Защелкивать на запястьях Дани наручники было классно. Казалось, что они были только вдвоем — присутствие Виталия здесь вообще не ощущалось. Если Даня еще мог стесняться его, то Роме было наплевать. Едва защелкнулись наручники, Рома улыбнулся и сказал:
— Бросай его на кровать и уходи.
Виталий в самом деле ушел, даже не обернувшись. В другой раз Рома хоть невзначай, но подумал бы о чувствах своего телохранителя, которому приходится быть соучастником грязных дел парня. Но сейчас в голове его звучало только одно слово и только одно чувство владело им — ярость. Ничего не видящая, слепая и страшная ярость, с которой Даня наверняка никогда не сталкивался.
Но раздевал его парень все-таки долго. Осторожно расстегнул оставшиеся пуговицы на его рубашке, хотел было стащить её с него, да наручники позади мешали это сделать. Пришлось на какое-то время избавить парня от них. Даня будто только этого и ждал — сразу же попытался вырваться. Вновь поднялась волна ярости внутри Ромы. Неожиданно сильно и резко он повалил Даню, без всяких проволочек стащил с него рубашку, затем расстегнул и снял джинсы, позвал Виталия и вместе с ним вновь надел наручники обратно на парня.
Последними он снял с него боксёры и бросил их небрежно на пол, к остальным вещам. Оглядел задницу, заметил пару линий шрамов на ней, усмехнулся. Следы остались. И он наделает новых. На подготовку к сексу он потратил мало времени, хотелось поскорей перейти к делу. И наслаждался он больше не самим процессом, а рваными вдохами-выдохами Даньки, чувствующим его прикосновения.
— Можешь кричать, — бросил с издевкой Рома, — Заметь, я тебе не затыкал рот.
Затем сам разделся, быстро побросал вещи на пол и незамедлительно вошел в него.
Данька заорал, не скрывая своей боли. Или он просто не мог её скрыть? Впрочем, Роме было плевать. Он задвигался быстрее, как-то сразу же отстранился от криков, неприятно резавших слух. В пьяном состоянии чувства были более яркими, больше удовольствия получал он от этого процесса. В какой-то момент стоны и крики Дани показались приятной музыкой для ушей, и он с большей энергией принялся за дело, ожидая как можно дольше протянуть это. Больше криков. Больше боли.
Каждым движением он все больше впечатывал Даню в постель, топтался на его мужской гордости, едва ли не прыгал на ней. А затем излился, завершил все это, понимая, что сил сдерживаться больше нет. Да и получил он все, что хотел получить.
Он упал рядом с Даней, головой почувствовал мокрое пятно под собой, хотел что-то сказать, да слова застряли в глотке на полпути. Не хотелось ничего говорить. Всё было идеально. В затуманенном алкоголе сознании мелькнула последняя мысль, горькая и обидная — вот так он разрушил все то, что строил. А потом и она пропала, уступила место безмятежному сну.
***
Один палец, затем еще один… парень осторожно ослабил хватку Ромы, как-то освободился от его руки, что беззастенчиво держала его. Встал с постели кое-как, чувствуя боль в заднице. Оглядел кровать, скривился при виде спермы, и вдруг заметил поблескивающий ключик на кровати. Осторожно подцепил его пальцем парень, и вдруг понял: он так не освободится.
Скованные руки еще больше распаляли его ярость, которая после жесткого секса никуда не исчезла. Если бы руки были свободны, он бы задушил подушкой этого парня, особо не думая о последствиях. В дверях вдруг показался Виталий. Даниил вздрогнул, вспомнил о том, что он — абсолютно гол и ничем прикрыться не сможет, но сделать ничего не успел.
Мужчина едва улыбнулся и протянул ему бутылку. Скотч. Неужели его напоить хотят? Весело… он повернулся к нему спиной, напоминая о наручниках, которые заметно сковывали его движения. Даниил надеялся, что Виталий все же освободит его от них, но тот вдруг замотал головой и сказал тихо:
— Не могу.
Ярость вновь вскипела в нем, но он сдержался. В чем-то он понимал несчастного телохранителя. Если Рома узнает, он сможет сделать с ним все, что угодно. И имеет полное право.
