— Достойная смерть.

— Как для умирающего глупца, он был слишком болтлив. — Фыркнул Алистер. — Нет ничего достойного в смерти, особенно от твоей руки. Мы живем и умираем, а вдобавок еще и убиваем. Весь контраст наших злоключений. Если бы смерть была грязью, мы были бы не в силах от нее отмыться. Может ты, еще и похоронить его хочешь? А как насчет того, чтобы подмыть его? Люди обычно портки пачкают, когда из их груди торчит огромное копье.

— В тебе уже давно угасла душа, но сердце все еще гонит по венам кровь. Ледяную кровь, мой друг. Такое разве возможно, Алистер? Сказать человеку, лежащему на смертном одре, про жену трактирщика…

— Поправка: рыцарю, а не человеку.

— Тебе не понять, какой честью для воина является смерть в бою за благое и праведное дело. — Встав на ноги, Роланд оглянулся по сторонам. — Постоянно забываю, ты же не коренной северянин. Такие аморальные нравоучения заставляют меня считать тебя еще тем гнойным наростом на моем заду.

— Именно так, друг. Как можно ближе к мозгу! Это же практически прямой путь к твоему сознанию, чтобы ни один из преподаваемых мной уроков выживания не был пропущен. А теперь расслабь задний проход, чтобы лучше меня слышать и вникай в сказанное. Придавай меньше смысла чести! Когда-то это спасет тебе жизнь. Я всего лишь стараюсь уберечь тебя, заставить не поддаться зову горячей крови. Как всегда: только ты видишь дверь в новые приключения на свой мягкий тыл, обязательно норовишь в нее зайти.

— И что?

— А то, что когда-то ты постучишь в очередную дверь, а спустя пару часов… — Алистер указал на замаранные кровью кустарники. — …будешь украшать кусты. Верно, запомни, рыцари — это воины, не имеющие своего мнения, такие же как все.

— Попробуй иногда проявлять человечность, ну хоть иллюзию создай. Этот человек был на пороге смерти, но думал о брате по оружию. Смог бы ты думать о других, лежа в агонии?

— Великий Алистер не окажется в таком положении, недоверие — лучший доспех. — Сказав это, он поднял ладонь к небу, словно ждал благословения богов или оваций.

— Смейся, но ты доверяешь мне. — Улыбнулся Роланд. — Вот твоя брешь.

— Прошу тебя. — Усмехнувшись, ответил он, стерев улыбку с лица собрата по оружию. — Да и если я буду лежать весь в своих кишках, крови и испражнениях, твое поросячье рыльце — последнее, что мне захочется увидеть перед смертью.

Оба, засмеявшись, пошли назад к тропе, спокойно переступая тела.

*****

На рассвете они были уже в небольшом городке, где жили лесорубы. Это единственное населенное людьми место в округе и рыцарь мог говорить только о нем. Вторым вариантом был шахтерский городок, но его явно нельзя было назвать близлежащим. В отличие от Алистера, вопрос чести для Роланда был очень важен. Нередко он сам представлял, что когда-то, умирая, попросит дать клятву или обещание сделать что-то для него. Не столько для определенной цели, как для придания трагичности своей кончине. Его соратник был полной противоположностью воина и явно не желал почить ранее столетнего возраста, где-то в роскошном поместье, в объятьях десяти дев, после плотного ужина. Ведь дороже своей шкуры Алистер ценил только золото. Он мог зайти в горящий дом, который вот-вот рухнет, если там было нечто ценное. За серебро? — только в больших количествах и при условии, что есть, в чем его унести.

Город пустовал, как показалось с первого взгляда: никто еще не проснулся, кроме самых трудолюбивых лесорубов, которые давно уже покинули свои дома, уйдя вглубь леса. Именно эта теория всплыла у гостей городка в первые минуты странствий по пустым улицам. Годы опасных путешествий по землям севера научили их сравнивать первое впечатление с более поздними выводами, сделанными уже после того, как вся грязь всплывет наружу. Это изначально позволяло понять, где скрывается ложь. Крайне полезно для людей, не желающих наступать на те же грабли.

