Через минут пять Кирилл уже возвращался, аристократично вытирая рот черным платком. За эти пять минут я не слышал ни звука, ни крика, и даже второй бомж, оставшийся сидеть на лежанке, был абсолютно спокоен и ничего не подозревал. Он даже благодарно кивнул своему щедрому благодетелю, подняв вверх руку с дымившейся между кривыми, грязными пальцами сигаретой, когда тот проходил мимо. Я успокоился, откинулся на спинку кресла, но все же, когда Кирилл упал на свое место, состроил ему укоризненный взгляд.

– Ну и что? Давай, читай нотации, – с насмешкой выпалил он и громко захлопнул дверь. – Все же тихо было.

– Можно было и потерпеть. К должнику постучались бы, его бы и сожрал. А так могли и упустить.

– Но не упустили же. Хватит брюзжать.

И правда, последнее время я действительно становился брюзгой. Но не без причины. С этой мыслью я лишь тихо отвернулся в окно, пытаясь сквозь дождевые капли рассмотреть нужный нам подъезд. Никого. Может все-таки упустили? Почему так долго его нет? Совсем скоро сидеть здесь стало уже невыносимо, и вместо свежей прохлады вечернего ветра к горлу начала подступать тошнотворная духота. Надо было посмотреть.

– Какая там у него квартира?

– Что? – в недоумении переспросил Кирилл, жадно съедавший глазами второго бомжа. – Зачем тебе?

– Пойду проверю, вдруг он пришел.

– Сиди спокойно. Свет, вон, не горит в квартире.

– Это ничего не значит. Он мог его и не включать.

– Упрямый ты. Сорок вторая. Только глупостей не наделай.

На это предостережение мне оставалось только саркастично хмыкнуть и выйти из машины. Кирилл же остался ждать меня внутри. Такова была инструкция – упырь всегда идет первым. Затем он и нужен: если убьют упыря, то имитатор без проблем его поднимет. Но вот если убьют беса, то он уже никогда не встанет. Случиться это могло только в том случае, если у противника было серебряное оружие. Да, прямо как в тех самых сказках. Тоже иногда думаю об этом и нахожу забавным. Случалось это редко, а чаще всего это были серебряные столовые приборы и распятия – никакой угрозы для опытного беса они не представляли, но застрахованным надо быть всегда.

В подъезд я попал вместе с вышедшим покурить пьяным мужиком, что было мне на руку – он вряд ли меня запомнит, – а затем поднялся на нужный этаж. Подъезд действительно соответствовал статусу дома для богатеев: чистые стены, просторные пролеты, тихий лифт с громадным зеркалом. Заходить в такие места по делу я ненавидел особенно сильно: мне не давала покоя мысль о том, что человек, имея больше, чем я бы лично вообще хотел иметь, продает свою душу. Ради чего? Да без разницы. Какие бы цели он ни преследовал: любовь, секс, деньги, слава, – все это не стоит того. Но кто я такой, чтобы осуждать, верно? Я отдал свою душу за просто так. Однако участь тех, кто продает душу по контракту, более незавидная, нежели моя. Хотя теперь уж как посмотреть.

Уже на этаже я начал искать нужную мне квартиру. Сорок. Сорок один. Вот она, сорок два. Вот только дверь у нее оказалась открытой. И что это значит? Конечно, это было внезапно и удивительно, но в таких ситуациях рука сама тянется за пистолетом, ведь за годы работы у меня уже сформировался профессиональный рефлекс, и работал он, надо сказать, безотказно. Я тихо расстегнул кобуру под пальто, обхватил рукоятку и аккуратно вытянул свой ТТ. Кто-то там точно есть. Или он просто свалил, не закрыв дверь. Это будет вариант еще страшнее, ведь если там никого нет, то будет уже неизвестно, где его искать. Мне ничего не оставалось, кроме как войти.

Внутри все было еще хуже, чем в подъезде. Даже сквозь выключенный свет я чувствовал, как от квартиры веет богатством. Пытавшаяся скрыть царившую безвкусицу минималистичная проектировка не помогала, все же, прятать мебель из дражайшего дерева с такой же дражайшей ручной обработкой, а также кучу золотых элементов декора, фигурок и статуэток, слепящих своей напыщенной роскошью. Мало что я в этом понимал, да и сейчас не очень, однако такая обстановка вызывала во мне ужасающий дискомфорт. Хотя можно было усмотреть здесь и свои плюсы: в отличие от того дешевого жилья, в котором мне обычно приходилось работать, ни одна дверь так и не скрипнула. То же можно сказать и про матовый паркет под ногами, но я бы предпочел ходить по сплошному бесшумному ковру. Более всего раздражало еще и то, что под ногами постоянно скрипел какой-то мелкий песок, выдававший меня с потрохами.

