Сонька опять лазила в ее шкатулку! Больше-то некому. Что ей надо было? Вот обормотка. Сколько раз Эмма говорила, что ее вещи трогать нельзя! И все равно залезет, перетрясет все, перетрогает. Да еще и пальцы липкие, видать, у нее были. Опять конфеты свои ела, а руки не помыла. Или бананы, или что там еще…

Только этого не хватало… Эмма брезгливо открыла крышку, поморщилась. Вроде все здесь, все браслеты, все цепочки. Или чего-то не хватает? Так и есть, нет кулончика с божьей коровкой, того самого, что Эмма носила в самых особенных случаях. Неужели Соня решила, что кулончик и в самом деле приносит счастье? Вот глупая девочка!

Эмма решительно направилась в комнату сестры, сердито пнув валяющуюся в коридоре мягкую куклу с большущими глупыми глазами. И игрушки свои всегда кидает где попало!

– Ты опять лазила в мою комнату, да? Сколько раз тебе говорить, что мои вещи брать нельзя!

Эмма зло глянула на разбросанные по всей комнате игрушки, носки, резинки для волос и цветные карандаши, на свисающий с края стула школьный галстук и на парочку коробок сока, стоявших на самом краю стола. Глянула и почувствовала сильное желание треснуть сестру как следует.

Будто наполнило ее, Эмму, изнутри огромное и горячее чувство, и места ему мало, и рвется оно наружу во что бы то ни стало. Но Закон нарушать нельзя, этого Эмма никогда не допустит. Потому жаркое чувство так и останется внутри.

Соня удивленно подняла глаза от раскрытого альбома, в котором что-то рисовала, и ответила:

– Я ничего не брала.

Кончики ее светлых волос упали на самые глаза, и Сонька легко убрала их рукой, а после зачем-то дунула себе под нос, будто сдувая невидимые волоски.

– Зачем ты обманываешь? Зачем нарушаешь Закон? Думаешь, я не доложу о нарушении? Доложу, посидишь в Изоляции, и это тебя многому научит!

Эмма почти кричала, потому что огонь буквально рвался наружу. Раздражение просто необходимо было выплеснуть, иначе оно сожжет изнутри.

– Я не вру, Эмма. Я ничего не брала, честно.

– Тогда что ты делала в моей комнате? И где кулон с божьей коровкой?

– Я не знаю, – Соня смотрела, не мигая, и в ее светло-голубых глазах сияло неподдельное удивление, – я его вообще не видела.

– Зачем тогда ты рылась в моих вещах?

– Я только оставила тебе сюрприз в твоей шкатулке с украшениями. Ты видела? Я сама сделала для тебя сережки на память. Ну и я чуть-чуть посмотрела те сережки, что были у тебя. Совсем немного.

Соня виновато моргнула и закусила губу.

Эмма шумно выдохнула воздух и переспросила:

– Сережки, мне?

– Да, из бусин и маленьких сердечек. На память.

– Нет, я не заметила. Пошли посмотрим.

Злость плавно схлынула, уступив место стыду. Что это на нее нашло? То ругается во сне, то горит желанием избить сестру. Настолько напряжены нервы, что ли? Или бессонница дает о себе знать? Странно, она только что думала, что Соньке не помешает Изоляция… Кошмарные идеи…

– Извини меня, Сонь, я погорячилась, – сказала Эмма уже в коридоре, приглашая сестру войти в свою комнату.

Виноватые ноты в ее голосе звучали слишком явно и слишком устало. Этот день должен был стать другим – радостным и праздничным. А выходят одни заботы и тревоги. Что-то пошло не так с самого начала. Может, Илья и Катя виноваты – это ведь из-за них нет Выпускного.

Сонькины смешные сережки выглядели совсем по-детски. Небольшие бусины, нанизанные на леску, заканчивались прозрачными сердечками из стекляруса. Удерживая в ладони это невесомое сокровище, Эмма слабо улыбнулась. Вряд ли она станет носить такую красоту на Третьем уровне, но с собой возьмет. Пусть действительно будет памятью о младшей сестре. Нескоро они встретятся вновь.

– Куда же тогда делся мой кулончик с божьей коровкой?

– Я не видела его, когда смотрела сережки. Кажется, его тут нет, – растерянно ответила Соня, потянулась и прикоснулась кончиками пальцев к тонким кружевным квадратикам из серебра, которые Эмма чаще всего носила в ушах.

