Они касаются друг друга, продолжая обмениваться слюной, ускоряя темп вместе с губами. На мгновение они забывают, кто они и что они делают. Вновь и вновь; их губы встречаются. С наклоненными головами и переплетающимися языками они оказались не в комнате Саске, а в каком-то идеальном месте, где никогда не были.

Где они должны быть.

Сердца бьются синхронно, Саске дергается и извивается, а Сакура отчаянно обхватывает его член ладошкой. Его язык облизывает весь ее рот, объятый жадностью; глотая сладкий аромат ее настойчивости, когда она расцветает перед ним, оживляясь ревущим пламенем, которое давно дремало.

Есть секрет в том, как страстно ее язык перекатывается вокруг его, в том, как она падает в него, словно предаваясь преступному удовольствию; сообщение, в котором действия фразы говорят громче, чем слова, затрагивающие струны его сердца.

Само собой разумеется, что она ослабила свою бдительность перед ним, негласная стена между ними рушится по кирпичику с каждым ударом сердца.

Она отдается ему в форме уязвимости; доверяя своему рту, своим губам, своим пальцам, когда его большие пальцы скользят по ее бугристым грудям. Руководствуясь его сердцем, она позволяет ему вести себя через край, пока не падает перед ним.

Он здесь, чтобы поймать ее, когда она упадет, свободная рука летит к изгибу ее спины, когда ее губы раскрываются на его губах с заикающимся криком. А потом он сразу падает с ней, жидкость брызжет из его пульсирующего тела на одеяло между ними, когда прерывистое мычание переливается из его открытого рта в ее.

Но когда ее кульминация отступает так же быстро, как и наступает, Сакура резко прерывает поцелуй, отстраняясь с шоком на лице и слезами на глазах. Она цепляется руками за лицо, сжимая зубы, и качает головой.

— Нет… Боже, нет, Саске! Какого хрена мы делаем?! Что я делаю?!

Сердце Саске разрывается от разочарования, несмотря на то, что он очень хорошо знает, что они только что сделали — снова. Невозможность того, чего он действительно желает, чего он действительно хочет и чего они никогда не смогут получить, заставляет затянувшуюся эйфорию его оргазма рассеяться в водовороте ужаса.

Саске отводит взгляд.

Сакура зажимает переносицу, пытаясь восстановить контроль над ситуацией, цепляясь за любое рациональное объяснение.

— Я думаю, может быть, мы просто… сейчас в замешательстве. Или… или, может быть, мы просто все еще пьяны или что-то в этом роде.

В его глазах вспыхивает беспокойство, когда они смотрят на нее.

— Ты все еще пьяна?

Сакура хмурится, колеблясь. И затем она мягко признается:

— Нет… А ты?

— Нет.

Между ними зависает тишина, они смотрят друг на друга, а в их глазах мелькает понимание. Изумруд, заключенный в оникс, он, затаив дыхание, наблюдает, как на ее лице мелькает череда эмоций — замешательство, нерешительность, недоверие, скептицизм…

Пока, наконец: испуг.

Сакура поспешно вылезает из его кровати, чуть не плюхнувшись на пол, когда спотыкается, пытаясь утащить с собой одеяло, чтобы оставаться приличной.

Саске спрыгивает с кровати и встает, готовый помочь собрать ее одежду…

— Саске! — Она задыхается, прикрывая глаза ладонью, когда видит его целиком. — О Боже!

Взволнованный и немного сбитый с толку ее поведением, учитывая непристойность того, что они только что сделали, он тут же снова садится и накрывается подушкой. Ее внезапная застенчивость заставляет его чувствовать себя странно смущенным.

Затем он наблюдает, как Сакура собирает свою брошенную одежду, морщась, когда она поднимает свой разорванный лифчик, тонкое красное кружево, изорванное и непоправимое.

— Серьезно? — Она ругается, еще одна порция слез горит в ее глазах, когда она смотрит на него. Ее щеки такие же розовые, как и ее волосы. — Тот самый бюстгальтер, который Наруто купил мне?

Саске быстро отводит взгляд, его уши нагреваются при воспоминании о том, как он сорвал его с ее тела. Он пожимает плечами.

