До конца занятий он не выдержал, незаметно сбежал с последних пар и позвонил Виталию. Наступил тот самый, крайний случай. В конце концов, парень еще не знал, в какой больнице находится Даня. В городе их было две, и находились они в совершенно разных частях. Когда он садился в машину, то успел словить удивленные взгляды знакомых. Но думать о них никак не получалось. Все мысли рано или поздно приходили к Дане Корнилову и его состоянию.
Больница, в которую он поехал первой, оказалась той самой. Однако он столкнулся с тем, что никто не собирался пускать его в палату к парню. Как бы он не уговаривал, какие суммы не предлагал, всё было тщетно. Однако ему порекомендовали прийти через пару дней, когда посещения все же будут разрешены и состояние больного улучшится.
В своем особняке парень рвал и метал. Кидался бокалами, избивал подушки за неимением боксерской груши, на повышенных тонах общался с отцом по телефону. Волновался. Сам не знал, почему, но все же беспокоился и надеялся на лучший исход. А ночью, глядя в белый потолок и анализируя все произошедшее сегодня, вдруг тяжело вздохнул и признался, что влюбился. Как там в пословице? Имея — не ценим, теряя — плачем? Что-то примерно похожее происходило с Ромой.
К вечеру следующего дня он заказал бутылку дорогого коньяка. Долго смотрел на янтарную жидкость, решался. Наконец налил себе стопку, держал её долго в руке, прежде чем зажмуриться и выпить залпом. Оставшуюся бутылку он милостиво отдал Виталию, который не посмел отказаться — в противном случае хозяин грозился вылить алкоголь в унитаз.
Весь оставшийся вечер он просидел, бесцельно глядя в стену, и размышлял, как же это всё произошло. Что он сделал не так? А потом вспомнил и понял, что не заладилось у них всё еще с начала. Изнасилование — не самый лучший способ расположить к себе человека. Но, с другой стороны, отказываться от таких замечательных потребительских отношений не хотелось. А любовь — это ведь другое… по крайней мере, так думал Рома, вспоминая множество книг из классики, которую он прочитал от корки до корки.
Через пару дней он наплевал на институт и едва ли не с утра заявился в больницу. Под его напором было невозможно устоять, тем более, что вчера Даню успела навестить его группа во главе с куратором, а значит, одного Рому они точно впустят. Ворвался с мандаринами в палату и фирменной улыбкой. Встретился с ошарашенным взглядом Дани и пожал плечами. Сел на табуретку и хмыкнул:
— Не ждал?
Тот ненадолго задумался, потом отвернулся от Ромы в сторону окна. При этом он не произнес ни единого звука. Однако парень успел отметить шрамы на шее, пару синяков на лице и общий усталый вид. В голову залезла странная мысль, что он давно уже не видел Даню, и даже забыл, какого это — каждый день наслаждаться сексом с ним.
— Я тебя навестил, а ты… обидно, вообще-то.
Ответом парню была лишь тишина. Улыбка с его лица исчезла. Как-то этот разговор он представлял себе совсем по-другому. В конце концов планировал извиниться, даже встать на колени. А тут на него не обращают внимание, не то, что не говорят с ним.
— Ты пожалеешь об этом! Рано или поздно, ты вернешься в институт, а там мы встретимся.
— Нет, — ответил ему Даня, даже не поворачиваясь к нему.
Слишком твёрдо. В последнее время он видел разного Корнилова: униженного в конец, злого, самоуверенного. Но не такого спокойного и твердого. Ситуация, видно, выходит из-под контроля Ромы. А этот сукин сын даже не собирается с ним говорить!
Тяжело вздохнул парень. На мгновение появилась глупая мысль. Ноги даже вздрогнули, готовые в любой момент подкоситься. Он упадёт на колени. Обратит внимание. Извинится. Наступит на горло своей же гордости.
В полной тишине скрипнула табуретка. Рома поднялся с неё, оставил пакет с мандаринами рядом и молча ушел. Он не собирался прощаться. Он не собирался просить прощения. Он что-нибудь придумает.
Впрочем, на следующий день он снова пришел в палату к Дане. Снова принёс мандарины. Скривился, когда увидел, что его вчерашний пакет лежит на тумбочке парня неразвязанным. Тот снова лежал лицом к окну, не к нему, и не собирался с ним говорить. Не реагировал ни на какие слова. Выслушал спокойно скрытые угрозы, непринужденные фразы и попытку завязать разговор. И всё также молчал, даже понять было нельзя — слушает ли он его или просто спит.
