Чтобы сделать тот самый последний шаг, нужна была решимость. С первого раза парень её не нашёл в себе. Представил себе Андрея, избивающего его ногами, затем психолога с его задушевными речами, потом тех подозрительных мужиков, которые избивали его. Попытался шагнуть — и замер с зависшей над пустотой ногой. Не смог.

— Твою мать… тряпка… — пробормотал он сам себе.

Идея начала казаться глупой. Но в ушах вновь зазвенел удивленный знакомый голос: “Как ты опустился до такого…”. Он вздрогнул, когда вспомнил этого Ромку, абсолютно голого, с поднявшимся, налитым кровью членом. Он почувствовал, как на глазах появляются слезы, когда он вспоминает сцены их секса. Он стирает их и в тот же момент раскрывается дверь. В комнату зашла мать с улыбкой на лице и, увидев своего сына с петлей на шее, замерла на месте. Улыбка как-то сама собой исчезла с её лица.

В этот же момент Даниил сделал шаг с табуретки.

Люстра жалобно скрипнула.

========== Глава 5. Испуг ==========

Трястись в переполненной маршрутке, временами соприкасаться частями тела с теми, кто пытается вылезти из этого Ада, и при этом слышать переругивания там, впереди — невыносимо. Рома невольно задавался вопросом — на кой чёрт он не может просто попросить Виталия отвезти его в институт? А потом вспоминал о подруге, что сидит рядом, которую сгноят в этом Аду старушки с “социалками” и сварливые тётки, качал головой и продолжал ездить.

Образ бедного несчастного мальчика треснул бы по швам, стоило бы заявится в институт на “Рено” с личным водителем. Пусть машина и не бизнес-класса, но студенты чаще всего не располагают и машинами вовсе, не то, чтобы иномарками и личным шофёром. Потому он прилежно по утрам катался в маршрутке номер шесть на пару с Мариной, а вечером ходил пешком, иногда провожал друзей Дани, которые стали и его приятелями. Лишь в самых крайних случаях он разъезжал на машине.

Утро понедельника не было крайним случаем. По крайней мере, так сейчас казалось Роме. Он стоял и держался за спинку сидения Марины. Та сидела в наушниках и смотрела в окно безучастным взглядом, который в её этих больших очках казался еще обреченнее. Сам Ромчик думал о чем-то расплывчатом и несерьезном, мысли перебегали с одной темы на другую.

Изучал внимательным взглядом пассажиров, когда это надоело — обратил внимание на Марину. Вспомнил, как она пыталась ему понравиться, как ужасно ревновала ко всем, даже к парням. Не зря, впрочем, она это делала — все же парень сжалился над ней и рассказал о своей ориентации. Та, кажется, поняла и более приставать не стала. Но тяжелые взгляды, которыми она одаривала Даню Корнилова, говорили о том, что никуда чувства не делись.

Наверно, несколько дней в институте только и говорили об их отношениях. Больше ничего сплетников не интересовало. Потом резко переключились на вдруг изменившегося Корнилова. Обсуждали, что же произошло. Никто почему-то не связывал это с Ромой, хотя эта версия была более логичной, чем мафия или наркотики. Не так долго знал Юрченко этого парня, но почему-то с полной уверенностью мог сказать: тот бы никогда к наркотическим веществам не прикоснулся. Такие не хотят от чего-либо зависеть.

При мысли о Дане парень усмехнулся, опустил голову и заметил блеск на полу. Прищурился, немного подвигал головой. Искусственный свет отражался от какой-то вещи, что лежала на полу. Рома присел на корточки, пошарил рукой и напоролся на стекло. Более осторожно ощупал пол - и более ничего не обнаружил. Думал подняться — но все-таки двумя пальцами обхватил осколок и поднял его.

Бутылочное. Тёмно-зеленое.

— Это знак, — хмыкнул Рома и положил осколок в карман куртки.

Такого же цвета были глаза у Дани.

Цвет глаз людей всегда волновал Рому. Понравившимся ему людям он внимательно вглядывался в глаза. Собирая рядом с собой людей с разными оттенками, он чувствовал себя коллекционером. А таких тёмно-зеленых глаз он еще не видел. Сначала даже влюбился, как мальчишка. В глаза, еще даже не слыша человека, не познакомившись с ним, как следует. Но в коллекцию себе он забрал обладателя этих глаз. Пусть даже и насильно. Не это главное.

