– Там будет шумно, но очень весело. – Заверяла Дюсинда. – Уж мы гномы умеем веселиться. Советую и тебе пойти.

– Мне не хочется вас обижать, но думаю, что буду омрачать ваш праздник своим присутствием. – Сказала Ксенерва. – Уж слишком не подходящее у меня настроение для праздника.

– О, дорогая, я все понимаю, и понимаю, почему ты так печальна. Тебе стоит развеяться, и спешу тебя заверить, что праздник гномов никто не сможет испортить, а уж тем более мы будем рады видеть и тебя рядом с нами.

О, знала бы Дюсинда, как она ошибается.

Скоро к Ксенерве заглянул Лейкас, чем очень ее обрадовал. Она соскучилась по доброму и умному эльфу.

– Лейкас, рада тебя видеть. Где ты пропадал?

– Дела особой важности. Знаешь то там, то сям. – Весьма туманно поведал эльф. – Вижу, ты поудобнее расположилась в комнате Алииды. – Сказал эльф, поглядываю на новую кровать. – Почему к празднику не готовишься?

– О, да я ...

– Ты не должна пропустить такое событие! – Начал заверять ее Лейкас. – Вечеринка гномов – это нечто невероятное. Ты обязательно должна пойти.

– Ох, нелегко отказать тебе и Дюсинде. Поэтому загляну к вам ненадолго. – Сдалась Ксенерва.

Аймон с выбором гардероба не стал особо напрягаться: черная рубашка, заправленная в неизменные черные штаны и грубые кожаные ботинки с высокой голяшкой, чему Ксенерва даже была рада, так как сама одела свободную белую рубаху с широким ремнем кофейного цвета, узкие брюки в цвет ремню и легкие сапоги на низком ходу с широкой голяшкой.

«Хоть не одна буду выделяться», – подумала девушка.

Женщины на празднике все до одной были одеты в платья, но приглушенных цветов, поэтому Кеси не сильно выделялась на их фоне, хотя здесь всем было абсолютно все равно кто и во что одет. Праздник проходил на ярус ниже городского рынка. В просторный зал уводила широкая лестница с серыми каменными ступенями. Холодные каменные стены были задрапированы яркой алой тканью и цветочными гирляндами. Зал ярко освещали миллионы зажжённых свечей.

На удивление Ксенервы грубоватые приземистые бородачи оказались завидными музыкантами. Они виртуозно играли на скрипках, виолах, барабанах, арфах и флейтах. Музыка была восхитительно мелодичной, нежной, утонченной и навевала прекрасное настроение. Когда раздалась более ритмичная мелодия, никто из низкорослого народца не остался на своих местах. Гномы обладали горячими сердцами, были очень эмоциональными, веселыми, подвижными и полностью отдавали себя танцу. Они громко хлопали друг другу в ладоши и выкрикивали подбадривающие и заводящие фразы.

Пели гномы тоже восхитительно. Грубоватые и хриплые голоса мужчин разбавляли более нежные женские. Этническая гномская музыка была не похожа, ни на какую другую, что раньше слышала Ксенерва. В ней жила сама история гномов, сладкая и горькая правда минувших дней, которую девушка слушала с замиранием сердца.

Люди тоже были приглашены на праздник и веселились вместе с гномами.

Столы ломились от вкуснейшей закуски и выпивки. В перерывах между танцами и песнями раздавались громкие тосты и поздравления. Сам же именинник был в скверном настроении. Смотря на него, Ксенерву не оставляло ощущение того, что его тяготит сегодняшняя роль и ему претит вся эта суета. Она никогда не видела его смеющимся, он всегда был серьезным, но сегодня это казалось неуместным. Возможно у него на то свои причины, о которых ей ничего не известно.

Дети сироты отплясывали забавные ритмы наравне с детишками гномов. Их веселье было невероятно заразительным. И когда Титранди пригласил Ксенерву на танец, та не смогла отказать озорному мальчишке. Она быстро подхватила нужный ритм и даже разучила пару местных танцев. Лейкас весело подмигнул Ксенерве, когда проносился мимо в паре с Дюсиндой. Ксенерва давно так не улыбалась, не смеялась так искренне, не испытывала такого удовольствия от танцев и музыки. Но тяжелые печальные мысли застали ее и здесь. Ей показалось бессовестным то, что она так веселится, когда ее дочь так больна.

