***
Следующие четыре недели — пытка.
Ясно, что она еще ничего не сказала Наруто, если то, как он все еще ведет себя глупо и весело, является каким-либо показателем — и тот факт, что Наруто не пытался воткнуть кулак ему в лицо.
Хотя Саске чувствует некоторое облегчение от того, что им еще предстоит столкнуться с неизбежными последствиями, он не может не чувствовать, как у него сжимается живот каждый раз, когда они втроем оказываются в одной комнате.
Сначала они обмениваются неуверенными, мимолетными взглядами каждый раз, когда Наруто поворачивается спиной, каждый раз, когда они думают, что он не смотрит.
Их грязный маленький секрет нависает над ними, как грохочущая грозовая туча, преследуя их повсюду, куда бы они ни пошли.
Они никогда не говорят об этом; никогда не поднимают эту тему. Это заметено под ковер, как и те слова, которые он сказал ей много лет назад.
Но потом, в один прекрасный день, Сакура вообще перестает с ним разговаривать.
Когда она проходит мимо него в кампусе, вместо того, чтобы обнять и поприветствовать его яркой улыбкой, как обычно, она наклоняет голову и проносится мимо него.
Она берет его сердце с собой, когда уходит.
За обеденным столом ее виноватые зеленые глаза избегают его, опускаясь в ее белый рис, пока Наруто болтает о своей идеальной игре в футбол. Пока Саске притворяется, что слушает чрезмерно отредактированную историю блондина, обсидиановые глаза скользят по ней. Тяжесть вины давит на его сердце через стол, и пустота в ее зеленых глазах, когда она смотрит на свой недоеденный обед, заставляет его терять аппетит.
Когда они втроем сидят на диване и смотрят какой-то дурацкий фильм, который они уже видели десятки раз, Сакура считает важным свернуться калачиком рядом с Наруто, как будто он может защитить ее от ее собственной ошибки. Она отводит колени от Саске, который сидит рядом с ней, отклоняется от него всем телом, словно он какой-то паук-паразит.
Упершись локтем в подлокотник и подперев ладонь подбородком, Саске напрягается, чтобы посмотреть фильм перед ними, пытаясь не замечать девушку рядом с собой и пытаясь притвориться, будто не замечает преувеличенного расстояния между их телами.
Ему надоедает к середине фильма.
С тяжелым взглядом он встает и уходит в свою комнату, где закрывает дверь чуть сильнее, чем собирался.
Наруто не замечает слез, промочивших его рубашку, или того, как его девушка выглядывает из-за его плеча, чтобы посмотреть в холл.
Когда Саске входит на кухню, она тут же бросает все свои дела и возвращается в свою комнату.
Она избегает любой комнаты дома, в котором он живет, как будто он переносит чуму.
Они не упоминают свои дурацкие шутки, не обмениваются дразнящими улыбками, не смотрят друг другу в глаза через всю комнату, как когда-то.
Она не посылает ему фотографии, которые раньше находила в Интернете, и которые заставляют ее мелодичный смех разноситься по коридору из ее комнаты и через его открытую дверь. Она не звонит ему по дороге домой после больничной смены, чтобы спросить, поел ли он уже или не стоит ли ей остановиться и принести ему что-нибудь.
Сакура просит Наруто снять сахар с верхней полки вместо него, как она всегда делала. Это потому, что он выше! Однажды ей пришлось объясняться с угрюмым Наруто, и самодовольная ухмылка на губах Учихи заставляла ее безудержно хихикать.
Она не приносит ему стакан воды и нарезанные помидоры, как раньше, когда проходит мимо открытой двери его комнаты и замечает, как усердно он учится за своим столом, а перед ним лежат бесчисленные дела и папки.
Каждый раз, когда она поворачивается к нему спиной, каждый раз, когда она изо всех сил старается избегать его, каждый раз, когда она отводит свой взгляд от его, часть его откалывается еще немного.
Потому что он не может так жить.
Сакура не только любовь всей его жизни, но, помимо Наруто, она еще и его лучший друг. В эти дни он думает, что она даже больше его лучший друг, чем сам Наруто.