Дома лесорубов, естественно, деревянные, были не выше двух этажей. Под каждым вторым из них стояли стопки бревен, и уже при входе можно было насчитать две лесопилки. Общее дело держало местечко на плаву, на вырученные деньги закупалось зерно, ткань и снаряжение для рубки дерева. Алистер был против того, чтобы идти сюда, это он выражал недовольной миной, словно обиженный ребенок. Он постоянно твердил Роланду: "Мы не успеем пересечь границу", бросал аргументы, а точнее, кашу из ругани и предположений о неблагоприятном исходе приключения, которые воин принял как благодать. Роланд тщательно оглядывал каждый дом в поисках людей, всматривался вглубь улиц, поглядывал на деревья, росшие у ворот городка. Нужно осматриваться, где бы ты ни был, хорошо ориентироваться на месте — значит чувствовать себя в безопасности.

— Где мог остановиться рыцарь, как не в трактире? — Подумал вслух Роланд.

— Свинарник, как мне кажется. Но если без сарказма, я и трактира тут не вижу. Лесопилка и рядом еще одна лесопилка, часовня и колодец, дом, еще дом, и еще дом, опять дом, еще одна лесопилка…

— Да я понял! Не обязательно перечислять все, что видишь.

— Ну, если тут и есть трактир, то уверен, что там подают опилки, разбавленные водой. А еще омлет из опилок и шашлык из бобра, заведомо набитого опилками. Роланд, ты вообще уверен, что это не был бред? Простая агония? Не раз видел, как на пороге в загробный мир люди несли несусветную чушь. Вспомни тех же братьев Червей из долины, они просили аудиенции короля, которым считали горного козла, стоявшего на холме. — Алистер хотел добавить что-то еще, но замолчал, уставившись на небольшую горку нарубленных дров, пень и топор, встрявший в него — все это находилось практически на самой грязной дороге. — Топор.

— Топор в городке лесорубов, странно, не правда ли? — С сарказмом спросил Роланд. — Ты обижаешься на меня, словно ребенок, сколько можно? Теперь будешь дурачиться все время?

Алистер вытащил из-за спины лук, зарядив его стрелой из колчана. Она была непростая: необычно удлиненный наконечник, тонкий, идеально подходящий для стрельбы на дальние дистанции. Стрела подобной формы хорошо рассекает воздух, благодаря своей низкой настильности. Тяжело выдохнув, дабы не признавать свою неправоту, воин сделал шаг вперед и стал переминаться с ноги на ногу.

— Если доверяешь моей интуиции, обнажи меч. — Попросил стрелок. Роланд так и сделал, прислушавшись к совету. Алистер по призванию был следопытом, и замечать обычные для простого человека мелочи стало для него весьма полезной привычкой. Бросив лишь один высокомерный взгляд, Алистер узнавал о человеке все, что ему нужно. — Первое, на что тебе стоит обратить внимание: никто не оставит свой инструмент на улице. Можно было бы предположить, что уровень доверия тут сказочно высок, но я на это не рассчитываю. Это же лесорубы. Какой воин оставил бы где-то свой меч, отправившись собирать грибы? Принцип, по которому ты предвидел неладное в лесу, прост: применяй его не только к людям и начнешь видеть большее. Станешь реже попадать в передряги, понимаешь? Я говорю про то, что лучше вовремя увидеть стрелу, чем потом пытаться вытянуть ее из груди. — Едва заметным жестом, Алистер указал куда-то в сторону часовни. — А ведь еще лучше, заметить стрелка до того, как он ее выпустит. Взгляд напарника засиял пониманием, он мельком глянул на часовню, а затем с улыбкой кивнул разведчику.

— Допустим, мне уже все понятно, но что еще ты видишь?

— Отбросим в сторону правило топора, допустим, он был общим для всех. Скоро будет дождь, а сырость и влага не столь хороши для этого городка.

— Ты про древесину? Ее бы спрятали под навесы, чтобы не промокла. Если они не только зарабатывают на ее продаже, но и используют дрова, чтобы согреться холодными ночами. Верно? — Следопыт согласно кивнул. — И да, самый очевидный и настораживающий аргумент. — Заметил Роланд, указав лезвием меча на куст шиповника, из-за которого выглядывала чья-то рука, нездорового бледного цвета. Алистер со скрипом натянул тетиву. — Это западня, и если они думают, что мы жертвы, то пусть подумают еще раз.