Ее.

Так что для него неудивительно, когда он чувствует возбуждение, шевелящееся между его ног, когда он вспоминает наглядный сон, заново переживая все грязные мелкие детали. Инстинктивно он наклоняется, чтобы облегчить свое сладкое страдание…

Только чтобы понять, что он не может двигаться.

Его глаза широко открываются.

Только тогда, в этот момент, он замечает теплое стройное тело, распластавшееся на нем сверху, прижимающее его к матрасу и прижимающееся к подбородку. Когда его правая рука лежит на ее талии и прижимает девушку к себе, весь воздух в его теле со свистом вырывается из легких в парализующем шоке.

Следующее, что осознает Саске, это то, что они оба совершенно голые.

Мир Саске рушится в считанные секунды, и он внезапно начинает изо всех сил пытаться дышать в своей внезапной панике.

Нет, думает он сквозь непрекращающийся стук в черепе, ни за что.

Сглотнув, несмотря на бешено бьющееся сердце, он смотрит на беспорядок розовых прядей, щекочущих его подбородок, и безмятежное спящее лицо девушки в его объятиях.

Осторожно, медленно — так мучительно медленно — Саске пытается убрать руку и выскользнуть из-под нее. Слегка сдвинувшись на бок, он пытается вывернуться ровно настолько, чтобы освободиться.

Когда тихий стон срывается с ее губ, Саске напрягается и замирает, закрывая глаза в безмолвной молитве о том, что только что она не проснулась от его легкого движения.

После долгой напряженной тишины, в которой Сакура остается совершенно неподвижной, Саске благодарит Бога за то, что тот наблюдает за ним, и очень осторожно выскальзывает из-под нее, укладывая ее на бок.

Когда она, наконец, слезает с него, Саске резко вскакивает и принимает сидячее положение, закрывая лицо руками от стыда и замешательства, тяжело вздымаясь.

Потому что это не может быть правдой.

А потом, как будто эта единственная мысль вызывает натиск ярких воспоминаний, прошлая ночь мелькает перед его глазами быстрым размытием — выпивка, смех, поддразнивание, воспоминания, танцы, поцелуи, переполняющие чувства, агрессивная потребность, отчаянные пальцы и остекленевшие глаза, полные желания, ее милый голос, выкрикивающий его имя и умоляющий трахнуть ее сильнее.

— Вот дерьмо. — Он шепчет себе под нос, каждая секунда осознания хуже предыдущей. — Нет-нет-нет…

Это не реально, настаивает он, несмотря на улики перед ним. Это не реально.

Но когда его ладони скользят по его лицу, и он бросает взгляд на красивую спящую девушку рядом с ним, с тенью улыбки на ее губах, это самое настоящее, что он когда-либо видел.

Однако, когда он смотрит на нее сверху вниз, его сердце сжимается от внезапного желания заползти обратно под одеяла, обнять ее и пролежать с ней в постели до конца своей жизни.

И никогда не вылезать.

Желание поцеловать эти спящие губы заставляет его съежиться от стыда. Он снова закрывает глаза, как будто он может спрятаться от умопомрачительной катастрофы, которую он только что создал.

Тупая, острая боль ощущается между лопатками, где по коже тянутся сердитые красные линии, физический след их предательства.

Трахни меня. Ее горячий, хриплый голос умоляет его ухо, далекий, но безошибочно определенный в его сознании.

Улыбающееся лицо Наруто вспыхивает в его памяти, напоминая о том, кому он только что ударил ножом в спину.

И затем шесть лет образов и воспоминаний о Наруто и Сакуре мерцают за его ладонями; миллион поцелуев, тысяча объятий. Миллиард я люблю тебя и триллион во веки веков.

Разговоры о женитьбе и детях…

Господи Иисусе, что, черт возьми, я сделал?

Он просто разрушил ее будущее. Будущее его лучшего друга. И свое — именно так.

Нет ни перемотки назад, ни отмены; только Саске, его безответная любовь к обнаженной девушке рядом с ним и самый большой пиздец за всю их жизнь.

— Сакура?!

Саске вздрагивает, вскидывая голову. Паника вспыхивает в его груди и взрывается в животе при звуке зова Наруто снаружи.

— Сакура? Ты здесь?

