В глазах зверя мелькнуло какое-то человеческое удивление, когда Глория резким движением вложила меч в ножны и крепче поправила заплечный мешок. Не верит. Не может представить, что добыча сама решится на самоубийственный шаг, но оставаться тут – еще большее самоубийство.

Быстро оглянувшись на воду, Глория сиганула вниз.

***

Прыгнула! Распахнув пасть, Ньял смотрел на пустой обрыв, где еще секунду назад топталась молоденькая самка. Лапы сами поднесли к краю, но девчонки нигде не было, и только ветер дул в спину, ероша шерсть на загривке.

Взгляд лихорадочно скользил по воде, выискивая прядку солнечных, как лепесток огнецвета, волос. Он хотел напугать, но не убивать! Только пустоголовая девица вдруг решила добровольно лишиться жизни!

И вроде бы надо бежать обратно – не его руки толкали самку с обрыва, но, коротко рыкнув на таких же ошеломленных оборотней, Ньял бросился следом.

В ушах засвистел ветер, а в голове пронеслась вереница отборной ругани. Куда лезет, ради кого?! Грязной человечки! Но холодная вода мигом вышибла из груди дух. Подхватила, завертела и понесла со страшной скоростью вниз. Ньял молотил лапами и помогал на поворотах хвостом, пытаясь справиться с потоком. А в груди огненными шипами колола крепнущая с каждым мигом ярость. Пусть только эта девица попадется к нему в пасть! Вытрясет за шиворот и пинками выпроводит из леса, напугав до седых волос! Его – альфу Снежных – макнули в воду как шкодливого щенка! Наглость!

Перед самым носом мелькнуло рыжее, и Ньял щелкнул пастью, захватывая вместе с водой и толстую косу. Отплевываясь и фыркая, потянул девицу в сторону, сильнее прижимая уши от пронзительного визга и брани напополам с бульканьем. Да ее рот просто набит грязью! Как и у всех людей.

Когти заскребли по гладким камням. Едва почувствовав твердую почву под ногами, девица рванула в сторону и разразилась новой порцией брани – зубов Ньял не разжимал. Так и выволок брыкающуюся и злую самку на берег, и без всякой нежности швырнул на землю, а сам громко фыркнул, прочищая забитый водой нос.

В морду дунул игривый ветерок, и Ньял застыл, не смея сделать нового вдоха. Нет! Это… этого не может быть!

Девица жалась к камням глядя на него огромными от ужаса глазищами, а он с таким же ужасом разглядывал свою… пару?! Короткий, полный боли и недоумения вой разодрал горло. Человечка! О, Мать Волчица, это… Это жестоко! Злая шутка! Но воздух в груди кончился, и волк судорожно вздохнул, чувствуя, как от хлынувшей в нос сладости подламываются лапы.

Она пахла так… Так вкусно!  Как сочная ягодка  малины, душистая от наполнившего румяный бочок сока и дикий лесной мед, прозрачно-золотые капли которого он так любил пробовать. И еще немного остренько. Пряная нотка дразнила нос игривой бабочкой, заставляя хотеть дышать снова и снова. Ловить это крохотное чудо, отчаянно пытаясь распробовать всю глубину невероятного аромата.

Пасть затопило слюной, и Ньял шумно сглотнул. Самочка побледнела до синевы и задрожала. Боится… И ей холодно! Волк ласково заурчал. Он согреет. Такая хорошенькая! И эти странные пятнышки – будто искорки солнца на белоснежной коже… Каждую так и хочется отметить поцелуем…

Но разум взбунтовался, одергивая глупое животное «я». Перед ним человечка! Его пара – грязное людское отродье! Тихий смех Гвен эхом прозвучал в ушах, и Ньял вторил ему злобным рыком.

Он выкинет эту девку прочь! Но острая, почти болезненная вспышка сопротивления со стороны зверя, обрубила последнюю надежду на избавление от ненавистной человечки. Пара! Оборотень скорее сдохнет, чем добровольно решит себя второй половины. Пытаясь ослабить яростное неповиновение волка, Ньял вновь встал на две ноги.

***

Она ударилась головой. Или нахлебалась вод ы и лежит теперь полутрупом, а происходящее – обыкновенный предсмертный бред!