И по мере того, как проходят дни, его жизнь медленно превращается в угнетающее серое пятно вины и ненависти к себе.
Он рассеян, его отличные оценки падают впервые в жизни. Он просыпается посреди ночи, думая, что она плачет под ним.
Мир бесцветен; слишком мало розового и слишком мало зеленого.
В центре города Саске проходит мимо кофейни, в которую они убегали между уроками; видит призрак их двоих по другую сторону стекла, ее голова запрокинута со смехом, когда он пробует ее тошнотворно-сладкий латте. Он видит любовь, горящую в его собственных глазах, когда его прежнее «я» наблюдает за ней через стол. Ему интересно, всегда ли он был таким очевидным. Он задается вопросом, замечала ли она когда-нибудь.
На краю кампуса он прогуливается возле скамейки-качалки, на которой она заставляла его сидеть, пока работала рядом с ним на своем ноутбуке, скамья медленно покачивалась в такт движениям ее ног. Когда она была слишком поглощена своим медицинским жаргоном, чтобы обращать на него хоть какое-то внимание, он откидывал голову назад и осторожно обхватывал ее рукой, закрывая глаза от теплого солнца, пока легкий ветерок убаюкивал его. Ее присутствие рядом с ним было всем, что ему когда-либо было нужно, чтобы чувствовать себя спокойно.
Маленькие моменты, которые они разделили, поражают его, когда он меньше всего этого ожидает. Мучают его, насмехаются над ним — шепот простых воспоминаний, которые имеют значение, которое в любом нормальном уме они не имели бы.
Воспоминания только усиливаются в ее отсутствие, пробуждаясь к жизни в каждом уголке его сердца, каждое из них становится невыносимым напоминанием о том, что он потерял.
В библиотеке он не может прочесть ни строчки своих заметок, не услышав ее пьяного хихиканья, не может выделить ни одной фразы своей книги, чтобы ее душераздирающие рыдания не отозвались эхом в его ушах…
Его локти опускаются на стол, и он прячет лицо в ладонях, плечи напрягаются от осознания того, что ничто между ним и Сакурой уже никогда не будет прежним.
Ему кажется, что он сошел с ума.
Он ненавидит себя.
Он пошел и выкопал себе могилу под ногами.
Странные взгляды других учеников вокруг него остаются незамеченными.
***
Дни сливаются в недели, и, прежде чем они оба это осознают, проходит еще три недели.
Ни один из них не говорит.
Ни один из них не смотрит в глаза.
Дошло до того, что желудок Саске переворачивается еще до того, как он войдет в квартиру, зная, что холодное безразличие Сакуры будет ждать его по другую сторону их входной двери.
Он так много хочет сказать, проходя мимо ее шаркающей фигуры на кухне, его взгляд скользит по спине, которая теперь навсегда отвернулась от него.
Но он проходит мимо, засунув руки в карманы и опустив голову, проглатывая каждое слово.
Саске не совсем винит ее за то, что она отказывается говорить с ним; это неловко, это странно, это неудобно. Он постоянное напоминание о том, что она обманщица — ей легче притвориться, что его не существует, чем признать свою вину.
Он бы разозлился, если бы не поступал так же. Как бы он ни отчаянно хотел поговорить с ней, он этого не делает.
Вместе они образуют неизмеримую дистанцию, скованную трусостью и нежеланием общаться; полная противоположность их предыдущей дружбе.
Он начинает задаваться вопросом, сможет ли он просто отпустить ее, сумеет ли он закрыть ее на всю оставшуюся жизнь, как она, кажется, делает с ним. В конце концов, Саске знает, что безумно любить девушку, которую он никогда не сможет получить, — это эмоциональное самоубийство. Это нездорово, это пиздец, это все, что с ним не так.
Он никогда не чувствовал такой агонии; она ненавидит его всеми фибрами своего существа. Это так же сбивает с толку, как и унизительно, знать, что одна девушка имеет над ним такую власть. Он болен чувством вины, ему противна его растущая одержимость.
Наконец, Саске приходит к выводу, что больше не хочет ее любить.