Когда я осмотрел маленькие комнаты, то вошел в большой зал – гостиная была скрещена с кухней – и нащупал выключатель. Свет, с небольшой задержкой, зажегся и обнажил каждый угол этой мерзкой клоаки. Все пространство, кроме маленьких комнат, просматривалось из одной точки, в том числе и входная дверь, что было мне на руку. Как было на руку и потенциальному противнику, о чем нельзя было забывать. В воздухе витал запах… ладана? Вдруг я заметил какое-то шевеление в дальнем углу гостиной: там в кресле сидел мужчина, только что перекинувший ногу на ногу. Он был высокий, глаза его скрывались за полупрозрачными очками, а одет он был в черный френч и брюки. Когда мой взгляд опустился еще ниже, я заметил, что в его руках, которые покоились на уровне живота, лежит посеребренный пистолет, а на державшую его рукоять правую кисть руки были намотаны христианские четки, блестящие латунным крестом.

– А где твой друг? – произнес он своим дубовым басом, при этом как-то странно улыбаясь. Первое, что я тогда понял, это то, что он явно знает, кто я и зачем пришел. Но это был не наш клиент.

– Это от тебя так ладаном несет? – спросил я его, намеренно игнорируя вопрос про друга.

– Я первый тебя спросил. И тебе лучше ответить сейчас, потом поздно будет.

– А не напомнишь, что ты там спрашивал?

Он раздраженно покачал головой и начал подниматься с кресла. Разговор у нас явно не клеился, и сейчас должно было что-то произойти. И лучше, по всей видимости, начать мне. Так будет проще держать ситуацию под контролем. Я резко вскинул пистолет в его сторону и надавил на спуск, однако после выстрела увидел перед собой не кровь, а разлетевшуюся во все стороны обивку кресла. «Священник» же появился слева и прямым ударом свободной руки в челюсть едва не сбил меня с ног, но мне каким-то образом удалось устоять. Быстрый ублюдок. Я только было успел сплюнуть густую кровь, как он ударил снова, уже по печени, отчего мое тело все-таки с грохотом упало на пол. «Он не стреляет», – вот о чем я тогда подумал. И правда. Но почему? Не хочет шума? Нет. Ему наплевать на шум. Мы уже наделали его изрядно. И тут до меня дошло: «Серебро. У него там серебро». Он знал, что я упырь. Знал, что тратить на меня такие дорогие пули было бы расточительством, когда где-то здесь есть еще и бес.

– А ты точно святой отец? – со смешком спросил его я, харкая кровью.

– Для тебя – нет, мерзость! – бросил он, склонившись передо мной и занося руку в новом ударе. И в этот раз мне удалось среагировать лучше: раздался выстрел, а ладонь почувствовала приятное лягание отдачи, и, забрызгав кровью потолок, «святой отец» мешком упал мне на грудь.

– Аматор ебаный, – машинально слетело с моих губ, пока я сбрасывал его бренное тело со своего. Это был не священник. Скорее, какой-то ряженый. Но что это тогда за клоун? И где, в таком случае, должник? Спустя мгновение, сквозь эти мысли мне послышалось, как приоткрылась входная дверь. Я тут же в страхе перевел ствол пистолета на звук, но буквально через секунду выдохнул – это был Кирилл, услышавший выстрелы с улицы. И раз услышал даже он, то и весь дом, вероятно, уже в курсе.

– Если это у нас называется теперь «не делать глупостей», то я за нобелевской туда-обратно, – выпалил он, стоя в дверном проходе. – Это что за хрен?

– Мне бы самому знать, – ответил я, принявшись зачем-то рассматривать мертвеца, словно смогу тем самым что-то понять. Глаз мой все же зацепился за серебряный пистолет, лежавший в его правой руке, запутавшись в четках. Он сразу приковал меня к себе: это был прекрасно исполненный, судя по всему, заказной Walther PPK с костяной рукояткой. Кто бы это ни был, в оружии он знал толк. И я тоже, потому аккуратно вытащил его из оцепеневших пальцев и, покрутив в руке, убрал в карман пальто.