На третий день Рома опять принес мандарины. Опять попытался разговорить Корнилова и потерпел в этом деле неудачу.
Он встал с табуретки и вдруг рухнул на колени.
— Ты хочешь это услышать? Хорошо-хорошо! Я извиняюсь… прошу прощения! Извини-извини-извини!
Рома смиренно опустил голову, не глядя на парня. Изучал пол внимательно, слушал и ждал. Ничего не происходило. Наконец он поднял глаза на Даниила и увидел, как он внимательно смотрит на него, словно изучает. Пальцами барабанит по тумбочке. Отбивает какой-то знакомый Роме ритм. Наверняка формулирует свои мысли в нормальное, членоразделительное предложение.
Наконец он открывает рот. Рома даже поддается вперёд, чтобы поймать эти слова.
— Ты — полный долбаёб, если думаешь, что я действительно тебя прощу, — отчеканил Даниил Корнилов и скрестил руки на груди.
Рома скользнул взглядом по шраму на его шее и нервно сглотнул. В этот момент он был согласен с Даней.
Комментарий к Глава 5. Испуг
Эх, когда наконец пожалел несчастного Даню и в этой главе его ни избили, ни изнасиловали.
========== Глава 6. Решимость ==========
Слишком независимого и дерзкого хулигана стоило бы наказать. Об этом долго думал Рома, прижавшись лбом к холодному стеклу. Маршрутка тряслась, отдельные трели из наушников Марины достигали уха парня, сидящего на соседнем сидении. Глупый русский рэп. Рома предпочитал рок. Но наушников с собой не взял, потому был вынужден мучаться и от тревожных мыслей, и от слишком громкого рэпа.
Из-за ужасной посещаемости Даню Корнилова наверняка выкинут из института, так и не дав ему диплома и специальность. И как он будет существовать? Рома чертил на запотевшем стекле какие-то загогулины и с сожалением отметил, что ближайшие несколько дней будет думать только о Дане. А если попытается выкинуть из головы — срок увеличиться. Попробуйте не думать о белом медведе пять минут — и у вас ничего не получится. Попробуйте забыть о решительном придурке, который всегда может наломать дров — и он вам о себе напомнит.
В институте успели обмусолить классную тачку Ромы Юрченко, затем студенты переключились на более важные темы — приближалась сессия. План-минимум у первокурсника: не вылететь, не получить ни одной двойки. Знаний, залетевших в голову совершенно случайно, хватит на это. А вот Корнилов вылетит. Лежит в больнице, в ус не дует, а в это время где-то в учебной части решается его судьба.
Диплом свой он не предоставил в конце мая, и уж тем более не защитил. Приказ об его отчислении Рома совершенно случайно увидел на столе секретаря, когда стоял и ждал, когда ему напишут справку. Их просил отец. Он хотел видеть, что сын до сих пор держится в институте и занимается учебой, а не только развлечениями. Правда, где тут поразвлечешься, если игрушка до сих пор отлеживается в больнице? По половине предметов неожиданно получился автомат. Облегченно выдохнул Рома и сдал оставшиеся, только перечитав перед экзаменами конспекты. Сдал средне — а зачем стараться сверх среднего? После сессии решился на неожиданное действие.
Если Даня все рассказал матери, то это все заранее обречено на провал. Но верил Рома в скрытность Корнилова и его чувство гордости, потому все же заявился по адресу, нашел квартиру парня и позвонил в дверь. Ради этого случая он даже приоделся — чуть великоватый пиджак, брюки под цвет, белая рубашка и галстук. И ботинки начистил тщательно, чтобы блестели.
На мать Дани он произвел хорошее впечатление. Стоило только представиться и сказать, что он друг её сына и хочет серьезно поговорить — и он уже приглашен к чаю. Проходя мимо скопища ботинок и огибая стоящие ведра с водой, парень успел оценить обстановку квартиры. Бедновато живёт Корнилов, ничего не скажешь. Держался за бюджетное место, наверняка, как за спасительный круг, пока не ворвался в его жизнь Рома. Все эти дурацкие мысли выкинул из головы парень, улыбнулся ослепительно и прошел на кухню.