Мужчина вошел в комнату, откупорил бутыль и прислонил её к губам Даниила. Решил помочь, добрый человек. Пить сейчас не хотелось, лучше бы чью-нибудь голову расквасить битой, помахать вдоволь кулаками, чтобы прогнать бушующую ярость, забыть о ней, забыть об унижении, которому подверг его нисколько не изменившийся Ромка.
В голове звучали его злые и жестокие слова. Пьяные говорят то, что они думают, и ничего не скрывают. И делают то, чего они хотят, не думая о последствиях. Рома хотел его оттрахать — он это и сделал, причем с особой жестокостью, совсем не жалея его. И при этом считал себя хорошим, помогающим Дане, спасшим его из дерьма, в котором он жил.
Нахрен таких спасителей.
Даниил открыл рот и тут же алкоголь полился ему внутрь. Он без передышки глотал и глотал скотч, не думая, что с ним произойдет после такого количества алкоголя. Скоро в бутылке ничего не осталось. В голове же появился знакомый туман, пропала в нем и ярость, и боль, и все мысли.
Спокойно уснул на кровати, испачканной в крови и сперме, Даниил и перед тем, как уснуть, положил свою голову на грудь Роме.
Комментарий к Глава 12. Ярость
Возвращение к жестоким сценам. Ура, товарищи, ура!
========== Глава 13. Волнение ==========
Вскоре Рома понял, почему отец назвал его “идиотом”. Сначала Данька в приступе злости сломал все, что смог в своей комнате. Ничего не стал с этим делать парень, хотел посмотреть, как будет жить в таком месте пленник. Неплохо жил, надо сказать, по крайней мере жаловаться не стал. Спал на полу, укрывшись единственным уцелевшим одеялом. Книги читал там же, на полу. На дворе было лето, потому разбитое окно можно было терпеть, по ночам было довольно тепло.
Когда Виталий выловил Даню с доской в руках, пробирающимся в гараж, Рома попытался узнать, что он собирался сделать. Точнее, что он хотел, примерно парень понимал — разгромить его машину в пух и прах, чтобы еще сильнее досадить ему. Но парню хотелось услышать признание из его уст. После некоторых усилий со стороны Ромы и Виталия, ему удалось-таки выбить это признание. Но он не решил главную проблему — причину всех этих выходок.
Наказание не сильно повлияло на Даню — он так и продолжал всячески вредить Роме. После ядреной зубной пасты (и где только он её раздобыл?) на лице, с которой он проснулся и от которой долго отмывался, по ночам дверь спальни парень запирал. После того, как Даня подсыпал ему в суп соли сверх меры, Рома приказал служанкам тащить обед ему в комнату.
Нужно было срочно принять хоть какие-то меры, но парень с этим не спешил. Его жизнь стала веселее. Из-за Даньки в уныние не скатишься, как бы не хотелось это сделать. Даже в собственном доме нужно держать ухо востро. Все запирать на ключ. Ничего режущего, колющего не держать на виду. Смотреть себе под ноги. Но мысль все же прекратить эти шалости в голове держалась. Она напомнила о себе, когда пол мини-бара Ромы оказалась в комнате у Дани, который даже как-то и не собирался скрывать пустые бутылки. Хотя нет, некоторые он скидывал из открытого окна.
Потом парень долго собирал осколки на улице, но в его глазах не было никакого смирения. Только мрачное упрямство и ничего более. Эти осколки затем оказались на полу у спальни Ромы. А из бутылок парень соорудил нечто вроде скульптуры монстра. Ради неё он даже прекратил на некоторое время свои шалости. Сидел днем и ночью, скреплял откуда-то взятым клеем бутылки, приспособил и крышки от них. Получилась неплохая вещь.
Впрочем, едва работа над ней была завершена, Данька снова принялся за сомнительные развлечения. Оставшиеся бутылки он разбил об стену. Вновь попытался совершить вылазку к мини-бару, но он оказался заперт — дважды на одни и те же грабли Рома не попадался.
Выдался прекрасный солнечный день. Ромка не собирался проводить его дома, в четырех стенах, друзья пригласили его на небольшой пикник. И с радостью парень принял это приглашение. Подумывал было взять с собой Даньку, успевшего закиснуть в особняке, но потом отказался от этой идеи. Кто знает, как мог бы повести себя в такой компании он? После его проделок Рома был совсем в нем не уверен. Потому-то он собирался отправиться туда один.