Очевидно, что пьяный Саске — нетерпеливый Саске.

Она делает глубокий вдох.

— Пожалуйста, повернись, чтобы я могла одеться.

Саске закрывает глаза.

— Повернись, Саске. — Она настаивает. — Пожалуйста.

Брюнет поворачивается всем телом, глаза все еще закрыты.

— Спасибо, — слышит он ее слова, а затем гораздо тише, — мы должны… поговорить об этом позже. Мне действительно просто… мне нужно подумать прямо сейчас. Это такой пиздец, Саске. Я действительно… я действительно его обманула.

Мы обманули, — мысленно поправляет Саске, зная, что на нем лежит такая же большая ответственность, как и на ней.

По надрыву ее голоса он понимает, что она снова плачет.

— Я должна сказать ему.

Саске напрягается, едва поймав себя на том, чтобы не обернуться в шоке.

— Нет, это…

— Плохая идея?! — Она заканчивает за него, гнев обжигает ей горло: — Да, ну, этого тоже не было! Какого черта ты хочешь, чтобы я сделала, Саске?! Соврать ему в лицо?!

— Ты не можешь сказать ему! — Саске тревожно шипит, от тошнотворного образа предательства на лице лучшего друга у него скручивает желудок. Как только он усмиряет внезапную панику, он более мягко говорит: — Еще нет.

Тишина.

Он тихо повторяет:

— Еще нет.

— Саске.

— Сакура. — Он умоляет, стиснув зубы. — Просто нет… пока.

Потому что ему не нужно быть гадалкой, чтобы предсказать неизбежное; он знает, что произойдет. И, без сомнения, это будут кулаки, кровь, швы и все то, что Сакуре не нужно видеть. Саске не хочет драться с Наруто, несмотря на сильные импульсы время от времени из-за того, как он обращается с Сакурой, но он знает, что если Наруто узнает, что они сделали, он придет за ним со всем, что у него есть. И Саске будет готов.

Если Наруто придет за ним, Саске не будет сдерживаться.

Это будет некрасиво; но больше всего он не может рисковать тем, что Сакура окажется у него на пути. Если она бросится между шквалом кулаков, всегда есть шанс, что она может серьезно пострадать — от них.

Саске не идиот, он знает Сакуру лучше, чем себя. Она бросится между ними; она сделает все, чтобы они не избили друг друга до крови.

В конце концов, она уже делала это однажды.

Он больше никогда не пойдет на такой риск.

Взъерошивание одежды, падение одеяла на пол, а затем…

Он слышит, как одеяло шлепается обратно на матрас, и к тому времени, когда он сочтет безопасным развернуться, дверь за ней уже закрывается.

Нерешительно Саске натягивает одеяло на свое обнаженное тело и ложится обратно, головная боль возвращается на полную мощность, а сердце бьется в миллион направлений.

Однако в ту же секунду, когда он пытается закрыть глаза, в его смутных воспоминаниях оживает предыдущая ночь.

Он помнит ее ослепительную улыбку, когда она танцевала в его объятиях, радость в ее глазах, когда он кружил ее.

Он помнит тепло ее губ, сомкнувшихся на его, когда она прыгнула прямо в его объятия, запутавшись пальцами в его волосах.

Он помнит глубокие беспорядочные поцелуи, наполненные таким неподдельным желанием и страстью, которые, как он знает, невозможно отрицать, невозможно подделать.

Он помнит, какой мокрой она была для него.

Все было на самом деле, вспоминает он.

Она была не просто пьяна; это не было просто спонтанным сексом на одну ночь, потому что ее глупый бойфренд не мог правильно расставить приоритеты.

Блеск в ее глазах, когда она смотрела на него, чистое счастье на ее лице, смех, румянец на ее щеках каждый раз, когда он смотрел на нее слишком долго. Это глупое постукивание ногой.

Всю ночь она улыбалась и смеялась. Всю ночь она демонстрировала язык тела человека, который…

Его глаза резко открываются.

Чем больше он думает об этом, тем больше он помнит; тем убедительнее становится правда.

И когда он думает о нерешительности, которую он уловил в ее глазах как раз перед тем, как она прикоснулась к нему…

Сакура все еще любит меня.