— Как ты так близко подошел к животному, не спугнув его?

— Я и не подходил. — Ответил Алистер, копаясь в сумке в поиске ножа для свежевания. Титус мельком глянул на Роланда, но он кивнул, якобы соглашаясь со стрелком.

— И ты угодил прямиком в этот маленький глаз, при такой-то темноте?

— Как и у любого другого человека, у меня есть определенный талант. И говорю тебе, вовсе необязательно дышать зверю в затылок, чтобы не промазать.

— А если нет? А если нет никакого таланта?

— А если нет, человек становится священником или рыцарем.

— Сделаю вид, что не слышал этого. — Вздохнул рыцарь. — Хочешь сказать, у тебя талант к стрельбе?

— Скорее, талант делать мертвое из живого. Это касается не только бедных животных, но и людей. Разница лишь в том, что звери не заслуживают смерти, мы убиваем их для собственного выживания. Они рождены для этого. Талант к стрельбе нельзя назвать врожденным даром.

— В таком случае это меткость?

— Не только она, Титус. — Алистер искренне улыбнулся, рыцарь смог это прочитать. — Это талант к выдержке, ловкости и скрытности. А вообще, у меня талант терпеть байки Роланда, немногие способны дослушать его до конца.

— По тому, как ловко ты рыщешь по карманам покойников, можно было предположить, что ты и воровать умелец. Что скажешь, сможешь подрезать кошелек?

— Да, я вор. — Признался Алистер. — И знаешь, я отличный вор. Это скорее мировоззрение, чем талант, чтобы ты знал. Некоторые воры язвят о том, что они не крадут, а берут взаймы. Это выводит меня из себя, ведь присвоение чужого — это искусство, как убийство или созидание чего-либо. Мир переполнен красками, не люблю, когда их наносят нелепыми штрихами. Да и попал я в Серый легион только из-за того, что предпринял не самую удачную попытку кражи, как показал опыт — единственную неудачную.

— Как же получилось, что вор стал разведчиком Легиона? — Поинтересовался рыцарь, подобный каламбур не укладывался в его голове. Серый легион — элита королевских войск, и тут такое, все это походит на красивую ложь, сказку, но его собеседник говорил правду. Несомненно, Алистер хороший лжец, но некоторые проявления в мимике выдали бы его, будь сказанное вымыслом.

— Как-то близ Темнолесья, принц Уильям разбил лагерь. Порядка двух десятков солдат, двенадцать палаток. За вечер стоянку обнесли частоколом, выставили часовых и занялись обычными делами, на которые я плевать хотел. Я был молод, но уже многое умел. Об этом знала и одна очень плохая компания в нашем селении. — Алистер наклонился к костру, радостно протянув руку над жаром, на указательном пальце блеснул золотой перстень. — Меня заставили украсть это.

— Перстень? — Удивился слушатель, поморщившись, Титус попятился назад, глядя на собеседника как на безумца. — Сунуться в военный лагерь Легиона ради жалкого кольца? Как тебя заставили? Чем подкупили или шантажировали, что могло заставить тебя пойти на такое безумие?

— Это королевская печатка, мне обещали хорошо заплатить.

— Что бы еще могло заставить его рисковать? — Засмеялся Роланд, потерев свою щетину.

— Ну, допустим, ты принял этот бредовый заказ, и?

— И? — Улыбнулся Алистер, приступив к свежеванию кабана. — И я украл его, это был просто прекрасный момент. Увы, попытка не увенчалась тем успехом, на который я рассчитывал. Сердце билось так, словно вот-вот должно было выпрыгнуть из груди. Мгновенье, когда я проскочил за спиной часового, показалось мне вечностью. Со временем я слегка не угадал, пробрался слишком рано, принц еще даже не готовился ко сну. Тогда я решил подождать в темноте, за палаткой, где были сложены ветки и бревна. Легионеры собирались пировать, а я ждал все это время.

— В ветках за палаткой принца?

— Да. — Покачал головой Алистер, он уже вырезал большие куски мяса и выкладывал их на тряпку около себя. — Все тело чесалось, виной тому были мелкие жуки, ветки, чертова крапива, но я терпел. И когда все офицеры стали расходиться, я понял, что принц не пьет.

— Это плохо?

