Отец Алексий поднялся. Подавая руку, обратился к Благомиру:

– Пойдём, сын мой. Настой лечебный тебе пора принимать, а меня дела ждут. Вечером, когда свободней стану от забот монастырских и мирских, поговорим с тобой о душе, о верах наших, о жизни славянской, об ином важном…

Дни шли своим чередом. Заканчивалась осень. Деревья в лесу оделись в багряный наряд. По утрам случались заморозки. Близилась зима. Дела мирские по подготовке к ней занимали всё больше времени, торопили и служителей монастыря.

В один из последних тёплых дней два человека усердно вскапывают монастырский огород. Оба одинакового роста, оба одинаково умелы. Один, который старше и заметно согбен в спине, торопится с энергией потомственного крестьянина. Другой, моложе намного, с согнутой в локте рукой, обгоняет напарника, стараясь выполнить побольше монастырской работы…

***

Изменчивой была минувшая зима. Жестокие морозы сменялись промозглыми оттепелями. Южный ветер с тёплых морей вытеснялся холодной влагой западного океана. Сухость северного ветра разрывалась ожесточёнными вихрями с востока. Были они частыми и свирепыми, несли в себе метельную смесь заволжской пурги и остатков закаспийского зноя. Суровым и напряжённым для Руси начинался одиннадцатый век.

Великий князь в смятении. Дела государственные беспрестанно усложняются; приходят новые заботы, трудности, беды. Надежды на скорое изменение нравов после крещения не оправдались. Бог всесилен, но сила его, князь начинает сознавать, не в радении о ровной дороге беспечной жизни, а в поиске бесконечного множества тернистых путей.

Вражьи нашествия, восстания порабощённых племён, побеги рабов, бунты челяди, распри близких людей, заботы о мирской жизни, повседневные несчастья, нескончаемые опасности сыплются на князя с постоянством смены дня и ночи. Клыками диких вепрей терзают земли Юго-Восточной Руси непрерывные набеги печенегов. Алчущими полчищами идут на Русь, грабят, жгут, убивают, угоняют в рабство тысячи и тысячи русичей. Самых красивых женщин, самых сильных мужчин, здоровых детей. Война, как отмечают летописцы, «беспрестанная и сильная». Особенно в 992, 995, 997 годах, и после, и после, и после…

Беспокоит и Север. Норвежский принц Эрик четыре года воюет с князем Владимиром. Пытается отрезать у Руси её северо-западные волости. Взял приступом древнюю Ладогу, бывшую резиденцию Рюрика.

В конечном итоге победила Русь. Неким единением, силою духа славянского, смелостью воинства русичей. Народной хитростью, опытом воевод, старейшин, старцев. Особой святостью первых поколений православных священнослужителей и искренних христиан юного отечества.

Приняв православную веру, князь сумел загладить в определённой мере прошлые ошибки; те, конечно, которые можно было загладить. Стремился не совершать новых. Расширил и укрепил границы, упорядочил воинство. Начал просвещение. Строил церкви, узаконил для них материальную и финансовую поддержку. Создал духовное училище. Воздвиг пограничные города по берегам рек – Десны, Остры, Трубежа, Сулы, Стугны; разумно заселил их лучшими мужами земель русских: новгородцами, кривичами, чудью, вятичами. Северные славяне и их исконные соседи храбро стали на защиту южных рубежей Руси. Затвердил князь государевы советы с мудрыми людьми, отечественными и иноземными. Опекал, по понятиям своего сурового времени, простой народ. Взрастил всем тем у людей веру в лучшее будущее. И получил имя Красное Солнышко.

Однако совершил в это время великий князь особую ошибку. Последнюю из непоправимых, по примеру своего отца, свойственную тому времени. Если бы её удалось избежать – о, насколько иначе могла бы сложиться история Руси – России…

Умирали близкие. Похоронили первую жену Рогнеду. Через двадцать три года после крещения Руси скончалась великая княгиня Анна, вторая после княгини Ольги путеводительница христианства в России. Из родных людей остались дети. Много. Больше, чем волостей, а надо каждому сыну дать княжество. И пришлось мельчить земли славянские. Новгородскую волость поделили на Новгородскую и Псковскую, в Киевской выделили две особые волости: Древлянские земли и Туров… Прежними остались немногие.

