Видели ли вы этих римских мужчин времен поздней империи? Слабые, изнеженные, капризные, с маленькими… Вот представьте себе римские статуи, которыми теперь набиты все музеи. Так вот, их могучие героические торсы — чистая выдумка и художественная условность. А маленькие… мужские достоинства — истинная правда и реализм.

Отчаявшись — после многочисленных попыток — найти себе нормального любовника, несчастная девушка совсем пала духом и решила, что будет отныне утешаться лишь своими игрушками… коих было немало. И то, что ее считали чуть ли не последним оплотом добродетели, воспринимала исключительно как злую насмешку судьбы. Если бы… О, если бы… то она бы… Ах, эти девичьи мечты!

Те времена, впрочем, отличались не только падением нравов, но и, как вам прекрасно известно, постоянными набегами варваров. И надо же было такому случиться, что вилла, на которую, устав от суеты большого города, удалилась прекрасная Палпатиния, показалась одному германцу отличной добычей…

Он ворвался в дом на закате, потрясая огромным мечом, который в алых лучах заходящего солнца казался окрашенным кровью. Слуги несчастной Палпатинии в ужасе разбежались, предоставив хозяйку ее судьбе. Но можно ли ожидать смелости от рабов, если их хозяева сами давно забыли, что это такое? Бедная девушка даже не успела сообразить, куда и как бежать и где спрятаться, когда дверь в ее кубикулу распахнулась, едва не слетев с петель…

Не зная, что делать, чем себя защитить, Палпатиния схватила первое, что попалось ей под руку, — лежащее у изголовья золотое дилдо (коим она планировала доставить себе удовольствие перед сном) — и кинула его во врага! Враг — обнаженный по пояс, с волчьей шкурой на широченных плечах — ловко парировал удар рукой. Посмотрел на Палпатинию, потом на упавший к его ногам снаряд.

— Что это? — вдруг спросил он на довольно сносной латыни.

— Ничего, — ответила Палпатиния Рей, с интересом разглядывая варвара.

Он был… О, это невозможно! Он был просто воплощением всего, о чем она мечтала бессонными ночами! Высокий, статный, с прекрасным рельефом мышц, с крепкими бедрами… А его волосы! Черные, густые, будто грива льва. А как красиво очерчены губы! И как хороши выразительные темные глаза! Особенно в сочетании с белой кожей… И нос… О боги! Палпатиния Рей прекрасно знала, что означает выдающийся нос у мужчины! Она ощутила легкую предвкушающую дрожь между бедер…

— Это не ничего. Это… Это… — Незваный гость явно пытался найти нужное слово, и от ее взгляда не укрылся легкий румянец, появившийся на его скулах.

— Membrum virile, — вежливо подсказала она.

— Для колдовства? — сурово спросил он, схватившись за меч.

— Нет, что ты! — Палпатиния махнула рукой, постаравшись, чтобы ее полупрозрачная ночная туника соблазнительно соскользнула с плеча. — Для… удовольствия.

— В смысле? — нахмурился варвар. — Для удовольствия? Ты это что… использовала? Ну вы и извращенцы, клянусь Вотаном!

— Вынужденно, — быстро ответила Рей, посмотрев ему чуть ниже пояса и невольно облизнувшись. — Ты когда-нибудь пробовал найти в Риме нормальный… membrum virile?

В ее голосе отчетливо слышалось отчаяние.

— Зачем? — удивился варвар. — У меня свой есть.

— А у меня нет!

— Тебе и не положено, ты женщина.

Она едва не фыркнула. Палпатнии Рей, внучке императора, было что-то не положено? Ей, которая всю жизнь просто брала то, что ей хотелось? О, с каким удовольствием она… подняла бы свой инструмент и настучала бы им дикому варвару прямо по лбу! Но, как и всякая патрицианка эпохи поздней империи, Палпатиния Рей была очень хитра. Поэтому она изящно наклонилась, взяла дилдо и провела по нему рукой вверх… потом вниз… потом снова вверх…

— Жаль, что не положено, — промурлыкала она, приблизившись к варвару. — Потому что я могла бы доставить обладателю подходящего… много удовольствия… очень много удовольствия…

Варвар вдруг нервно сглотнул.

— Вы, римляне! Совсем погрязли в разврате! Думаете только об удовольствиях! Меня предупреждали…

— Но ты скорее умрешь, чем поддашься соблазну?

