— Вон отсюда, — из коридора крикнул Люмен.

— Но я должен…

— Уходи, — беловолосый указал книгарию на выход, все-таки заставляя того покинуть помещение.

Люмен дождался, когда Герни скроется, протянул руку, подзывая кого-то к себе.

А после я увидел Ее…

 Беловолосый ввел под руку Киру, пристально следя за каждым Ее движением, стараясь уловить…

Сперва я еще пытался на него смотреть, чтобы понять причину такого внимания. Но взгляд каре-оранжевых глаз приковал к себе. Цветочек медленно заходила в комнату, глядя прямо на меня.

В пальцах снова начало покалывать, как в первый раз, на том поле. Я Ее тогда еще совершенно не знал, не представлял — кто и что такое вообще. Девушка в розовом платье пленила одним только видом. Как бы сейчас мне хотелось вернуться туда, все-таки подойти, познакомиться, узнать имя. Возможно, все сложилось бы иначе. И я ведь двинулся по направлению к Ней, но Люмен тогда помешал…

Воздух поступил в мои легкие, обжигая их и напоминая о необходимости дышать. Зрительный контакт непонятно почему исчез. Я словно потерял опору. Были попытки вернуть те ощущения и покалывания, усилить тягу, чтобы Кира почувствовала то же самое.

Но что-то изменилось, Она потеряла интерес ко мне и начала осматривать помещение в поисках чего-то. Маленькая зверюга прохаживалась, заглядывала в каждый угол, не произнося ни слова. Цветочек пару раз отводила назад плечо, словно то доставляло Ей неудобство.

Она остановилась, прикрывая ненадолго глаза.

— Не откликается, — опечаленно посмотрела Цветочек на Люмена.

Я чуть было не застонал в голос.

Со мной Кира должна делиться всем и советоваться. Именно я помогу, подскажу и дам должную защиту. Не он, не Люмен.

Хотелось закричать, сказать это вслух, вытрясти из Нее всю дурость, чтобы поняла: не с тем человеком связалась.

— Рири, — позвала Она кого-то, внимательно смотря на пол.

В районе поясницы снова начало покалывать.

Что за?..

— Поищи в другом месте, — Люмен махнул головой на выход.

— Ладно, — опечаленно вздохнула Цветочек и направилась к двери.

— Кира, — на что-то намекнул беловолосый.

— А, — поняла Она того, подошла к Люмену и сама поцеловала, приподнимаясь на носочках.

Дальше я не смотрел. Слишком больно…

В груди поселилась тяжесть. Но не та, ощущаемая из-за проклятья. Там сейчас не давило, ничто не причиняло физическую боль. Просто что-то захотело сломаться.

Пусть лучше бьют, это проще стерпеть.

А здесь…

— Ты ведь знал, что у каждого человека есть свои слабости?

Шаги Люмена с трудом различались. Мне больше не хотелось поднимать голову, видеть что-либо, знать, понимать и чувствовать вообще. Беловолосый взял стул, что стоял в дальнем углу и поставил тот напротив меня.

В комнате больше никого не было, но от этого не становилось легче.

— Так вот, я нашел твою. О, смотреть бы на это меняющееся выражение лица вечно. Столько удовольствия, — он замычал, словно попробовал вкуснейший пирог, который очень редко готовили в нашем доме. — Но хорошего понемногу.

Жаль, что руки связаны. Я покручивал ими, пытаясь ослабить сжимающие кольца веревок. Те плотно прилегали к коже, не собирались показывать никаких просветов и доставляли дополнительные неудобства. Но я продолжал пытаться. Лучше так, чем полностью отчаяться и сдаться перед ним.

— Мне нужно узнать, где находятся все документы. Особенно интересуют карты, — он оперся локтями о колени и сцепил руки в замок. — И ты мне обо всем расскажешь.

Ухмыльнуться бы, подкинуть бы пару оскорбительных словечек, принизить достоинство. Но сейчас было не до этого, поступок Киры ударил больнее, чем кулаки Люмена. Надо немного переждать.

— Я, конечно, долго могу терпеть и ждать, пока твои губы отклеятся друг от друга. Но не хочу. Сперва…

— Идут, — в комнату заглянул Драмен, сразу же скрываясь из виду.