– Неужели я его потеряла?

Вдруг Эмму осенило. Она же надевала кулон на экзамены! Может, он так и лежит в кармане школьной юбки? Она, кажется, снимала его перед самым экзаменом и убирала в кармашек. В классах украшения носить нельзя.

Точно! Она сунула кулон в карман и иногда дотрагивалась пальцами до крошечной холодной спинки жучка. Старая детская привычка, она так делала на всех ответственных и важных мероприятиях.

Эмма кинулась к беспорядочной куче школьной одежды на полу. Хорошо, что не успела все это выкинуть! Кулон спокойненько лежал себе в кармане.

– Вот он! – улыбнулась Эмма, расправила цепочку и хотела было застегнуть на шее, как вдруг холодный жучок соскользнул на пол.

– Порвалась цепочка, – тихо сказала Соня.

Эмма тряхнула рукой, сбрасывая невесомые звенья, и двумя пальцами подняла кулон. Странно это, почему порвалась цепочка? Почему именно сегодня? Жучок никогда не подводил, столько раз она ощущала его маленькое тельце на груди, столько раз пихала в карман, чтобы после осторожно притрагиваться пальцами.

А теперь он вдруг порвался. Удача отвернулась от нее? Глупости какие-то лезут в голову. Не бывает удачи, бывает только огромное желание двигаться вперед и огромное желание работать для этого.

– Каждый выбирает сам за себя, и каждый отвечает сам за себя, – повторила Эмма свои любимые слова, поднялась с пола и выдвинула один из ящиков рабочего стола.

Нашла в коробке черный шнурок, продела его в кулон и завязала крепкий узелок.

– Можно и без цепочки, – пояснила Соне, – так даже лучше смотрится.

Яркий свет ламп дневной иллюминации отражался веселыми бликами от блестящих деталей роботов. Длинный ряд донов смотрелся внушительно и немного странно. Так много донов сразу бывает только в особенных случаях.

Вот сейчас самый особый случай. Сейчас Эмма медленно идет вдоль длинной серой дорожки из ковролина, и глаза всех детей старше десяти лет обращены на нее. Последняя выпускница этого года. Лучшая выпускница этого года.

В конце дорожки дон Мартин. Тот самый робот, который встречает и провожает детей Второго уровня. У него – сложенная в плоской коробке форма, которую Эмме предстоит развернуть. Развернуть и увидеть нашивки, по которым можно будет сразу определить, кем ей предстоит работать на Третьем уровне.

Формальность, ведь приглашение в капитанскую рубку у нее уже есть, значит, работать придется не простым оператором, скорее всего.

Но все равно, чем ближе Эмма подходила к Мартину, тем сильнее стучало сердце. Даже ладони стали горячими и липкими. Глупость какая-то, зачем так волноваться? Ей-то уж точно незачем, у нее все складывается как нельзя лучше.

Вот уже совсем рядом круглые серьезные глаза Мартина. У всех роботов серьезные глаза. Ни тени улыбки, ни тени радости. Роботы не умеют радоваться, но зато это умеет Эмма. Вот сейчас самое время для счастья, потому что сбылось все, о чем так долго мечтала.

Но почему-то сердце бьется в сумасшедшем ритме и непонятная тревога колет и колет где-то в позвоночнике холодной иглой. Все теперь поменяется, и завтра она уже проснется в другом месте, в другой спальне. И другие роботы будут готовить завтрак и накрывать на стол.

Коробка с формой оказалась на удивление легкой. Эмма сняла крышку и увидела золото с синими звездами на узеньких погончиках и на треугольных шевронах. Капитан отделения операторов! Высшая должность, на которую только могут назначить новичка! О большем нечего и мечтать.

Эмма хотела улыбнуться, но почему-то губы не слушались. Сглотнув комок, Эмма повернулась к детям, выстроившимся полукругом на галерее, и показала голограмму нашивки, загоревшуюся от маленького чипа, встроенного в коробку. Все должны видеть, чего достигла выпускница Эмма Раум.

Еще один робот-дон подвез закрытый чемодан с вещами Эммы, и стало ясно, что это все. Последние минуты на Втором уровне. Последний раз она видит улыбки детей, последний раз слышит голос Мартина, желающий удачи на службе. Там, за поворотом, серая дорожка выводит к лифту, и буквально через минуту совершенно новая жизнь откроется перед Эммой.