Гортанный крик срывается с ее губ, и Сакура яростно всхлипывает, все ее тело содрогается от мучительного раскаяния, как будто звук закрывающейся двери высвобождает настоящую боль, которую она сдерживала.
Саске в панике обхватывает ее лицо руками, быстро вытирая ее слезы, но ничего не делает, чтобы остановить единственную, которая угрожает упасть из его собственных глаз. Его грудь сжимается от сдержанного рыдания.
— Все будет хорошо. — Он шепчет, как будто они оба только что не ударили своего лучшего друга ножом в спину самым ужасным способом, который только можно вообразить, — как будто они не просто разрушили свою жизнь. В отчаянной попытке утешить ее, он проводит пальцами по ее промокшим от слез волосам и нерешительно целует в щеку, нос, лоб.
Но она не перестает плакать.
Она плачет и плачет, каждый всхлип еще более душераздирающий, чем предыдущий.
Потому что она только что выбросила шесть лет своей жизни с Наруто и бесконечные годы, которые были еще впереди.
— Я обманула его. — Сакура, наконец, выдавливает из себя икоту: — Я обманула его, Саске. О боже, я ему изменила!..
Не зная, что сказать в этот момент, но готовый сделать все, чтобы остановить ее слезы, Саске просто перекатывает их и притягивает ее к своей груди, прижимая ее голову к своему бешено бьющемуся сердцу и проводя руками по ее волосам.
Сквозь напряженные стенки горла он наконец говорит ей:
— Мне очень жаль, Сакура. — Он глотает что-то похожее на осколки стекла. — Я никогда не хотел, чтобы это случилось. Я был пьян…
При этих словах она вырывается из его хватки и садится, чтобы посмотреть на него сверху вниз, плечи все еще трясутся.
— Саске… — шипит она сквозь стиснутые зубы и замолкает, губы дрожат, а глаза расширяются от ужасающей мысли. Когда в ее голове проносится воспоминание о том, как он постоянно заказывал ей выпивку, она не хочет в это верить. Хотя это и иррационально, это единственный вывод, который кажется правдоподобным. — Ты планировал это?..
Саске приподнимается на локтях, широко раскрыв глаза.
— Нет! — рявкает он, его сердце разрывается от страха, прежде чем его голос падает до недоверчивого шепота. — Я бы никогда…
Она качает головой, прижимая руку ко лбу, и ее глаза сжимаются от мучительного разочарования.
— Нет, я знаю, что ты никогда бы так не поступил, Саске. Прости, я не знаю, почему я… Я просто… я поторопилась с выводами, я сейчас так чертовски сбита с толку, во всем виновата я…
— Я бы никогда не причинил тебе вреда. — Саске выдыхает глубоким голосом, пронизанным недоверием и намеком на предательство, как будто само предположение разрушает то маленькое доверие, которое сейчас существует между ними.
Она долго смотрит на него, позволяя ситуации погрузиться в нее и давить на ее сердце.
— Почему… — Она наконец выдыхает, по ее щекам течет еще больше слез. Глянцевая краснота в ее глазах заставляет их изумрудный оттенок сиять так ярко, что на мгновение Саске неуместно теряется в их красоте. Она прячет лицо в ладонях, снова шепча. — Почему?
— Ты сожалеешь об этом? — Он тупо выпаливает, несмотря на то, что вопрос явно ебанутый — он не знает, откуда он взялся, но он вырывается из его рта раньше, чем он успевает его остановить.
Ее руки падают с лица, обнажая ледяной шок на ее лице.
— Что ты только что сказал?
— Я спросил, — он нервно сглатывает, садясь более правильно и не понимая, зачем вообще открыл рот, — ты сожалеешь об этом?
И вот когда он это видит.
Та доля секунды, когда правда мелькает на ее лице. Нерешительность в ее глазах.
Нет. Ее глаза говорят.
Надежда наполняет его сердце, глаза расширяются.
Однако, как и ожидалось, через мгновение она рявкает:
— Конечно, я сожалею об этом! Я встречаюсь со своим парнем уже шесть лет, Саске! С твоим лучшим другом! Ты сошел с ума?!
Да, думает он, так и есть.
Потому что он вдруг обнаруживает, что нерешительность, которую он видел в ее глазах, неважно, насколько маленькая и мимолетная, все меняет.
Глаза все еще опухшие, она сердито всхлипывает.
