— Папа, ты что, с ума сошёл? — мне стало так обидно, что слёзы сами собой выступили на глазах.

— Ой, вот только не надо этих твоих штучек. — сморщилась мама. — Мы всё обдумали и пришли к такому решению. Теперь ты будешь под присмотром.

— И как долго будет длиться мое наказание?

— Пока мы не увидим, что ты действительно повзрослела и взялась за ум.

— Но это же несправедливо!

— Серьезно? А что справедливо? Спускать наши денежки в унитаз и вести беспорядочную жизнь? — спросила мама.

— А вот это обидно.

— Это нам обидно, за то что воспитали такую непутевую дочь! Вот у Соколовых…

— Да-да-да! Знаю! У всех дети, как дети, а я — ошибка природы! Ну что поделать, если на мне она решила отдохнуть?! Вот у вас есть удачный ребёнок, с него и требуйте, а меня оставьте в покое! — в слезах закричала я и бросилась в свою старую комнату.

Упав на кровать, я обняла подушку и зарыдала. Я могла стерпеть любые оскорбления, но когда мне приводили в пример чужих детей — это выводило меня из себя. В комнату постучался Ванька, и, не дожидаясь приглашения, вошёл.

— Стась, не плачь. Всё наладится! — тихо произнёс он.

— Ты слышал? Мало того, что теперь я буду жить здесь, так ещё и работать под началом папиной жабы!

— Какой Жабы?

— Оксаны Владимировны этой, главбухши! У неё противный писклявый голос, а ещё от неё вечно несёт борщом!

— Ничего, поработаешь немного, наберешься опыта и уйдёшь в другое место.

— В какое?

— Ну а где ты сама хотела бы работать?

Я задумалась. Об этом меня никогда не спрашивали. С детства родители сами решали, в какую секцию пойти, в какой школе учиться, на какой факультет поступать, на какую должность устраиваться. По плану я должна была закончить университет, а потом пойти в отцовскую фирму возглавлять отдел маркетинга. Моего мнения никто не спрашивал. Может быть поэтому у меня не было успехов в спорте, я с тройками закончила математическую школу, а с факультета маркетинга меня и вовсе турнули. Просто это всё не моё! Если бы я пошла другим путём, тем, который близок мне самой, может быть всё сложилось бы иначе?

— Стась? Чего зависла? — растолкал меня Ванька.

— Да так. Задумалась.

— О чем?

— О том, кем хочу стать, когда вырасту.

— То есть ты ещё не выросла? — засмеялся брат.

— Не-а! — весело ответила я и обняла Ваньку.

Вот так в свои двадцать два я снова оказалась в родительском доме. И вместо праздной жизни начались скучные будни. И если раньше я могла вставать часов в 9, спокойно пропустив первую пару, то теперь подъем наступал каждое утро в 6.30.

Моя работа мне совершенно не нравилась. Сначала я постоянно торчала в кабинете Оксаны Владимировны, задыхаясь от запаха поджарки. Ей-богу, складывалось ощущение, что по ночам она работала поваром в столовке, а с утра приходила в офис. Информацию, которую она пыталась до меня донести я усваивала с трудом. Из-за противного писклявого голоса я не могла сосредоточиться на нужном. Позже меня перевели в другое помещение, где выделили мне собственное рабочее место: стол и компьютер. Помимо меня в этом закутке располагались ещё четыре молодые сотрудницы, каждая из которых всеми силами пыталась расположить меня к себе. Как-будто я не понимала зачем. Сначала поболтать за чашечкой кофе, потом сходить вместе в клуб, потом начать делиться секретами, а потом попросить через меня повышение. Дружить с дочкой учредителя — выгодно, ничего не скажешь. В инженерном отделе было ещё веселее. Там крутились в основном особи мужского пола. Одни желали сблизиться, чтобы ухватиться за перспективу карьерного роста, другие, чтобы ухватиться за молодой упругий зад. Ни то, ни другое меня не интересовало, поэтому новые поклонники оставались без внимания.

