— В роду Блэков были вейлы. Сюрприз. Они не настолько чистокровные, насколько хотели бы казаться.

— Я вейла? — нерациональное желание побеждает, и Драко бросает взгляд через плечо в поисках крыльев. Смех серебристым переливом касается его слуха.

— Частично. Крыльев у тебя нет и не будет. Как и других внешних признаков, — на секунду за ее спиной мелькает кончик хвоста, снова скрываясь за мороком. — Однако лишить тебя магии я не могу. Ты, наверное, единственный, кто в безопасности рядом со мной. Весьма удачно, на мой взгляд, что мое сердце тянется к тому, кому я не могу навредить, — Драко дает себе секунду, чтобы насладится этими словами, прежде чем обрушить на эмоции логику и знания.

— Суккубы не способны чувствовать что-либо, кроме голода. Манипулировать мной не лучшая идея! — Гермиона притворно охает, прикладывая руку к груди.

— Ты в этом уверен? Суккубы ведь практически не изучены. Сказки да легенды. Но даже в них можно читать между строк. Любовь Морриган к своему рыцарю-соколу была настолько сильна, что она ни разу не вкусила его магии. Он умер волшебником, — она снова снисходительно улыбается, словно объясняет что-то неразумному ребенку.

Но Драко едва ли обращает внимание на ее выражение лица. Его мозг кипит, как зелье в перегретом котле. В виски ощутимо бьет шальными мыслями.

— Ты… Нет… Мерлин… Ты не могла… Гермиона… — он так много хочет сказать, что путается во фразах. — Ты знала? Знала, что с тобой будет? Что ты станешь этим! — приходится опереться рукой о стену, иначе головокружение победит.

— Нет. Я не знала, что заперто в «Сердце». Я искала артефакт, способный примирить «меня» внешнюю со «мной» внутренней. И, надо сказать, ему это и правда удалось, — Гермиона чуть пожимает плечами, как будто не видит особой проблемы в случившемся. И в это легко верится. В ее последней фразе ни капли лжи. Проблема ее страха не оправдать чужие ожидания решена.

— А я? Почему ты не рассказала мне? — Драко зарывается рукой в волосы, до боли оттягивая их у корней. — Пусть не сразу, но хотя бы после…

— После того, как открылась тебе? — Гермиона продолжает, не ожидая подтверждения. — Я хотела. Но между нами все было так зыбко. На нашем первом настоящем свидании я планировала открыть карты. Судьба решила иначе, — она смотрит на Драко очень внимательно. Ищет признаки понимания. — Я хочу коснуться тебя.

— Ты не можешь о таком просить. Не можешь! Ты уничтожила девушку, которую я любил! — Драко бьет кулаком в стекло, стесывая кожу на костяшках о крупную трещину. — Мордред! — капли крови медленно окрашивают белые перья.

Драко так сильно тянет в крайности, что вот-вот расщепит. Он будто входит в аппарацию, не зная, в каком из двух мест хочет оказаться больше. Там, где он больше никогда не увидит это лицо, эту улыбку. Где Гермиона Грейнджер будет просто мертва и ее можно будет похоронить и оплакать, отпустив боль. Или же он хочет остаться в мире, где она все еще жива, хотя и стала другой. Но ее можно коснуться, поцеловать. Можно быть с ней рядом. Можно любить ее.

В мысли вторгается настойчивый стук двух пар ботинок.

— Гермиона, наведи морок, им еще рано видеть тебя такой, — Драко безошибочно определяет визитеров. По палате проносится розовый смерч, наводя порядок. Сфера зависает в воздухе. Быстрая тень мелькает, прячась в слепой зоне между окном и дверью.

— Поттер, Уизли, — Драко оборачивается. — Вы за мной? — спрашивает он, замечая форменное облачение.

— А есть за что? — огрызается Уизли.

— Рон, Малфой тебе если не жизнь спас, то магию точно, — Поттер смотрит в палату. — Как она?

— Зависит от того, что ты надеешься услышать. Если уповаешь на то, что она волшебным образом излечится, у меня для тебя плохие новости. Если ты спрашиваешь, жива ли Грейнджер, то ответ положительный, — Драко старается говорить обтекаемо, без подробностей, надеясь для начала выяснить не произошло ли что-то за время, пока он был в отключке.