Решив, незаметно улизнуть, она отправилась в туалетную комнату ту, что находилась ближе к выходу. В зеркало на нее смотрела незнакомая девушка: ярко блестящие глаза, раскрасневшиеся щеки и растрепанные волосы. Она поплескала в лицо холодной водой и собрала волосы в высокий хвост.

В коридоре послышался тяжелый топот и странное гортанное рычанье. Ксенерва напряглась. Что бы это могло быть? Может это ее новый друг Ульв не усидел в пещере. В дверь начали царапаться, дверная ручка задергалась. Скорее всего – это не волк. Дурное предчувствие заставило Ксенерву спрятаться в одной из кабинок за стеклянной черной дверью. Кабинка оказалась кладовой, заставленной ведрами, швабрами и множеством шкафчиков. Снаружи стекло не позволяло видеть содержимое комнаты, но изнутри было хорошо видно то, что происходит снаружи. Раздался звук ломающегося замка, а за ним скрипы открывающейся двери. За дверью послышались визжание и истеричные детские крики, непонятное рычание и лязг металла. Ксенерва на всякий случай вооружилась шваброй – сомнительное оружие, но лучшей альтернативы все равно не было.

Звуки шагов приближались. И вот Ксенерва увидела за стеклом жуткие безумные глаза, заставившие ее отшатнуться назад и на секунду забыть о том, что снаружи стекло не позволяет ее увидеть. Перед ней стояло уродливое существо с лысым черепом, впавшими щеками, похожее на человека, но ужасно безобразное.

«Прямо секс-символ», – с отвращением подумала Ксенерва.

Из открытого рта свисала слюна.

«Голур», – догадалась девушка.

Существо положило руки на стеклянную дверь, и стало противно скрести по ней длинными когтями, вглядываясь в черное стекло. Голур будто знал, что внутри кто-то есть и просто испытывает ее терпение. Нервы Ксенервы были натянуты как струны. Неприятный холодок пробежал по спине. Все чувства обострились. Она слышала тяжелое хриплое дыхание существа, его сердцебиение. Мозг начал судорожно искать пути бегства. Но вот послышался свистящий звук, и в голове голура очутилась эльфийская стрела. Мгновение и он упал замертво. Ксенерва выдохнула, трясущимися руками открыла дверь и выглянула в комнату. В дверях стоял Лейкас и стрелял из лука в сторону зала.

– Лейкас, что происходит?

Лейкас не поворачивая головы крикнул что-то про нападение голуров.

«О, боже, Алиида совсем одна!», – ужаснулась Ксенерва.

Она выбежала из уборной, и ее потрясло то, что происходило в зале. Зал был битком набит голурами. Гномы – мужчины, и женщины, обнажив оружие, стеной стояли плечом к плечу, не давая тварям пробраться к детям, которые по веревочным лестницам пробирались в люк.

– Что там? – Кивнула Ксенерва в сторону люка, когда Лейкас посмотрел в ее сторону.

– Убежище. – Ответил Лейкас.

– Где Аймон?

– Он там... – махнул рукой Лейкас.

Там куда, указывал эльф, Ксенерва увидела не Аймона, а темного повелителя даймонов в своем истинном обличие. Яркие звериные глаза сильно контрастировали с черной угольной кожей. Огромные крылья были изборождены алыми трещинами, казалось, что по ним течет огонь. Острые шипы покрывали позвоночник и плечи даймона. Огромные белые клыки были запачканы кровью. Он налету выхватил из толпы голура, разорвал его на куски, и откинул прочь. Если бы она увидела его в своем мире, то умерла бы со страха, но сейчас его вид казался ей вполне естественным.

– Аймон! Аймон! – пыталась она перекричать шум побоища.

Аймон не сразу понял, что его зовут. Зверь бушевал внутри него и затуманивал его разум, притуплял все чувства, откидывал в сторону все лишние звуки. Глаза зажглись алым огнем. Зверь требовал крови и смертей.

«Аймон!», – снова услышал он.

Зверь недовольно зарычал, не желая заканчивать кровавый пир. Аймон с трудом справился с собой, загоняя кровожадного демона глубоко в себя. Огонь потух в его глазах, и он встретился взглядом с Ксенервой. До этого момента, она лишь мельком видела его в истинном облике, когда они были в Эленберге. Аймон подлетел к девушке и опустился на пол. Ее глаза были наполнены страхом и отчаянием.