Мои будни превратились в день сурка. Каждый раз одно и то же. А вечером я возвращалась совсем без сил и настроения. Иногда даже отказывалась от ужина, и сразу шла к себе. С девчонками из бывшего института я практически перестала общаться. Было заметно, что они как-то обособились, словно боялись заразиться от меня неудачей и вылететь из Универа следом. Я не сильно расстраивалась, потому что помимо совместных тусовок и прогулов нас практически ничего не связывало. А единственная школьная подруга улетела учиться в Америку и осталась там с концами. Первые два года ещё приезжала на родину, а потом перестала. Ей хватало того, что родители сами иногда ее навещали. В общем, дружбу я поддерживала только в социальных сетях, а о том, чтобы сблизиться с кем-нибудь по-настоящему, я могла только мечтать. Тоже самое касалось и мужчин. За двадцать два года всего два парня. И то, назвать это серьезными отношениями язык не повернётся. Первый ухаживал за мной на первом курсе, а когда добился моего расположения — переключился на подругу. Второй был не таким легкомысленным. Он учился на два курса старше, водил меня в театры и музеи, обещал красивое светлое будущее. Все закончилось, когда я не стала помогать ему устроиться в фирму отца. Вернее, я пыталась, замолвила словечко перед папой, но без опыта работы он мог предложить только второстепенную должность с небольшим заработком. Но, амбиции моего мужчины оказались куда сильнее, чем чувства ко мне, и он по-тихонечку слился. Потом я заводила легкие непринужденные интрижки. Доверяться людям больше не хотелось, особенно тем, кого считают сильным полом. Вот так, имея пять тысяч подписчиков в инстаграме, я проживала одинокую грустную жизнь.

Однажды, сидя в офисе, я положила перед собой чистый лист, и написала: 10 моих собственных желаний. И если с первыми тремя я определилась быстро, то над следующими пришлось подумать. Через полчаса на бумаге так и остался незаконченный список:

Вернуться жить в собственную квартиру. Устроиться на работу, которая бы мне нравилась. Встретить настоящую любовь.

Я посмотрела по сторонам, и мой взгляд остановился на болтающих коллегах: Оле и Ане. Когда они успевали работать — не знаю, потому что постоянно говорили обо всем подряд. Вместе появлялись в офисе, вместе его покидали в конце рабочего дня. «Интересно, они не устают друг от друга?» — пронеслось в голове и тут же возникла мысль по поводу четвёртого желания. Пока идея не потерялась, я тут же записала:

Найти настоящую подругу.

Поскольку моя фантазия на этом ограничивалась, я решила заглянуть в желания людей из интернета. Практически у всех был один и тот же список:

— Большой дом,

— Крутая машина,

— Последний смартфон,

— Отдых в дорогущем отеле,

Ну и всё в том духе. Большинство людей зациклены на материальных благах. Лишь у некоторых встречались более романтические мечты. Так ничего больше не надумав, я убрала листок в сумку и продолжила работать. Вернее, создавать видимость бурной деятельности. Бесконечные таблицы нагоняли тоску, и я просто пялилась в монитор, думая о своём: «Кем бы я сама хотела работать». Перечисляя в голове разные варианты, я пришла к выводу, что вообще не хотела бы работать. А чем бы я тогда занималась? Ну, вышла бы удачно замуж, а дальше что? Уборка, стирка, глажка, и прочая бытовуха? Ну уж точно нет. Лучше ходить на работу. Нет, неправильно. Лучше заниматься любимым делом! Пусть даже за него совсем немного платят. Оставалось только выбрать то самое «любимое дело».

Я попыталась вспомнить детство. В голове всплыли разные картинки из садика. Во что мне тогда нравилось играть? В куклы? Нет. В больничку? Точно нет. В плюшевых зверей? Вряд ли. В настольные игры? Может быть. Обычные будни из детского сада вспоминались как-то размыто. А вот утренники я любила! Готовилась к ним заранее, учила стихи, песни, танцевальные номера. Точно! Я очень любила танцевать, меня хвалили за идеальное чувство ритма, и за то, что я моментально запоминала движения. Меня даже руководитель танцевального кружка неоднократно звал на занятия, но родители решили отдать меня в музыку. Долгие скучные занятия на пианино никогда мне не нравились. Пожилая учительница с хриплым прокуренным голосом постоянно меня ругала, а родители и слушать не хотели о моем нежелании учиться. В какой-то момент наставница сильно заболела, и мне нашли другого педагога. Молодая самоуверенная тётка сразу меня невзлюбила. Занятия с ней неоднократно заканчивались слезами, но родители не сдавались и снова поменяли учителя. Та честно сказала, что Шопена из меня не выйдет, и лучше заняться другим видом деятельности. Тогда меня отдали в спорт. Помню, как мне нравились девочки — гимнастки, я заглядывалась на тренировки и мечтала пополнить их ряды. Но мама сказала, что это опасный спорт и отдала меня в теннис. Нравилось ли мне туда ходить? Нет. Но я ходила. Чем больше я вспоминала эпизоды из своего детства, тем более провальным оно мне казалось. Возникло ощущение, что родители не давали шансов побыть обычным ребёнком, даже не пытались поинтересоваться, чего хочу я. Всегда было слово «надо». Как заклинание. И я повиновалась. Неудивительно, что из меня вырос такой непутевый человек, который сам не знает, чего желает получить от жизни. Мне так хотелось с кем-нибудь об этом поговорить, но подходящего друга рядом не было. И я обратилась к брату.