Глория тихонько заскулила, отчаянно жалея, что ни разу не теряла от страха сознания. Огромное животное вдруг поднялось на задние лапы, а потом…

Хруст ломающихся костей ни с чем не спутать. Даже если он слышан меньше секунды. Грудь чудища раздалась в стороны, морда укоротилась и длинная шерсть втянулась в кожу, обнажая крупный рельеф мышц. Передние лапы обзавелись пальцами и локтями, задние – ступнями, коленями и всем, что полагалось… человеку?!

Перед ней стоял мужик! Огромный беловолосый мужик! С клыками! Четко очерченные  губы кривились, показывая острые кончики, а еще он рычал. Как волк! Волк, превратившийся в человека! И если бы она не сидела, то точно упала. Перед ней стоял оборотень! Зверь превратился в злющего и – о Боги! – голого мужика!

Надо было зажмуриться, но Глория пялилась на белобрысого гиганта, не в силах утрамбовать в голове то, что видит. Не только его размеры – вся внешность заставляла смотреть! К бычьей шее липли длинные белоснежные пряди. А лицо… Оно как из камня! С крупными, рублеными и какими-то нереально совершенными чертами! Высокие скулы, умный лоб, прямой нос и почти полное отсутствие переносицы, придающее облику сходство с хищным зверем, которым он и был секунду назад. И глаза! Багровые угли, горевшие яростью.

– Что ты здесь забыла?!

Мощный голос впечатал ее в камни. Перетряс все нутро и завибрировал раскатами грома в ушах. О, Боги! Таким горлом можно убить! Оглушить уж точно…

– Я… – запищала трусливой мышью, но оборотень и не думал слушать! Весь ощерился, и даже на лице мелькнуло нечто звериное.

– Ты – грязная человечка!

Человечка?! Глория затрясла головой. Что за дикое название людей? Не дождавшись от нее ответа, мужик раздраженно фыркнул. А потом в два шага подошел ближе и схватил за шкирку, без усилий поднимая вверх.

Еще никогда она не чувствовала себя настолько беспомощной и… мелкой. На Арене против нее выступали всякие здоровяки, но варвар был выше и мощнее их всех. Никакого сала – крепкие жгуты мышц, от природы широкая кость и огромный рост. От кончиков широких ступней до белоснежной макушки он весь состоял из ловкости и силы. Такой бы втоптал ее в песок Арены на первой секунде боя, но… Но она тоже умеет сражаться!

Резко оттолкнувшись от земли, Глория изо всех сил врезала между расставленных ног гиганта.

***

Он едва успел среагировать. Не людским – звериным чутьем – ощутить опасность и в последний миг закрыться от удара неожиданно сильной ножки. Подлая самка! Ни один оборотень не ударит другого в столь деликатное место, но человечка и не думала стыдиться! Болезненный тычок по колену вырвал из горла короткий рык, а другой – по руке – заставил разжать пальцы. Самка умеет драться?! Воспользовавшись его замешательством, девчонка рванула к ближайшей скале и с ловкостью белки стала карабкаться вверх.

– Куда?! – рявкнул на удиравшую человечку.

Едва успел сдернуть беглянку с камней и скрутить в безобидный кулек.

– Пусти! – взвизгнула девица, сверкая потемневшими от страха глазами.

Ньял ответил угрожающим рыком, и девчонка заткнулась, так жалобно складывая темные бровки, что на мгновение стало совестно – да она совсем перепугана! И сладкий запах пары пропал, превращаясь в тревожащую обоняние горечь.

– Ты – страж торгового каравана, – стараясь выровнять голос, проговорил Ньял. – Какого хирса решила свернуть с тропы? Это запрещено!

Самка растерянно моргнула.

– Я… я заблудилась, – пробормотала едва слышно, пряча за пушистыми ресницами вранье. Но запах… Его пара ещё и лгунья! О, Мать Волчица, это должно быть дурной сон…

Перехватив девицу одной рукой, приблизился к брошенному у камней мешку. Девчонка протестующие вскрикнула, но, не обращая на нее внимания, Ньял в два счета расправился с мокрой тканью, вываливая на гальку содержимое.

– Заблудилась? Или вздумала поганить наши леса охотой?!

Двумя пальцами, как ядовитую змею, он поднял тонкие скрутки силков. Не раз и не два жадные людишки пробовали разжиться в Айсвинде на ширшола. Ставили подлые ловушки, в которых зверёк умирал мучительно долго, и плевать хотели на время брачных игр, когда добычу можно взять голыми руками.