Отец посадил сыновей править удельными княжествами. А как же иначе? Роднее и надёжнее ставленников быть не должно. Но случилось иное…

Умер великий князь Владимир, расколов пополам первую треть одиннадцатого века, поделив лето поровну – на «до» и «после»: до осени и после весны, отделив жизнь языческую от христианской жизни. Сердце князя остановилось в Берестове, близ Киева, оборвав счёт свершениям великим и ошибкам непоправимым. Закончилась земная жизнь Владимира 15 июля 1015 года, спустя двадцать семь лет после крещения Руси, на тридцать пятом году великого княжения.

В столице, ближе к престолу, находился в то время Святополк, сын то ли родной, то ли усыновлённый. Послу Истории точно установить это не удалось. Подалее от столицы, в воинском походе, пребывал Борис, которого, по многим свидетельствам, отец ценил более других и надежды на него возлагал самые светлые. Оттого, наверное, и врага бить направил. Ещё дальше находился Ярослав, ушедший, как некоторые письмена сообщают, в западные земли, готовить варяжскую дружину против тогда ещё живого отца, дабы не платить ему налоги. В других удельных княжествах сидели князьями прочие сыны да другие родственники. Неродных во власти вроде бы не было.

Рядом с великим князем при его внезапной смерти находились люди разные, но, видимо, верные и о светлом будущем Руси помышляющие. Опасаясь злонамеренных действий, смерть сделали тайною, на время, пока надёжные люди в столице не узнают о ней прежде, чем властолюбивые наследники. Завернули тело князя в ковёр и в ночь после смерти свезли в Киев, поместили с почестями в мраморном гробу в Десятинной церкви.

Тайну на Руси долго не сохранишь. Тем паче столь для народа важную. Множество людей, и знатных и убогих, с печалью глубокой и, надо думать, искренней оплакивали своего государя…

Посол двадцатого века, всё ещё пребывая в юбилейной командировке, тоже попал под чары скорби по великому князю, но вовремя остановился. Истории не пристало поддаваться чувствам человеческим, надо работать беспристрастно. Потому, порой невольно, а порой умышленно смешивая терминологию конца и начала второго тысячелетия, мысленно свершил краткую констатацию фактов, смерти князя предшествовавших и за ней последовавших:

«Великий князь Владимир дал земли удельные сыновьям с их партиями во владение, надеясь, рациональное, и в управление, надеясь, эффективное. А сыновьям того казалось мало. Каждый хотел иметь больше, а лучше всё – Русь. Но терпели сыновья. Пока отец был жив. Смерть государя-батюшки окрылила сыновьи и партийные тёмные надежды. И стали братья братками, приватизировали земли свои из нерационально управляемых в собственность, для страны неэффективную, и, подняв копья-указы да мечи-ваучеры, пошли друг на друга войной братоубийственной, для народа гибельной. С целью – приватизировать великокняжеский престол и, главное, всё то, что с ним связано. И началась на Руси первая массовая борьба власть имущих за власть высшую. Начался передел земель да сокровищ Руси. Подобно тому, как почти через тысячу лет то ж самое сделали их потомки».

В этот момент мысли Посла путаться стали, раздвоились. Истории известно несколько версий борьбы за власть наследников престола и действий простого народа. Две из них основные. Различия между ними для Истории несущественные, но всё же имеются. Вкратце заключаются в том, кто из братьев первым убил второго и в какой последовательности после убивали другие братья друг друга. Последовательность и точное количество погибшего при этом народа неизвестны. Однако бесспорно то, что множество, хватило бы ещё на одну Русь, считая неродившихся потомков…

Ярослав, сделав всё, что сделал, теперь не столь важно, по какой версии Истории, утвердился на престоле и стал Мудрым. Правда, прозвища этого при жизни своей не имел, и когда оно появилось, никому неведомо. Особенно уверенно почувствовал себя князь, когда последний братец, Мстислав, помер. Будто бы случайной смертью, на охоте весёлой. Теперь Ярослав ещё более мудрым себя осознал и, объединив страну, рулить ею стал твёрже. Реструктуризация земель приостановилась. Закабаление народа продолжилось, но в меньшей мере. В рабах и до того было немало русичей. Великий князь правил почти единодержавно. Власть его, где-то жёстко и долговременно, где-то кратко и аморфно, простёрлась от моря Варяжского и венгерских земель до Заволжья и от Ледовитого океана до крымских земель и вод моря Русского, то бишь Чёрного.