Старые подгнившие веревки ни в какую не хотели поддаваться, служа верой и правдой своему хозяину.

Извиваясь на своем камне-алтаре, я обратил внимание на многочисленные пятна, что так были похожи на привычные для меня капли засохшей крови. Думать, откуда на плите появились эти подтеки, мне сейчас не хотелось, а вот моя богатая фантазия разошлась, активно подкидывая мысли одну за другой.

Представление продолжалось. Сектант положил свой кинжал на каменную подставку возле меня и перелистнул страницу огромной книги, которой можно было и прибить кого-нибудь.

“Видимо, это его дополнительное оружие,” – сам мысленно пошутил и сам же нервно посмеялся.

Я попытался выкрикнуть пару ругательств, но у меня не получилось. Рот был заклеен чем-то. Жутко не хотелось быть зарезанным бараном во имя какого-то Ктулху. Поделать с ситуацией я ничего не мог, из-за этого чувствовал себя еще более погано.

Сектант, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, начал читать что-то непонятное.

– Альзир дулокувар сум па-а-ар, Альзир пог Рэзгар мог Ту! – сумасшедший пропел эту тарабанщину и крест-накрест провел кинжалом мне по груди. Я почувствовал, как клинок вспорол кожу и кровь потекла по моему телу. Злость ударила в голову.

Вены вздулись на руках, в голове набатом застучала кровь от напряжения. Все было тщетно. Сектант продолжал голосить, раз за разом повторяя непонятные мне слова. Я, занятый попытками порвать путы, заметил, что чаще начали повторяться слова “Альзир” и “Рэзгар”.

Сектант от песен снова начал вырезать что-то на моей груди… Боль… все больше боли и безнадежности. Мне хотелось рвать и метать, но в первую очередь я желал разделаться с той тварью, что не дает мне даже умереть достойно. Я уже полноценно начал ощущать себя жертвенным ягненком. Будь я писателем, наверное, сказал бы, что почувствовал вкус острой всепожирающей злости с горькими нотками обреченности и тонким ароматом паники. Но нет, я просто хотел замочить эту тварь во чтобы то ни стало. Намотать его кишки на руку и смотреть, как тот подыхает. Я забился как дикий зверь в путах, но это не дало ничего, кроме рези в руках от впившихся в кожу веревок.

В стороне от выхода, где были старые ступени, послышался бас, который я не спутал бы ни с чем. Эти звуки были усладой для моих ушей. Гадзи что-то кричал. Вроде даже звал меня.

Начав вырываться, я поймал взгляд сектанта, наполненный страхом. Он запнулся, посмотрел на веревки, после чего перевел взгляд за спину, где звучали голоса моих ребят. Он быстро что-то протараторил, глотая слова.

– Узух, закерРэзгарФуКер, – очередной стон веревок прервал его слова и заставил сбиться, но через секунду он исправился. – Ви кер мог Альзир!

Когда мне показалось, что вот-вот освобожусь, его кинжал снова опустился на мою грудь. Я ощущал, как он режет мою кожу, скребет по костям и проникает вглубь. Где-то на границе зрения стал сгущаться красный дым. Я понимал, что умираю. За спиной сектанта в свете свечей я увидел три тени. Пацаны пришли… Но они уже скорее всего опоздали. “Хотя бы отомстят,” – проскочила мысль. – “Да хер там! Сам зарежу падлу!”. Очередной рывок. Веревка затрещала.

Сектант, видя, что я не спешу умирать, начал повторять свои гортанные выкрики. Второй, третий, четвертый удар кинжалом… Они сыпались мне на грудь раз за разом, но я их считал отстраненно. Как же глупо было подохнуть от ножа жалкого сектанта…

“Похоже, врата в ад открываются для меня. Сейчас из этого разлома придет демон и заберет мою душу,” – стало очень обидно.

Я никогда не был праведником, скорее наоборот, одним из командиров ОПГ просто так не становятся. Я вырвался из своего родного города, этой дыры, где мне пророчили позорную работу, тюрьму и алкоголизм. Вырвался, закончил вуз, называемый в простонародье “вышкой”, и стал уважаемым человеком решая вопросы когда силой, а когда и хитростью. Я можно сказать только задышал по-людски! Жить начал! И тут ад. Глубинная злость и обида ожгла меня сильнее напалма. Послышались хлопки, и свершилось чудо. Пуля задела веревку.

Очередной рывок. Казалось, что мои силы возросли многократно или старым веревкам хватило попадания одной пули, но путы порвались. Во рту ощущались сгустки крови. Рукой я на автомате сорвал кляп. Все кружилось, думать становилось тяжелее, в теле поселилась странная легкость. Краем глаза я увидел спустившихся Гадзи, Весельчака и Лысого. Они замерли в ступоре. Не растерялся только Лысый. Он видимо и стрелял, затвор в крайнем положении. Я даже не заметил, как тот спустил весь магазин.

Камень, к которому я был прикован, уже весь в крови. Кровь сама вытекала из меня и явно раненного сектанта толчками. Но я жаждал утащить эту тварь с собой лично! Чего бы это мне ни стоило!

– Ты!.. Кх… – из горла вырвался кашель вперемешку с кровью. Я схватил руку сектанта и начал направлять ему в грудь. Через силу я проталкивал слова через свой рот. Каждое слово превращалось в громкое рычание:

– Пойдешь… Передо… мной!.. К этому!.. Гре-кха-кха.. Туда, куда ты меня отправил… тварь! – кинжал вошел куда-то в середину груди. И я повел его вниз, благо он был острым, даже слишком острым, что прорезал прямо до пупка несмотря на одежду.

Сектант от боли или страха разжал руку и выпустил кинжал, пытаясь оттолкнуть меня. Хотя его кишки уже были видны в разрезе. Где-то за ним слышался топот моих пацанов. А я уже я схватил кинжал снова, он пытался выпасть из слабеющей, покрытой кровью руки, выскользнуть, но я не позволил. И вонзил кинжал в подбородок, задев и горло. Далее следует выстрел. Один, второй, третий. Тело оккультиста содрогалось, голова, нанизанная на кинжал, дергалась. Кровь из груди и шеи хлынула на его книгу. Лысый видимо на ходу успел сменить магазин. Братва уже рядом, но мне, похоже, уже не помочь…

Стоило отпустить кинжал и оккультист стал оседать. Я ухмыльнулся и тихо пробормотал, смотря в его затухающие глаза.

– Ну что, приятно подыхать?! – посмотрев на расплывающиеся фигурки братанов, которые были уже рядом и пытались меня тормошить.

Я тяжело сплюнул тягучую слюну с кровавым сгустком и через боль, набрав воздуха, чтобы закончить, продолжил:

– Братаны, увидимся… Хе-хе-кхе-кхе-кхе… – кровавый кашель так и вырывался наружу. – Мля, как же херово поды…

***

Слова застряли в горле, кривая улыбка так и осталась на лице того, кого звали Альфой. Когда земные силы не смогли поддерживать жизнь этого тела и глаза человека остекленели, он упал на пол, и окровавленная забытая всеми книга зашелестела страницами.

Три человека пытались растормошить своего друга, которого они знали с детства. Раскидывали свечи, тащили его тело и, крича его прозвище вперемешку с именем, требовали держаться. И тем удивительнее было то, что он это все видел и слышал. Он воспарил над телом, как и сектант. Оба были полупрозрачные и невидимые живыми.