Ну и наконец, новое морское орудие испытание, которого мы начали в последних числах июня. Его характеристики были заметно хуже чем у уже стоящего на вооружении. Но для поставленных перед ним задач мощности должно хватать с лихвой.

Орудия получились со скорострельностью десять выстрелов в минуту, дальность стрельбы шрапнелью в шесть с половиной километров, а фугасной гранатой, весом в четыре килограмма, семь. Длина ствола всего в три с половиной метра, а вес вместе с лафетом даже ниже заявленного, пятьсот пятьдесят килограмм.

Это в морском исполнении. В сухопутном характеристики были другими.

Для армии у нас даже скорее гаубица получилась, а не пушка, длина ствола сто двадцать сантиметров, большие углы возвышения, целых тридцать четыре градуса, дальность стрельбы в три километра и вес в двести пятьдесят килограмм.

Последнее было крайне важным, это орудие можно использовать в качестве горного, на прямую наводку его тоже можно было поставить. Да и в обычном полевом сражении столь лёгкая гаубица обеспечивала просто феноменальную мобильность. Менять направление ведения огня этой крошки было одно удовольствие.

Первые шестнадцать морских орудий, для четырёх кораблей, мы решили изготовить на имеющемся заводе, а потом разделить производство оружия аж на четыре части.

Патронный завод, снарядный завод, артиллерийский завод и завод по производству стрелкового оружия. Холодное оружие, как и прежде пока не производили, трофеев хватало.

Закладка первой пары наших корветов, исходя из водоизмещения, мы решили назвать их так, должна состояться примерно в те же сроки, как и полёт цеппелина, через две недели.

Двенадцатое июля тысяча восемьсот девятого года. Открытое море в тридцати милях от Сан-Франциско, Калифорния.

Давненько я не выходил в море, да и вообще. Последний раз это было, когда я отправился с Бергом брать американский отряд, прибывший за золотом. Сейчас я снова на палубе фрегата "Сан Хуан" и снова капитан Берг идёт на перехват китобоям, только теперь уже настоящим. Это первый случай, когда у нас применяется мой запрет на охоту китов…

Утро у нас началось великолепно. Безоблачное небо и легкий северо-восточный ветер. Идеальная погода для первого полёта Цеппелина — Один.

Василий Каменев сделал несколько снимков для истории и в девять утра экипаж начал занимать свои места. В кормовой гондоле разместились сразу три механика во главе с одним из инженеров Фултона, а в носовой остальной экипаж, еще семь человек вместе с Лукой.

По поводу участия его участия в испытаниях я был резко против, но Лука уперся. Первый полеты наших монгольфьеров и Пегасов прошли без него, и он хотел хотя бы тут быть первым. Поняв спорить бесполезно, я отступил.

Под восторженные крики собравшихся зрителей наземная команда отцепила швартовочные канаты и дирижабль начала медленно подниматься в воздух. На высоте в двести метров он завис и, как будто бы с ленцой развернулся и направился в сторону выхода из залива, все наши дирижабли первые полёты совершали над морем, во избежание, так сказать, и Цеппелин Один не стал исключением.

— Даже не верится, что Лука закончил этого мастодонта, — сказала мне улыбающаяся Мария Мануэла.

— Это только начало, моя дорогая. Если с этим дирижаблем всё будет в порядке, то он начнёт строить аппарат еще больше, и уже пассажирский, на котором мы сможем прилететь, например, во Флориду.

— Лучше на Кубу, я скучаю по острову.

— Знать бы еще, чья она будет. Сейчас-то там англичане, — в ответ Мария Мануэла только вздохнула. Видимо, беременность на неё влияет, раньше за ней ностальгии я не замечал.

Внезапно я увидел, как сигнальный прожектор цеппелина замигал.

— Иван Петрович, будьте добры, узнайте что там, — попросил я Плетнева, тот кивнул и поднялся на наблюдательную вышку, построенную специально для нашего авиаотряда.

— Пегас Три обнаружил китобойную шхуну и передал сигнал об этом на Цеппелин Один, мистер Гамильтон, — какое совпадение, еще и световой телеграф испытали. Удачно, ничего не скажешь.