Он слишком сосредоточен на контроле своего дыхания, чтобы заметить, как распахнулись глаза Сакуры. Она моргает несколько раз, дезориентированная, прежде чем медленно сесть.

— Ммм… Саске? — Ей требуется мгновение, но когда она, наконец, понимает, что полностью обнажена и что ее обнаженная грудь открыта для его испуганного взгляда, ужас искажает ее сонное лицо, а глаза широко распахиваются. Она хватается за одеяла, чтобы скрыть свою непристойность. — Что за х…?!

Саске быстро зажимает ей рот рукой, его пальцы дрожат. Он прижимается своим лбом к ее и отчаянно шепчет:

— Ты должна замолчать на секунду, всего лишь на одну секунду. Ты должна довериться мне.

Ужас в ее глазах перекликается с его собственным, и именно тогда, когда она смотрит на него так, будто он превратился в монстра, он понимает, что ночь накануне проносится перед ее глазами, как и несколько минут назад.

Когда слезы начинают собираться в уголках ее глаз, его сердце разрывается.

— Сакура, — выдыхает он голосом, пропитанным стыдом и скрытой мольбой о прощении. Его рука отрывается от ее рта, чтобы смахнуть слезу с ее щеки. — Послушай меня…

Она отталкивает его руку и откидывается назад, ее обнаженная грудь вздымается под ее побелевшими костяшками пальцев на его одеяле. Предательство в ее глазах яркое и ясное, заставляющее его грудь сжиматься от такого сожаления, что он чувствует, как желчь подступает к горлу.

Сдвинув брови, она открывает рот…

— Сакура?

Они оба резко поворачиваются к двери, которая широко открыта.

И когда тяжелые шаги доносятся по коридору к его комнате, Саске быстро набрасывается на нее, прижимая ее к себе и пряча ее маленькое тело. Он натягивает на них одеяло как раз в тот момент, когда Наруто ступает на порог.

— Саске?

Для Наруто накрытый комок на кровати перед ним выглядит так, будто Саске спит на животе, а обсидиановые волосы торчат из-под одеяла.

Сакура под ним дрожит от безмолвных рыданий, заливая его обнаженную грудь бесконечными слезами, от которых у самого Саске жжет глаза. Он прижимается к ней своим обнаженным телом так плотно, как только может, пытаясь предложить ей хоть немного утешения. Он пытается игнорировать мягкую выпуклость ее груди на его коже и унизительный факт, что его утреннее возбуждение невольно затвердевает между ее ног от прикосновения ее обнаженной плоти.

Сглотнув, он кричит с видом только что проснувшегося от вопроса блондина:

— Что тебе нужно?

— Ты еще спишь? Уже почти полдень, чувак. У тебя нет занятий?

Саске стискивает зубы, ему сейчас совершенно наплевать на учебу. Откашлявшись, он кричит:

— Я болен, идиот. Убирайся из моей комнаты.

Когда еще один яростный всхлип сотрясает тело Сакуры, прижатой к нему, он откидывается назад ровно настолько, чтобы увидеть горе на ее лице, когда она тихо плачет, зажмурив глаза, и слезы текут по ее щекам. Она выглядит сломленной, такой раздираемой тоской, что слезы опасно дрожат в его собственных глазах.

Я сделал это с ней, он не мог не испугаться, желудок сжался от ужасающего факта. Я сделал это с ней.

— Не делай этого. — Он наклоняется и шепчет ей в губы напряженным голосом. По всему ее лицу мерцают растрепанные обсидиановые шары.

Пожалуйста, не плачь.

— Ты не видел Сакуру?

Саске продолжает смотреть вниз на ее душераздирающее выражение, наблюдая прищуренными глазами, как слеза за слезой бежит по ее лицу и пропитывает его простыни.

— Я думаю… она пошла в кампус на завтрак.

— О, хорошо. Я написал ей, а она не ответила мне. Мне очень плохо из-за прошлой ночи, и я беспокоюсь, что она злится на меня. Если ты увидишь ее, скажи ей, что я люблю ее и что я ее сегодня вечером, хорошо? Я иду на занятия, так что увидимся позже.

Сакура плачет сильнее, и на этот раз из его рта почти вырывается сухой всхлип, когда он хрипит:

— Хорошо.

— Надеюсь, тебе лучше, сволочь. С тобой не весело, когда ты болен. — Наруто смеется, прежде чем потянуться вперед и закрыть дверь.