Чувствуя себя странно уверенно, Саске протягивает руку, чтобы погладить ее по щеке — медленно, как если бы он собирался погладить гремучую змею, готовую к удару, — и проверяет свою новую теорию.
Саске смотрит ей в глаза, внимательно изучая ее реакцию. И когда его костяшки пальцев нежно касаются ее щеки, он наблюдает, как ослабевают ее плечи, наблюдает, как смягчаются уголки ее опухших глаз — она тает под его прикосновениями.
И тут она краснеет.
У него перехватывает дыхание, и, прежде чем он успевает сдержаться, он наклоняется внутрь, его глаза с благоговением сверкают на ее глазах.
На периферии Саске видит ее сомнение.
Затем он осторожно поднимает ее подбородок, наклоняя ее губы к своим, которые незаметно приближаются к ее губам. Наблюдая за любым знаком отказа, который мелькнет в ее глазах, сердце начинает биться чаще, когда этого не происходит, их носы касаются друг друга…
А затем он наклоняет голову, закрывает глаза и прижимается своими губами к ее губам с такой мучительной нежностью, что они оба вздрагивают.
Он слегка отстраняется, приоткрывая глаза, чтобы оценить ее реакцию.
— Саске, — шепчет она ему в губы, и его имя так отяжелено подавленным желанием, что он прижимается к ее губам своими; на этот раз с такой уверенностью, что его руки зарылись в ее волосы, а язык скользнул ей в рот. Он позволяет себе попробовать каждую ее часть в первый раз.
Трезвый поцелуй — настоящий поцелуй.
Их первый настоящий поцелуй.
Более того: она целует его в ответ, язык кружится у него во рту так же настойчиво, как и у него самого. Его ладони растопыриваются по обе стороны от ее шеи, и он резко вдыхает через нос, сила его поцелуя возрастает вместе с его отчаянием.
Я люблю тебя, шепчет его разум между каждым изгибом их губ, чувствуя, как будто его сердце вот-вот разорвется. Больше чем что либо.
Останься со мной.
Будь со мной.
Пока их губы продолжают соприкасаться друг с другом, его руки медленно опускаются вниз, выдергивая одеяло из ее крепкой хватки. Ткань скапливается у нее на талии, оставляя ее верхнюю часть тела открытой для него. Он осторожно обхватывает ее обнаженные груди, наполняя каждую ладонь мягкой тяжестью ее бугорков. Она скулит ему в рот, когда он сжимает их, прижимаясь телом к его ладоням, как будто она хочет большего.
Член Саске мгновенно напрягается, контроль уже ускользает. Восхитительная боль пронзает его бедра. Теперь, когда он проснулся намного больше, чем раньше, явные воспоминания о прошлой ночи нахлынули на него, заставляя капельки преякулята скапливаться в его щели, а ноги покалывать от предвкушения. Она была такой тугой, такой теплой и влажной, вспоминает он. Она плакала за него. Она хотела его. Это был опыт, не похожий ни на один другой, который он когда-либо имел в своей жизни.
Но на этот раз он не хочет ее трахать.
Саске хочет заняться с ней любовью так, как мечтал всю свою жизнь; медлительно, чувственно, страстно — ему нужно, чтобы она чувствовала его любовь к ней, если не словами, то действиями.
Ему нужно, чтобы она знала, что то, что произошло прошлой ночью, не было результатом какого-то кратковременного завоевания.
Ему нужно, чтобы она знала, что он сделает для нее все, что угодно.
Ему нужно, чтобы она знала, что он пересек бы океаны только для того, чтобы услышать ее смех.
Сама Сакура чувствует, как горячая жидкость вытекает между ее бедер, где она болезненно болит от неумолимого обхвата и длины мужчины перед ней. Ее внутренние стенки пульсируют воспоминаниями, сжимаясь и разжимаясь, пока его язык скользит по ее рту.
Переполненная возбуждением, Сакура тайно просовывает руку под одеяло, чтобы облегчить боль, проводя маленькой ладошкой по его длине, пока он продолжает нежно сжимать и массировать ее грудь.
Саске приоткрывает глаза, бросив взгляд вниз. Когда он понимает, что она открыто ласкает его член, его глаза расширяются, прежде чем он одобрительно рычит, опуская руку, чтобы провести по ее пульсирующему желанию, и вздрагивая, когда она тихо стонет ему в рот.
