Он даже почти не обращает внимания на внезапно выскочившего рыжего приспешника с пистолетом. Просто оглушительно воет и тот, словно на трапеции, взлетает, ударяется о стену и оседает. Да! Но где же Рей? Где искать жестокую? Да, театр принадлежит ему, но без нее, без его прекрасной примадонны, его belle dame sans merci… все пропало!
🎵
И снова, снова беготня по театру. Ему кажется, что он видит Рей, но она исчезает прежде, чем он успевает что-то спеть. Один раз ему в морду прилетают какие-то желтые бусы, кажется, он их на ней видел. Во всяком случае, они пахнут Рей. Но нет. Он не будет выть! Раз он теперь верховный маэстро… Надо взять дело в свои лапы!
— Готовьте сцену! Третий акт! — рычит он и бежит на сцену.
Там уже установлена большая платформа. Она раскачивается, как качели, а вокруг движутся картонные волны. Рабочие сцены держат наготове ведра воды. Рей уже ждет его на другом конце платформы. Кайло подходит к ней и начинает проникновенную арию:
О страдания, о муки ужасные,
Пленили меня очи прекрасные,
О, почему так жестока любовь?
Суров твой взгляд — и стынет в жилах кровь!
Я хвост тебе однажды предложи-и-и-ил,
Чем холодность твою я заслужи-ил!
— Но ты сказал, что я никто-о-о-о-о! Мне Бена Соло нужен хво-о-ост!
Он собирается пропеть, что Бен Соло — это он, но тут на них выливают сразу несколько ведер воды, а из картонных волн вдруг высовывается голова предателя Финна и истошно вопит: “Ре-е-ей! Ре-е-е-ей! Беги скоре-е-ей!” И пока возмущенный Кайло отплевывается… Рей успевает сбежать. Да что ж такое-то! Опять! Как заяц какой-то! Он уже утомился за ней бегать! Почему нельзя просто сесть и поговорить, как нормальные люди? Кто писал это либретто? Да Кайло ему руки отгрызет!
— О Бен, сынок, прощаю я тебя! — внезапно раздается из сверху. В картонных облаках парит Хан.
Кайло вздыхает. Ну зачем так пафосно? Ну да, он как-то… может быть слегка его цапнул, но и только! Даже не до крови! А что подумают? Что он его сожрал, как ту овцу!
— Отец! — начинает он, но тот перебивает:
— Я зна-а-а-а-ю!
Вот опять! Опять. Что он знает, а? Бесит, ужасно бесит такое поведение. Хотя Хан тут ни при чем, это все сумасшедший автор либретто… Ладно, надо все-таки найти Рей. Может… превратиться в человека? Раз уж он ей милее в таком обличье? Только надо найти в реквизите какую-нибудь одежду. Он кидается за кулисы, не забыв поклониться.
В гардеробе все какое-то маленькое, но наконец он находит подходящие штаны и черный свитер. Да, с дыркой на боку, но тоже сойдет. Он почему-то теперь знает, где искать свое сокровище, — в старом кабинете Палпатини, который больше напоминает пещеру, чем нормальную комнату. Рей стоит перед портретом Палпатини, а тот… Кайло кажется, или портрет оживает? И одновременно с этим отъезжает одна из стен?
Да, они снова на сцене. Хор поет что-то зловещее, кругом как будто сверкают молнии, и тут вступает страшный оживший портрет:
— Они пришли, пришла моя диа-а-а-да! Мне больше ничего уже не надо! Я выпью вашу силу, ваш талант! Я вечный ситх, бессмертный музыкант!
— О не-е-е-е-е-е-ет! О нетх… тххх… — поет Рей, но ее голос… пропадает? Она закашливается и бессильно оседает на пол.
Зрители начинают шикать. Кайло не может этого допустить! Не может! Он берет ее в объятия и поет, обращаясь к небесам.
— О боги, я молю ее спасти! И жертву страшную готов я принести! Возьмите хвост мой…
— Ты с ума сошел, — шипит Рей ему на ухо. — Только не хвост!
— Vivo in te, mio caro bene… — начинает он. Да, он живет только ею, только в ней, в его сокровище! И он готов лишиться хвоста и жизни, только бы она жила. И пела! Он ожидает, что она, по закону оперы, продолжит этот трогательный дуэт, за которым последует поцелуй, а потом… потом прозвучит его коронная ария умирающего одинокого волка! О да-а…
Но Рей вдруг пихает его в бок.
— Бен! Бен!