— Хм, тебе повезло, — покачал головой Люмен. — Не скучай тут без меня. Я скоро вернусь.

Он встал и вскоре покинул помещение, на прощание одарив очередной ухмылкой.

Вдох, выдох. Мои глаза прикрылись. Так было проще. Шум в этом доме сперва усилился, а потом и вовсе затих. Помимо голосов Герни и Драмена, я насчитал еще минимум три. Но это не значило, что больше никого нет. Остальные могут попросту молчать.

С закрытыми глазами было определенно лучше, но, услышав хлопок дверью и последующую тишину, я заставил себя расстаться с темнотой. Оранжевые солнечные лучи еще проникали в комнату, они прощались с полшем и его жителями. За окном образовалась суматоха, там возмущенно кричали. Но удовлетворить свое любопытство не было возможности.

Руки надежно были привязаны к задней ножке стула. Как бы мне не хотелось — развязать не получалось. Как-то приподняться и хотя бы прыжками поменять свое местоположение я также не смог. В уме уже выстроился план, как я приближаюсь к окну, с трудом, но все-таки разбиваю стекло и затем падаю со… второго или третьего этажа. Стул подо мной ломается, остается только развязать самого себя.

Есть, конечно, шансы что-нибудь поломать, но главное подобрать нужный угол падения и…

Мне не удалось сдвинуть стул. Тщательный осмотр не показал, что тот каким-то образом прикреплен к полу. Я повторил попытку, подпрыгнул, слегка разворачиваясь.

Оказывается, ножка зацепилась за щель в полу. Но благодаря настойчивости и приложенным усилиям у меня получилось сократить расстояние до окна. К этому времени солнце спряталось за горизонтом. На улицах были заметны непослушные жители, что в ночное время забыли спрятаться в своих домах. Третий этаж не предвещал ничего хорошего. Как бы мне не хотелось рассмотреть местность под окном — не видел. Там могло быть что-то острое или дыра. В общем, с жизнью расставаться пока не планировал.

Но и здесь сидеть, подвергаться насилию, терпеть унижение и ненужную боль я тоже не собирался.

В спине начались колики. Сперва поясница, затем позвоночник. Неприятные ощущения дошли до плеча, а потом появились в районе шеи. Мне эти непонятные особенности организма начали надоедать — ничего не происходит, а со мной творятся какие-то странности.

Последняя попытка что-либо рассмотреть за окном не увенчалась успехом. Я вздохнул и приготовился лбом разбить стекло.

Это оказалось сложнее, чем на первый взгляд. В какой-то момент я переусердствовал, от чего стул начал заваливаться назад. Тихий вскрик, и моя нога зацепилась за выемку в стене, не давая тому упасть.

Одна лишь ножка стула осталась мне опорой. Казалось, от возможного грохота при падении кто-нибудь прибежит, застанет за попыткой побега. Тогда мне точно не удастся в скором времени покинуть эту комнату.

Я начал раскачиваться. Раз, два… Ножка подъехала вперед, заставляя меня замереть. Положение оказалось шатким, напряженным, оставалось только капле пота со лба упасть и нарушить с трудом удерживаемое равновесие.

Раз, два… У меня удало…

Стул упал на пол, врезаясь ребром в пораненную руку. Я замычал от резкой боли, пронизывающей предплечье. Вся масса тела пришлась на бедную конечность.

Меня начало трясти. Пальцы сгибались и разгибались, но каждое движение отдавалось в плечо. Оттуда словно маленькими нитями вытягивали куски плоти, не возвращая те обратно.

Закричать бы в голос, это немного помогло бы справиться с болью. Но лишь сжатые челюсти и тихое мычание.

Слишком много времени я потратил на возвращение стула в исходное положение. И как только мне удалось сесть нормально, со стороны улицы послышался шум и несколько голосов. Мне пришлось перемещаться обратно в центр комнаты.

Оживленные разговоры и смех говорили только об одном — у них все удалось. Ко мне больше не приходил Люмен. Но зато кто-то заглянул в комнату, удостоверился в моем присутствии и расположился с другой стороны двери.

Необходимо было поспать. Но сон не шел. Рука напоминала о себе всю ночь, мысли возвращались к плану, который я предложил о’Охари, и возможным исходам вылазки этих приспешников Люмена.