Литмир - Электронная Библиотека

Тут-то и пришли к Послу мысли беспрецедентные, любовью к отечеству, к духу народному вдохновлённые. А если бы всё, что в прошлом злом было, переменить? Хотя бы раз в истории! Для эксперимента, второму миллениуму, грядущим юбилеям отечества посвящённого!

Посол понимает, конечно, что у него возникнут проблемы с Историей, снарядившей его в нынешнюю командировку. Дескать, не по заданию действуешь, уважаемый. Но рассчитывает на терпение и милость к себе нередко благосклонной к Руси Истории. Объявятся, несомненно, и критики, и оппозиционеры. От них Посол пощады не ждёт. Скажут, взялся не за своё дело, к тому же несбыточное. А важные учёные, усмехнувшись скептически, непременные сомнения выскажут. И будут утверждать бесспорное: историю прошлую не переделать, разве только можно переписать. А особо дотошные да объективные уверять не ко времени станут, будто анализ истории недопустим, преступен даже, в отрыве от конкретных условий конкретного места и времени…

Посол взволновался перед лицом будущих порицателей и гневных критиков. Но всё же не отступил. Подводя итог сомнениям обоснованным и намерениям тернистым, выстрадал главную на сей момент надежду: будто бы власть и народ едины и потому одновременно и совместно с Историей задумываются над тем, что и как делать, прежде чем реформировать страну, чтобы последующие перемены не привели к реке Калке и нашествию Орды.

Память Посла воскрешает удачные примеры истории мира и отечества, и тут же они вплетаются в судьбы полюбившейся ему Древней Руси. Но…

Жестокие строки древнерусской летописи, в редакции беспристрастного Василия Никитича Татищева, жаром ядра солнца запылали перед глазами Посла Истории:

«Прийдоша языци незнаеми, безбожнии агаряне, их же никто добре весть, кто суть, откуда изъидоша, и что язык их, коего племени и что вера их. Зовутся бо татаре, кланяются солнцу, луне и огню. Неци зовутся таурмени, ини зовутся кумани, ини монги».

Не ведали русичи, не ждали люди земель русских нашествия смерть и ужас несущей Орды. Кто эти люди, откуда пришли? Почему так скоро, так лихо покорили могучую Русь? Всем казалось, да что там казалось, – все уверовали, что настал «конец мира», пришёл «конец времён».

Посол читает Лаврентьевскую летопись: «В лето 6745 (1237)… В то же лето, на зиму, пришли с восточной стороны на Рязанскую землю, лесом, безбожные татары, и начали разорять Рязанскую землю и захватили её до Пронска; захватили и Рязань весь и пожгли его, и князя их убили, кого же взяли, одних распинали, других расстреливали стрелами, иным же завязывали руки назад; и много святых церквей предали огню, и монастыри и сёла пожгли, имущества немало отовсюду взяли; после этого пошли на Коломну.

…Той же зимой взяли Москву татары, и воеводу Филиппа Нянка убили за православную христианскую веру, а князя Владимира, сына Юрия, захватили, людей же перебили от старца до сущего младенца, а город и церкви святые огню предали, и все монастыри и сёла пожгли… Той же зимой подошли татары к Владимиру…»

Посол всматривается в нескончаемый перечень сожжённых городов, в бесконечную череду злодеяний врага. Везде жесточайшая смерть, везде беспримерные пытки, везде изуверское насилие, везде бесчеловечное обращение с людьми, везде осквернение святынь…

«…Суздаль и Святую Богородицу разграбили, и княжеский двор огнём пожгли, и монастырь святого Дмитрия пожгли, а прочие разграбили; а черниц старых, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и людей всех иссекли, а юных чернецов и черниц, и попов, и попадей, и дьяков и жён их, и дочерей и сыновей их – всех увели в станы свои…»

Так начиналось почти двухсотпятидесятилетнее иго чужеземной Орды.

Вживаясь вновь и вновь в «Слово о погибели Русской земли», Посол читает: «…За грехи наши и неправды, за умножение беззаконий наших наслал Бог поганых, не их милуя, а нас наказывая, дабы воздержались от злых дел. И этими наказаниями наказывает нас Бог, дабы мы опомнились и воздерживались от дурного пути своего…»

Посол Истории вздохнул в беспристрастной тревожности, памятуя лихие деяния многих грядущих времён, и вернулся в века ордынской неволи…

…Осень 1263 года – относительно спокойная и очень холодная. Русь застыла после искромётных вспышек восстаний в северо-восточных славянских землях.