— Отлично, просто отлично! У Луки всё идёт по плану, так что, Иван Петрович, давайте с вами прогуляемся по морю. Думаю, до вечера республика обойдется без своего президента и его первой леди. Ты же хорошо себя чувствуешь? — спросил я у жены.

— Конечно, можно и прогуляться.

Да, не зря мы оборудовали сигнальными прожекторами наши дирижабли и корабли, теперь у нас есть какая-никакая но связь.

Через два часа "Сан Хуан" вышел в море на перехват китобоев. За это время Цеппелин Один закончил свой первый полёт и благополучно пришвартовался. Его заменил Пегас Один, который получал от тройки информацию о расположении цели.

— Мистер Гамильтон, у меня к вам вопрос. Вернее даже просьба.

— Слушай вас, Иван Петрович.

— Не правильно, что у нас корабли без постоянных капитанов. Корабль он как любимая женщина, а так получается какой-то бордель.

— Согласен с вами, корветы будут с постоянными экипажами. Так что скоро у васснова будет свой корабль, господин адмирал.

— Как вы сказали? Адмирал?

— Да, военный министр у нас уже есть, \то сеньор де Карраско. Вы же будете морским министром и адмиралом нашего флота.

— Почту за честь, но должен вам сказать, что коль скоро я буду морским министром, то прошу вас больше никакие проекты боевых кораблей без меня не разрабатывать.

— Вам не нравится проект наших корветов?

— Нравится, но это не корабли для океана. Без корабля снабжения типа "Кадьяка" они бесполезны.

— Прям таки и бесполезны? Радиус действия у них по углю у них будет хорошая. До Акапулько и обратно точно хватит.

— Вы всё чаще говорите о Мексике, думаете, нам нужно будет с ними воевать?

— Я думаю это им с нами будет нужно воевать. Во всяком случае, такая мысль может возникнуть у них в голове.

— Вы думаете?

— Конечно. Я уверен, что Морено далеко не последний человек в их революции, и он прямо сказал, что в Мексике считают Калифорнию своей.

— Они что не понимают чем это кончится? Мы сожгли один порт и можем сделать это с Акапулько. Тем более что они наверняка знают, что произошло с британцами.

— Золото, друг мой. Оно имеет власть над людьми.

Шхуну мы увидели уже под вечер, трёхсот тонное судно лежало в дрейфе, а китобои как раз сейчас вышли на охоту за очередным серым китом. Что ж, сегодня счастливый день для этого гиганта.

— Ивин Петрович, положите ядро перед шлюпкой, только не зацепите никого, ни китобоев, ни тем более кита.

Плетнев улыбнулся тому, в каком порядке я расставил приоритеты и отдал команду. Установленная на носу трёхфунтовая пушка рявкнула и ядро зарылось в воду буквально в паре метров от носа шлюпки обдав китобоев в ней фонтаном брызг. Те тут же прекратили грести…

— Что вы себе позволяете? — возмущался капитан шхуны, — Это самое настоящее пиратство!

— По законам Калифорнийской республики охота на китов объявлена вне закона. Так что наши действия абсолютно законны.

Возмущение капитана было вполне понятно. Только что мы пустили на дно обе его шлюпки и конфисковали абсолютно всё снаряжение шхуны. Сам корабль мы задерживать не стали, просто лишили их возможности вести охоту. Теперь американцев ждёт долгое и печальное возвращение в Бостон.

— Какой такой республики? Не несите ерунду, нет тут никакой республики!

— Калифорнийской, капитан. Можете передать вашим коллегам, что Северная часть Тихого океана отныне закрыта для охоты на китов. Всё, разговор окончен.

— Ублюдок, чтоб ты сдох!

— Капитан, держите язык за зубами. Вы сейчас не в той ситуации чтобы хамить, — сказал Плетнёв.

— Идите в задницу со своими советами! Вы что творите гады? Что я скажу моим людям?

— А вот это хороший вопрос. Следуйте за нами, в Сан-Франциско я выплачу жалованье вашим людям за этот рейс.