Прочеканив эти слова, он прикрыл за собой дверь оставив меня одну в полной темноте.

Из коридора тихо звучала музыка:

«Танцы на стёклах – танцы не для слабых!

Танцы без правил, ты так не смогла бы!

Танцы на стёклах – я бы не исправил!»

Я помню, как шла, придерживаясь за стену. Коридор почему –то совсем не освещался. Как несколько раз чуть не подвернула ногу, пока не оказалась перед входом в нашу спальню. А потом, неожиданно, меня накрыло плотной материей, ее колючее прикосновение подсказало мне, что это шерсть. Скорее всего, это ужасное интернатовское одеяло, только без пододеяльника. Чувствовались как минимум три пары рук, одно мгновение и я на полу, все те же руки удерживали меня.

Первый удар пришёлся в голову, потом ниже бедра, живот, подбородок. Снова и снова. Били сразу несколько человек, и, наверное, ногами, ведь бить лежачего удобнее ногами? Не знаю. Из–за удушья одеяла, которое не давало возможности получить глоток воздуха, определить было невозможно. Смех… удар. Смех.

–Вот шлюха! –Сучка! –Потаскуха! Снова удар, еще один.

Теперь удары нашли мою голову, наверное, я не смогу долго без воздуха? Или смогу? Кричать от тупой боли между рёбрами было невозможно, или я кричу? Но почему–то я не слышу своего голоса, смех слышу, а себя нет. Меня перевернули и снова удар, кто–то стянул одеяло, и я почувствовала плевок, он растёкся по голове, и немного слюны попало на лицо.

Боль пронзила с новой силой, удар пришёлся на этот раз в затылок. И вдруг наступила спасительная темнота. Все утратило свои очертания, исчезло прикосновение колючей материи, смех, паника.

Такая холодная и успокаивающая вещь эта темнота, а я и не знала. Она словно любила меня и жалела. Она избавила тело от страдания, унесла его далеко–далеко, за пределы того ужасного места, где сейчас уничтожали меня. Она дала возможность отдыха для воспалённого разума. Здесь никого не было, никого, кто бы меня мучил, унижал, издевался. Последняя осознанная мысль, промелькнувшая в голове "Вот бы навсегда остаться в этой темноте". Опять я чувствую прикосновение, о нет… не нужно… я хочу остаться здесь, я не хочу назад. Я не хочу, не хочу…

–Очнись, Тома, очнись. Хм, знакомый голос. Плевать. Я не хочу возвращаться.

– Может ей воды? –Не, ну и доходяга. –Уже два часа прошло, еще никак не оклемается, – голоса становились все громче.

Пшик – и лицо соприкоснулось со струёй холодной воды, она затекла в нос, уши, под вырез на шее. Реальность вошла в сознание. Запах интернатовской комнаты, скрип половиц и пружин кровати. Стук дождя по оконному стеклу. Медленно я открыла глаза, вокруг было темно, значит ночь. Из коридора падал луч неяркого света, освещая моих соседок по комнате, двое из которых сидели рядом, остальные лежали в своих кроватях.

Даже в этой полутьме я поняла, что все с напряжением смотрели в мою сторону и чего –то ждали. Я прислушалась к своим ощущениям. Было ужасно холодно и мокро, вода пропитала верх платья, и затекла за шиворот. Голова раскалывалась, хотелось пить.

–Ты как? – одна из девушек протянула мне полотенце, смоченной водой.

Я подняла руку и поняла, что локоть разрывает от боли. Подняла полотенце и вытерла засохшую кровь под носом.

– Нормально все, – наконец то ответила я.

Прислушалась к своим ощущениям. Как же мне сейчас все равно. Я желаю только вернуться назад в то спокойствие, которое было всего лишь пару секунд назад. Но сознание вернулось окончательно, к моему сожалению.

Прошло несколько часов, а я все равно не могла прийти в себя. Девочки переложили меня в кровать. Кто–то заботливый вытер лицо и шею от воды, которой меня обильно поливали, чтобы привести в чувство. Одна из них отдала мне своё одеяло, потому что моё было промокшим.

Я натянула его на себя, укрывшись с головой, но так и не смогла согреться. Озноб, головная боль и ломота в мышцах, не позволили мне заснуть. Когда я засыпала, а точнее, проваливалась в сон приходили видения, перекошенные лица, звуки ударов и ухмылка Сергея. После этого вздрагивала и просыпалась. Первое время лежала, не понимая, почему я здесь и через мгновение память снова возвращала все события. Унижение, боль, обида накрывали сознание снова.

Рассвет не принёс изменений. Я лежала и смотрела в стену. Тело болело так же сильно, хотя следов от побоев не было. С виноватым видом и завтраком, я была настолько слаба, что не смогла спуститься вниз, пришла Марина. Держа в руках несколько бутербродов, она заговорила с печалью в голосе. Мне же было все равно, но ее видимо мучило чувство сострадания.

– Тома, пожалуйста, поешь.

– Зачем? – я даже не взглянула на неё и на поднос с едой.

– Слушай, я знаю кто это сделал? они из –за Сергея

– Почему я не удивлена?

– Вероника, ну, ты ее помнишь, брюнетка, на него имела планы. –Они вроде как пара, по крайней мере она всем так говорила. –А тут ты… –Вся школа в шоке. –Никак нельзя было предположить, что он на тебя запал. –Люди видели и доложили ей, что ты лично Седого в подсобку потащила. – Все выглядело так, словно ты в койку к нему прыгнуть захотела.

Меня от слов подруги передёрнуло.

– Марин, мне все равно, кто и почему, – я закрыла глаза. – А ты, пожалуйста, уйди, прошу, просто уйди.

– Тома, не глупи, ну с кем не бывает. –Ты новенькая. – Наши порядки не знаешь. –Разборки из –за пацана, тем более такого как …

– Марин, – перебила и наконец я посмотрела ей в глаза. – Поверь, мне все понятно, просто мне плохо. –И ты, – я запнулась. – Ты не сможешь помочь.

– Может ты попытаешься и объяснишь? –Избили тебя, но это еще не смертельно, – она решила взять измором.

– Не смертельно. Повторила я, с грустью в голове.

Я не представляла, как можно описать ситуацию. Местному подонку не нравится то, что я из себя представляю. И лучший способ меня "обломать" сделать подстилкой для себя, или для своих дружков. А завтра ему опять что–то не понравится, и вообще пойду по рукам?!

Но даже если этого не произойдёт, каждый желающий сможет ночью избить меня с помощью того шерстяного одеяла, которым я сейчас укрыта. Что я должна была сказать?!

– Тебе нужно пожаловаться Сергею, – судя по всему Марину осенила нужная мысль. – Я точно знаю, он к тебе неравнодушен. –И заступится, сделает так, чтобы это не повторилось.

– Не равнодушен?! – ее слова заставили меня улыбнуться. – Если это так зовётся, – улыбка перешла в нервный смех.

– Что между вами произошло, Тома?

– Абсолютно ничего. –Я считаю, что Седой подонок и только из –за него все мои неприятности. –И он хорошо все понимает, и с большим удовольствием упивается всей ситуацией. –И, да, уверенна, ждёт, когда я приползу за его защитой. –Марина, всё, чем ты можешь мне помочь, это просто не поднимать тему Сергея со мной.

Мне не хотелось делать подруге больно, но я не знала, как мне ее оградить от тех неприятностей, что окружили меня. Я одела маску безразличия, но под ней все моё естество умирало, и я была убеждена, что существует только один выход, который устроит меня. И ей об этом выходе я не могла сказать.