— Да! Мой народ… превыше всего ценит свободу и воинскую доблесть, а не…

— Я наслышана… — проворковала коварная Палпантиния и вдруг, опустив взгляд ему ниже пояса, снова облизнулась и добавила: — …о достоинствах германцев. Но никогда не видела своими глазами… таких штанов. Как любопытно… Позволишь взглянуть поближе? Не бойся…

Варвар усмехнулся, словно мысль о том, что он может ее бояться, показалась ему абсурдной. Но его взгляд, скользнувший по зажатому в ее руке… жезлу, все же был немного опасливым.

— Какой интересный крой, — продолжала Палпатиния, запустив пальцы за пояс его штанов. — Это чтобы удобнее было ездить верхом? А зачем такая высокая талия? Защищает от ранений в бок?

С этими словами она сделала шаг назад, все еще держась за его пояс, и варвар невольно подался следом.

— Даже не вздумай проворачивать тут со мной… эти свои… римские штучки!

— Клянусь Юноной, — кивнула она и сделала еще шаг назад. И еще, пока вдруг не оказалась у постели. — И потом… Ты такой… — Она вздохнула. — Не такой, как все эти изнеженные римские мужчины, ты на это не поведешься, правда?

— Не поведусь! — строго ответил он, следуя, впрочем, за ней.

Рей опустилась на постель и потянула его за собой.

— Но ты ведь устал! От своих… подвигов. Как насчет… вина?

— Если ты думаешь меня опоить…

— Чем? — Она мелодично рассмеялась. — Нашим слабеньким римским винишком? Да ты будешь стоять на ногах, когда уже упьются три легиона. Но сначала…

Он гордо кивнул, и Палпатиния, как бы невзначай облизав кончик дилдо, встала и взяла чашу с водой, которую поддерживала теплой на маленькой жаровне. Поставила ее рядом с кроватью, вылила в воду свои любимые благовония с возбуждающим эффектом и взяла самую мягкую ткань… Воздух наполнился пьянящим ароматом…

— Вот это все! — выдохнул варвар не то с презрением, не то с предвкушением, садясь меж тем на кровать рядом с ней. — Вот это все будет вашей погибелью! Вы, римляне, не можете прожить и дня без теплой воды! Без всех этих ваших помад и притираний! А настоящий воин моется лишь в холодном ручье!

— Холодная вода бодрит, — согласилась коварная римлянка. Сняв с его плеч волчью шкуру, она, приподнявшись на коленях, начала осторожно обтирать его лицо. — Я и сама иногда люблю удалиться жарким летом к лесному источнику и, скинув одежды, искупаться совсем обнаженной… Но обычные обтирания едва ли повредят твоей славе. Это же не термы… где в теплую воду можно погрузиться полностью… вдвоем…

Взгляд гордого германца вдруг затуманился, а Палпатиния, снова прополоскав ткань, принялась теперь смывать пыль и копоть с его плеч и шеи.

— Но ты ведь скорее умрешь, чем искупаешься вместе со мной, правда? Лучше в ров к диким зверям, чем позволить мне… уложить тебя на постель и как следует помассировать твою спину… с ароматными маслами? Размять руки… Ноги…

— Да!

— Плечи и шею…

— Да… — выдохнул он, уже согласно.

Палпатиния меж тем продолжала нежно обтирать его грудь теплой влажной тканью, спускаясь все ниже и ниже…

— Я так и думала… О выдержке германцев ходят легенды…

— Ох, Вотан! — вдруг воскликнул варвар, когда римлянка, соскользнув с кровати и присев между его ног, принялась спокойно распускать шнуровку на его штанах.

— Я так рада наконец узреть своими глазами, — продолжала она восхищенно, — самый прекрасный образец настоящей германской и мужской… стойкости… и о-о-ого… какого величия…

***

— Предатель! — в отчаянии выругался варвар на родном наречии, глядя вниз между своих ног.

Все это время он боролся с собой, боролся с мыслями о том, как хорошо становилось ему от ласковых прикосновений римлянки, как благодарно отзывалось тело на это омовение, как легко ему становилось и… И вот, пока он, Кайло с Рейна, мужественно противостоял ужасным соблазнам Рима, проклятый… membrum virile был готов… только и мечтал о том, чтобы сдаться на милость прекрасного врага. Изменник! Стоило ему вырваться из распущенной шнуровки и оказаться в нежных и ловких руках римлянки, как Кайло понял, что крепость его пала. Не было уже сил ни взывать к Вотану, ни пугать себя тем, что коварная женщина превратит его в изнеженного и напомаженного слабака. Вся его твердость, все мужество, вся сила устремились вниз, в предательский membrum, и когда римлянка подняла на него полные неподдельного восхищения глаза, а потом…