Теперь он точно принадлежал ему. И зависел от него. Выполнял все пожелания. Теперь он даже был готов дать ему отсосать у него. Член он ему точно не откусит.

Он стоял и улыбался мечтательно. Отвлекла его от мыслей Марина, бесцеремонно дернула его за рукав и сказала:

— Наша остановка.

Ничего против этого парень не имел. Давно уже пора валить из этого Ада. Так хотелось это сделать, что он даже позабыл о своей хрупкой комплектации, полез против мужчины и закономерно тот его даже не почувствовал. Пришлось заявить о себе голосом. Тот услышал, что-то пробурчал про современное поколение, но все же пропустил. А там, где прошел Рома, пройдет и Марина.

Свежий ветер пробежался по покрасневшему лицу друзей, растрепал волосы Марине, тоже самое сделал и с шевелюрой Ромы. Парень вдохнул с наслаждением прохладный воздух и пошел вперед. За ним засеменила девушка.

После относительно спокойных выходных хотелось новых ощущений. На первой паре Рома сидел и думал о том, стоит ли доверить Дане самое дорогое, что у него есть. Возможно, что это смирение является показушным, и этот хулиган только ждет момента, чтобы отомстить за прошлые унижения. Перспектива лишиться полового органа из-за какого-то придурка была не самой радужной, даже если риск был не таким большим. Зато как это ударит по его самолюбию!

Из-за таких раздумий часть лекции была пропущена мимо ушей и тетради. Он бросил выразительный взгляд на Марину и решил взять у неё тетрадь, чтобы переписать.

После первой пары вышел и первым делом решил отыскать компанию четверокурсников, а там и Даню найти будет легче. Прогулялся по первому этажу, заглянул в столовую, затем поднялся на второй и прогулялся по коридору. Только после этого он обнаружил взлохмаченного и серьезного Мишку Семёнова, который несся куда-то. Роме чудом удалось выловить его и спросить, где все.

В ответ он получил такой выразительный взгляд, что понял сразу — что-то произошло. А задумчивость парня только еще больше заинтриговала Юрченко. Наконец Миша после недолгой паузы выдал:

— Корнилов в больнице.

Неуверенно потоптался на месте, не зная, что же делать. Идти дальше, или же нужно что-то еще сказать? Взглянул в глаза Роме, в удивленно расширенные, и спросил:

— Ты не знаешь, из-за чего?

Брови парня удивленно поползли, и он спросил:

— Почему я должен знать?

Миша хотел брякнуть, что, мол, они же встречаются, но сейчас застеснялся об этом говорить, просто пожал плечами и наконец ушел, чувствуя себя совсем неудобно. Впрочем, о разговоре с Ромой он забыл через пять минут, после того, как встретился с Андреем.

А вот Рома не забыл. Более того, Рома догадывался, из-за чего Даня оказался в больнице, но думать об этом не хотелось. Как-то сама собой рука потянулась в карман, и он вытащил оттуда стёклышко. Внимательно на него взглянул, повертел в пальцах и мрачно хмыкнул. Ничего он сказать не мог. Сделать — тоже. А хотя…

К концу дня уверенно люди говорили о попытке самоубийства. Кто об этом рассказал? Всегда сложно найти того, кто пустил слушок. Но версия этого человека наиболее всего походила на правду. Стоит только вспомнить, в каком душевном состоянии в последнее время находился Даня. Снова пошла речь о причинах, которые могли бы толкнуть его на этот шаг. И опять ничего, приближенного к правде, Рома не услышал. Едва ли не единственным во всем институте (а то и на всем свете), кто понимал, из-за чего он мог это сделать, участвовал в обсуждениях минимально.

Но все пары он думал лишь о том, как он там. Мысли сбивались с рабочего ритма. Рука переставала сама собой писать, когда вновь об этом начинал задумываться Рома. А не думать о Дане он не мог. Сначала было искреннее изумление, затем злость. Если бы всё получилось, то игрушка бы ушла из его жизни раньше, чем он успел бы наиграться. Да и какое право он имеет лишать себя жизни? Потом появился реальный страх за жизнь парня. А если в больнице он в тяжелом состоянии? Если он на грани жизни и смерти?