— А ты? — Поттер, кажется, и сам удивлен своим вопросом. — Твоя магия…

— При мне. Предполагаю, она взяла часть моей и часть Уизли для того, чтобы окончательно слиться с магией «Сердца», — Драко старается придать голосу максимальную незаинтересованность. — Кто-то интересовался ей? Робардс? Барлоу?

— Оба, — в груди неприятно екнуло. — Робардс интересовался делом о нападениях, он не знает о связи с Гермионой. Барлоу, напротив, рвался в больницу. Но я пригрозил, что выдам его грязные махинации. Гермиона в безопасности еще на какое-то время.

— Тогда мне стоит кое-что вам рассказать, — повернув голову, Драко смотрит в глаза цвета вишни в поисках поддержки. От этой привычки избавиться не так просто. — Я думаю, избавиться от него без шансов? — кивает на Уизли, мгновенно напетушившегося от прозвучавшей фразы. — Грейнджер очнулась.

Бывшие гриффиндорцы молниеносно переводят взгляд на смотровое окно.

— Грейнджер? — она медленно ступает в зону видимости. — Мы снова будем называть друг друга по фамилиям? — смотрит только на Драко, надувая губы в притворной обиде. — После того, что было?

— Гермиона? — Поттер выдыхает ее имя. — Как ты?

— Привет, Гарри. Знаешь, это очень популярный сегодня вопрос. «Как я», — ее улыбка, адресованная Драко, почти нежная. — Не думаю, что скажу что-то новое. Я отлично. Если забыть, что вы заперли меня.

— Я вообще-то тоже здесь! — внезапно выкрикивает Уизли, собирая недоуменные взгляды. — Она могла бы и поздороваться.

— О! — Гермиона забавно округляет глаза и мерзко кривит губы. — Малыш Ронни расстроен. Злая бывшая не хочет с ним здороваться. Ах, какой невоспитанный суккуб. Ну что ты сдерживаешься? — ее лицо из просто надменно-насмешливого превращается в злое. — Беги, пожалуйся мамочке.

Драко никогда не признается вслух, что испытывает удовольствие, смотря на то, как рыжее недоразумение покрывается красными пятнами и открывает рот как гриндолоу, выброшенный на берег. Если бы язвительность передавалась половым путем, было бы очевидно, от кого Гермиона ею заразилась.

— Что с ней? — Уизли наконец-то обретает подобие контроля. — Ты сказал, она в порядке!

— Я сказал: «Она очнулась». Но, да, думаю, она в порядке. К ней вернулась память и физическое здоровье, — Драко вытаскивает палочку из-за отворота рукава, запуская простейшие диагностические чары. — Ее магия еще немного нестабильна, но в норме. Мозговая активность целостная, без заблокированных областей.

— Малфой, что за театр? Я вижу, что она не умирает! — пришлось закусить щеки изнутри, чтобы не рассмеяться в лицо придурку. — Почему она такая?

— Какая я, Ронни? — Гермиона заискивающе уставилась на Уизли, раздражая его этим еще больше. «Того и гляди дым повалит, как из Хогвартс-экспресса».

— Жестокая. Язвительная. Ну точно Хорек в школе, — «Значит, не мне одному так показалось».

— Драко, — Гермиона неожиданно развернулась, — как думаешь, много ли у малыша храбрости? — даже зная, что именно она собирается сделать, мешать ей Драко считает неуместным.

Он не смотрит в палату: все внимание приковано к ужасу, стирающему краски с веснушчатого лица. Только когда за спиной раздается красноречивый хлопок, от которого Уизли плюхается на задницу, Драко оборачивается. И внутри — там, где главенствуют не логика и разумность, а более тонкие материи — он чувствует восхищение. Гермиона прекрасна в своей ярости. Ее глаза светятся, волосы развеваются от магического бриза, руки перебирают клочки тумана, заполнившего помещение, кончик хвоста выписывает фигуры в воздухе. И пусть ей не хватает места, чтобы взлететь, раскинутые крылья выглядят более, чем внушительно, опасно колыхаясь за спиной.

— Малфой, — голос Поттера звучит совсем рядом, — что нам делать? — в его глазах Драко видит отголосок своих эмоций. Избранному нестрашно.

— Убить ее! — Уизли не без труда поднимается. — Это не Гермиона! Это монстр!

Тем временем представление внутри палаты завершается. За стеклом снова почти обычная Гермиона Грейнджер.