Надолго ли? – подавляя недуг, размышляет Александр Ярославич по пути домой из Орды. Великий князь доволен результатами очередной поездки к хану. Ездил на поклон, чтобы «отмолить людей от беды», отменить участие русских воинов в войне ордынцев на Кавказе. Отторгая необычную и внезапную боль, возникшую в Орде, князь вспоминает свою короткую, но очень сложную и трудную жизнь. С одиннадцати лет на коне, с пятнадцати – на княжеском поприще. Детские забавы и во сне не приходили. Но сколь много обид, разочарований, унижений и скорби, совсем не детских…

Сейчас князь вспоминает не обиды – вспоминает победы. Их на счету Александра Невского немало. Особенно памятны те, что влияли на сохранность и целостность Руси. И Невская битва, и Ледовое побоище, и ещё многие… И с Западом, и с Востоком.

Не покорил Запад русских силою. Начал обхаживать лестью. Папа римский отправил к Александру своих представителей. Легаты подарками уговаривали князя вступить под покровительство римского престола. С вытекающими из этого последствиями.

Александр Невский отверг и это «нашествие». При этом понимал: его победы над шведами и крестоносцами не обеспечивают стабильности на западе Руси. Тем более после отказа от покровительства папского престола. Нужны союзники. На Руси их в достатке не найти. Всяк удельный князёк в великие метит. Их серый мирок – власть и корысть. Судьба страны таковым безразлична. Нужен союзник внешний. И по силе соизмеримый с силой Запада. Выбор невелик. Это Орда. Из двух зол князь выбрал то, которое в это время в меньшей мере претендовало на духовный мир русских людей, на веру, на православие и, как ни странно, не покушалось на целостность Руси…

Посол Истории, по своему обычаю, в беспристрастном размышлении… И продолжает напоминать юбилейному форуму времена ордынской неволи, экстраполирует их на будущее. Мудрые участники Веча анализируют…

…По нетоптаной траве заброшенных полей бредёт толпа рабов. Хозяева отпустили на свободный прокорм. От обессиленных мужиков и потерявших женственность баб проку нет. Убивать не стали, экономя время и оружие, полагаясь на экономически выгодные Орде воспроизводственные процессы этих поротых русских. После долгой дороги люди в изнеможении и безразличии к родным местам пали на землю. Отлежавшись, принялись рассматривать друг друга. Лица смутно знакомы: то ли соседи, то ли родственники; возможно, бывшие жёны и мужья. Разбились на кучки случайным образом. Стали возводить жильё. Из двух-трёх разрушенных изб отстраивали одну. Строительные бригады превращались в семьи. Так легче надеяться, строить и жить.

Через два года появился ордынец. Осмотрел дворы. Посчитал животину, замерил поле ржи, пощупал бицепсы у мужчин, походя хлопнул по двум-трём женским задам и уехал. Приказал ждать осенью.

Стали наезжать и дворовые местного князя. Они с прищуром оглядывали подрастающее хозяйство и, пощёлкивая кнутами, молча уезжали.

Подошла осень. Женщины возились с детьми и хозяйством. Мужики гадали, кого из них и что из накопившегося добра заберут монголы. Накануне событий над селом сгустились грозовые тучи. Молнии сверкали, гром не смолкал, но дождя не было. Лишь меж изб загуляли пыльные смерчи. Они вмиг валили изгороди, срывали крыши, рвали бычьи пузыри на крохотных окнах. К заходу солнца всё стихло. В страхе затихли и люди, опытным сердцем чувствуя близость ещё большей беды.

Предчувствия не подвели. Утром на село покатилось серое облако пыли, за ним послышался топот копыт. Селяне прятали скотину, прятались сами. По дворам уже шныряли, гремя оружием, мечники местного князя. Торопились, боялись кого-то. Хватали зерно и живность, что на глаза попадались. Для острастки и дабы продемонстрировать власть свою, местную, секли тех, кто ближе оказывался.

11
{"b":"768858","o":1}