“О, любимая, не мешай! — думает он. — Я должен спеть свою самую лучшую…”
— Бен! Проснись! Ты храпишь!
Он вскидывается и оглядывается. Что? Где? Где портрет? Где сцена? Они с Рей… они сидят в ложе… В фамильной бабушкиной ложе! И слушают оперу! На сцене влюбленная пара поет какой-то трогательный дуэт…
Это что же… все был только сном? Ему приснилось, что… какой-то маэстро в золотом камзоле хотел отрубить ему хвост? Бен трет глаза, встряхивает головой. Да, приснилось… И жестокая Рей, и смычок, и… О, какой ужасный сон!
Но он должен убедиться! Что все как раньше, что Рей его, что любимые бочки его, что хвост тоже здесь… Хвост здесь, о да. Но извлекать его… сложновато. Бен же пришел в штанах и сюртуке, как благородный внук благородной бабушки! Поэтому он просто осторожно дотрагивается до кружева, что украшает подол платья Рей. Немного перебирает пальцами. Забирается рукой под юбку. Еще чуть-чуть… и выше… Ткань чулка, очаровательная ножка царицы его сердца, он осторожно гладит, но ему… нужно чуть больше! Рука поднимается еще выше…
— Бен… — изумленно шепчет Рей. — Что ты…
— Представь, что это хвост, — томно шепчет он в ответ.
Кажется, даже в полутьме он видит, как она краснеет.
— Но мы же… в опере!..
— И что?
Рука скользит еще выше, касается подвязки… О! Наконец-то ее кожа, обнаженная, теплая, такая… Рей вздрагивает. Он чувствует, как ей нравится.
— Тут люди… — выдыхает она еле слышно, делая вид, что увлечена происходящим на сцене.
— И что? — повторяет он с ухмылкой, продолжая осторожно продвигать руку вверх.
— Ты ведешь себя… как волчок!.. — притворно сердито шепчет Рей.
— Ну, тебе же нравится…
— Ох, Бен…
— Никто не видит… — шепчет он и придвигается ближе, чтобы было удобнее. — Ну-ка, еще чуть-чуть… для меня, любовь моя…
С тихим вздохом она чуть раздвигает ноги. О да-а-а… Он скользит пальцами между ее бедер. Отодвигает кружево. Как жарко и уже… влажно? О, он хорошо знает свою жену. Одно упоминание хвоста, поведение, как у волчка, и она не может устоять… Он довольно улыбается, и видит, как Рей закрывает глаза…
Он двигает пальцами. Сначала осторожно, едва касаясь, потом сильнее.
Музыка словно отвечает ему, помогает — она тоже нарастает, наплывает волнами, как будто поднимается все выше и выше. Голос певицы, выпевающей какую-то драматичную арию, тоже набирает силу. На сцене что-то происходит, но Бен не видит, он тоже закрывает глаза и весь сосредоточен на том, чтобы попадать в такт… Сильнее, глубже, при этом плавно… Чуть отступить, опять нажать… Еще, еще, еще, еще… и… о… крещендо-о-о…
Да!
С последней нотой, которая буквально разрывает зал, Рей еле слышно вскрикивает и прикусывает свою руку. Публика взрывается аплодисментами, никто, конечно, ничего не слышит.
Рей утыкается ему в плечо. Бен обнимает ее свободной рукой, одновременно чувствуя, как пальцы его другой руки все еще слегка сжимает слабая пульсация… Осторожно поглаживая, он постепенно вытаскивает их, потом снова расправляет кружево, как было. Наконец поправляет юбку на своей супруге. И обнимает ее уже обеими руками.
— Давай вернемся обратно в поместье! — шепчет он ей на ухо.
— Что… на тебя нашло? — прерывисто выдыхает Рей, она еще не совсем пришла в себя.
— О… мне… Кое-что приснилось. Неважно. Или ты хочешь остаться здесь?
— Но… Я думала, тебе нравится в столице? Жить как благородный наследник благородного рода…
— Я думал, это тебе нравится в столице! Что тут… балы… и прочее…
Она качает головой.
— Нет, я… Ты же знаешь, я лучше с тобой, в лесу…
О да! Его красавица-жена, его сокровище, половина его души, царица его сердца, он в ней не сомневался… И никаких жестокостей и смычков!..
Какое счастье, что уже антракт! Он хватает ее за руку и тащит за собой. Прочь из театра. Домой. Тем более дома нужно еще окончательно удостовериться, что с хвостом все в порядке. И это можно начать прямо в экипаже. Ибо сегодня будет триумф хвоста!