— Это говорит о том, что сон у него чуткий, легко разбудить. Да он и не выглядел сонным, так что да, плохо. Я, такой терпеливый, пролежал там еще несколько часов, пока не услышал громкое сопение королевских ноздрей. Маленьким ножиком, которым обычно подрезал кошели с монетами, вскрыл палатку, благо шов был рядом со мной. Старался делать все как можно тише. Так же бесшумно пролез в отверстие, очутившись под кроватью принца. Подумай только! Черт, принц возил с собой треклятую кровать!

— Зажиточные, сволочи. — Заметил Роланд, не отрывая взгляда от сочного мяса.

— В общем, везение на этом не закончилось. Я знал, что мое терпение окупится, спокойно лежа под кроватью, с которой свисала рука с перстнем. — Рассказчик поменялся в лице, словно насмехаясь над собой. — Я стал верить в богов, был в восторге от себя и стечения обстоятельств, но только потом меня озарило. Я подумал: ладно Алистер! Молодец! Но как теперь снять кольцо с пальца, не разбудив принца?

— И как же? — Улыбнулся Титус, помимо самой истории, его очень радовала честная и искренняя улыбка Алистера, которую он даже не рассчитывал увидеть, ведь с каждым словом разведчик все больше сиял, появлялись вспышки каких-то эмоций, которых, он, очевидно, избегал.

— Да никак. — Поник Алистер, сдерживая смех и не отрываясь от приготовления. — Логично было бы взять масло и полить палец, чтобы аккуратно скрутить с него кольцо. Но масла нигде не было, я осмотрел все, что только мог. Затем я попробовал снять перстень, у меня не вышло. И тут, была допущена критическая ошибка— паника, которая была вызвана часовым, направлявшимся, к палатке: я решил не медлить и очень сильно дернул перстень.

— Получилось?

— Да, в каком-то смысле — получилось. Украл перстень, а заодно сломал палец самому принцу, после чего попытался удрать через разрез в палатке под неслыханные ранее высказывания наследника престола и припадочные крики часового. Передать не могу то, что испытывал в тот момент, страшнее мне никогда не было. Часовой нырнул под кровать и схватил меня за сапог, который так и остался у него в руке, а я, словно скользкая рыба, вынырнул из палатки. Я был пойман, но уже на частоколе при попытке перелезть через него. Они бы казнили меня на месте, только Легиону нужен был человек, который хорошо знал здешние края. Что-то вроде проводника, ведь карты Темнолесья никто не составлял. Выбор был невелик: между плахой и службой короне, я предпочел жизнь. Могли, как минимум, руку отсечь, но и этого не стали делать, проявили милосердие.

— А перстень?

— Я сослужил Легиону довольно хорошую службу, незаметно проведя целую толпу к лагерю дикарей, обойдя несколько засад разбойников, после этого принц лично наградил меня. Смеясь, попросил больше ничего ему не ломать. После исполнения долга я мог вернуться домой, но не стал, ведь служба в разведке Легиона имела определенные плюсы.

— А Роланд?

— Встретил его в столице, как одного из рекрутов королевской стражи. Замолвил за друга словечко и потащил за собой. Рассчитывал, что теперь мы заживем не хуже королей, но спустя две недели, началась война с Везерлехом.

— Я нисколько не расстроен. — Пожал плечами Роланд. — Мы прожили отличную жизнь и уже имеем то, что будем вспоминать, когда придет старость. Я был стражником, и кроме патрулирования улиц мне не поручали совсем ничего: просто броди, да говори какую-то чепуху проходящим путникам. Я тогда год не видел Алистера, не знал даже, жив ли он. Думал написать ему письмо, но в город пришел Серый легион. Я как раз был на посту, недалеко от ворот. Помню, как гордо шли легионеры, и как я завидовал им. И вот смотрю — один из солдат покинул строй, и двинулся прямо на меня.

— Это был Алистер?

— Да, я впервые увидел его в светлой одежде. — Признался северянин, рыцарь искренне улыбнулся, постаравшись представить тот момент. Они тогда вернулись после зачистки горного хребта от дикарей. Приехали в столицу получать заслуженные почести. На нем была парадная форма: кольчужная броня с легкими стальными пластинами, поверх нее — светло-серая туника и лук из белого дерева.